Тавриз туманный - Мамед Ордубади

Оказалось, что Саттар-хан пригласил к обеду и Багир-хана.

Я был очень доволен этим, думая разрешить здесь некоторые вопросы.

Вошел Багир-хан. Увидав меня, он тоже выразил удовольствие.

Еще до обеда завязался разговор об Эйнуддовле.

Попросив разрешения у Саттар-хана и Багир-хана, я стал излагать свое мнение об Эйнуддовле. Я старался доказать им, что, мобилизовав свою разбросанную армию и стянув ее к Тавризу, Эйнуддовле прекратит переговоры о мире и предъявит нам ультиматум о сдаче.

- Поэтому, - говорил я, - мы должны начать наступление прежде, чем он соберет свою армию и приведет ее в боевую готовность. Неожиданно напав на него, мы нанесем ему поражение и отодвинем бомбардировку Тавриза месяца на два, на три. В противном же случае, он сам в ближайшие дни перейдет в наступление на нас при более выгодных для него условиях.

Багир-хан согласился со мной и сообщил Саттар-хану, что готов к этому наступлению.

Но Саттар-хан не был согласен с нами:

- Если мы пойдем на это, моллы скажут, что мы выступили против Эйнуддовле, прибывшего с мирными намерениями, что мы - виновники гибели мусульман. К тому же Эйнуддовле ведет себя вовсе не как человек, замышляющий нападение. Если же он и выступит, то не застанет нас врасплох. Пусть лучше первым начинает он.

МАСКА СБРОШЕНА

Закончив подготовку и сконцентрировав свою армию у Тавриза, Эйнуддовле сбросил с себя маску миролюбия. Он послал царскому консулу следующее письмо:

"Правительство шахин-шаха послало меня в Азербайджан для установления порядка и ликвидации мятежного движения в Тавризе.

С сегодняшнего дня я вступаю в управление делами Азербайджана. Мои неоднократные предложения тавризским мятежникам о сдаче оружия не приняты, почему я решил осадить Тавриз и силой оружия заставить бунтарей сдаться.

Сообщая об этом, заверяю, что жизни и имуществу подданных российской империи и лиц, находящихся под ее покровительством, не будет причинено никакого ущерба.

Прошу господина генерального консула на время бомбардировки города принять меры к переселению всех русских подданных в Лильабад и Эхраб.

Суббота, 21 - раджаб.

Принц Эйнуддовле".

Это письмо, написанное по-фарсидски, было переведено в консульстве на русский язык и передано начальнику секретного отдела для зашифровки и отправки в Петербург в министерство и в Тегеран русскому посольству.

Нина умудрилась снять копию и с этого письма.

. Было под вечер, когда я направился к Саттар-хану. Он был сильно болен. События последних дней подействовали на его и без того расшатанные нервы.

В то время как Эйнуддовле готовился к решительному удару, революционеры создавали беспорядок и дезорганизацию. Убийство в Тавризе муджахидом депутата города Маранда Гаджи-Джалила явилось причиной разрыва отношений не только с контрреволюционерами Маранда, но и со всеми марандцами.

Мне не хотелось показывать сардару письмо Эйнуддовле и еще больше расстраивать его, но в то же время не делать этого было бы худшей изменой.

- Сардар! - начал я. - Мы переживаем ответственные дни. Вожди революции не должны расстраиваться из-за всякой мелочи. Надо лихорадочно готовиться. Эйнуддовле уже готов, это видно из письма, посланного им консулу.

- Разве есть что-нибудь? - спросил сардар.

- Есть, господин сардар!

Я передал ему письмо. Прочитав его, он наконец-то понял, что все заверения Эйнуддовле о мире были ложью.

Саттар-хан приказал созвать экстренное совещание на завтра в девять часов утра.

Когда я вышел от Саттар-хана, было уже темно. Я пошел к Нине.

Едва я вошел, как Нина заговорила о смерти Гаджи-Джалила.

- Это убийство было организовано консулом. Теперь он очень доволен, что обвиняют в этом только муджахида. К сожалению, мы не узнали об этом вовремя, чтобы предотвратить это убийство, но такие дела обычно не доверяют бумаге. В этом деле большую роль сыграли отсутствие руководства и неорганизованность революционеров. Я не сомневаюсь, что убийца скроется и дело будет замято, но если бы убийца был задержан и выяснилось бы, кто его подослал, то была бы разоблачена коварная политика консула. Но дело сделано, и теперь поздно что-нибудь предпринимать. Эйнуддовле уже приступил к работе. Сегодня в консульстве обсуждается его план осады города. Осада начнется с Амрахиза. Для обстрела резиденции Саттар-хана выставляются крупные орудия. Отдан приказ приготовить место для пушек за садом Гаджи-Мир-Багира Саррафа. Такие же приготовления идут и за баней Гаджи-Казим Наиба. Надо спасать революцию. В этот решающий момент нужно прежде всего произвести чистку среди лиц, примкнувших к революции. Сегодня в консульстве высмеивали сторонников революции. Многие мелкие помещики, торговцы, духовенство, даже люди с большим состоянием припрятались под сенью революции, спасая свое имущество и положение. Возьми для примера Ага-Ризу из Ганджи. Мы же его хорошо знаем. Мы встретились с ним в первый же день нашего приезда в Джульфу. Это крупный помещик, убийца героя аграрного восстания Хакверди. Не он ли со своими приспешниками разграбил села Гергер и Бахшаиш, а теперь хочет захватить Алемдар. Конечно, будут смеяться над революцией, в лагере которой укрываются такие убийцы. По-моему, до тех пор, пока ряды революционеров не будут очищены от подобных субъектов, нечего и помышлять о победе. С другой стороны, решительная чистка может привести к тому, что Саттар-хан останется с кучкой преданных людей. Народ невежествен, его главари не образованы, ленивы, не умеют отличить худа от добра! На что вы надеетесь с такими силами?

Я выслушал Нину молча. Она уже достаточно ознакомилась со средой и хорошо в ней ориентировалась. Что можно было сказать ей? Она была права.

Темные круги под глазами выдавали ее усталость. И. на самом деле, выпавшая на ее долю работа была очень тяжелой и весьма опасной. Люди, с которыми приходилось ей бороться, не были простаками. Молодой девушке приходилось иметь дело с такими дипломатами, как Мирза-Фатулла-хан и Мирза-Алекбер-хан, прошедшими солидную школу шпионажа. Брать у таких людей секретные документы, относящиеся к двум государствам, было делом большой ответственности и большого риска.

Выдавая все тайны революционерам, Нина одновременно должна была укреплять доверие, с которым относились к ней в консульстве.

В этой крайне напряженной атмосфере Нине приходилось еще защищать себя от приставаний развращенных ловеласов из консульства. Я знал, что, начиная с ответственных работников и кончая мелкими чиновниками, все приставали к ней с непрошенными любезностями, суля ей золотые горы.

Вся эта обстановка сильно действовала на Нину, лишая ее покоя.

- Не знаю, что будет с нами, - часто шептала она, склоняясь головой на мое плечо.

Сегодня у нас было много тем для разговоров, но я не хотел больше тревожить Нину. Было уже за полночь. Я собрался уходить.

- Завтра я весь день дома, - ласково сказала Нина, провожая меня. Приходи обедать.

В КУРИЛЬНЕ ОПИУМА

Выйдя от Нины, я решил повидать Тутунчи-оглы, которого уже два дня не видел. Я пошел через Эхраб.

На стук вышла его мать и, узнав меня, взволнованно схватила меня за руку.

- Дай мне моего сына! - вскричала она.

- Что случилось? - спросил я с удивлением.

- Его взял с собой Саллах-Сулейман. Я боюсь, как бы с ним не случилось несчастье, - и она зарыдала.

Надо было найти и защитить Тутунчи-оглы. Он и Гасан-ага были лучшими бомбометчиками среди революционеров Тавриза. Кроме того, испытав всю тяжесть фабричной жизни, они были истинными революционерами. Надо было во что бы то ни стало отыскать Тутунчи-оглы, но как!..

Тавриз большой город. Ночь, темень, узкие улицы, фонаря нет, тревожное время, полное всякой неожиданности.

Где я найду в эту пору, во втором часу ночи, Тутунчи-оглы?

- Я найду его! - успокоил я женщину и двинулся в сторону Кюча-бага. Я встретил Фарханг-заде, одного из близких друзей Тутунчи-оглы. Оказалось, что и он ищет его.

- Если он пошел с Саллах-Сулейманом, то я знаю, где они развлекаются, сказал он и повел меня за собой.

Мы прошли в узкий переулок. Фарханг-заде постучался в низкую одностворчатую дверь.

На стук вышел бритый полный мужчина лет пятидесяти. Он узнал Фарханг-заде и на его вопрос, не здесь ли Тутунчи-оглы, ответил:

- Здесь, здесь, милый, здесь! Пожалуйте! Будьте гостями, и ты, и твой товарищ...

- Нет, спасибо, мы торопимся. Только нам нужно видеть Тутунчи-оглы.

Мужчина ушел, Фарханг-заде объяснил мне, что это содержатель притона с мутрибами.

Мы решили в дом не входить, а забрать с собой Тутунчи-оглы и уйти. Тут надо было остерегаться всяких случайностей. Тем более, я знал, что Саллах-Сулейман жулик и аферист; после смерти Наиб-Мамеда и его брата, он претендовал занять в Эхрабе их место. Нам передавали его слова: "Я один выйду против тысячи муджахидов". Зная все это, я не хотел встречаться с ним здесь.