Все в имени твоем - Горобенко Людмила

- О, прекрасная и несравненная леди, я прошел тысячи дорог, сразился с тысячей драконов … одного вот приспособил для полетов. И я у ваших ног, восхитительная. Будете ли вы столь любезны и позволите пригласить на ужин? Я жду с нетерпением и не приму отказа, ибо это разобьет мое исстрадавшееся по вам сердце.

Лорд Толли протянул ей цветы. Илла не смогла удержать букет в руках и положила его на подоконник.

А Рьянн смотрел на нее с ожиданием, на его губах играла лукавая улыбка, а в сияющих глазах играли бесенята. Куда же делся всегда хмурый и суровый темный лорд? На драконе перед Илламэль сидел самый красивый на свете и самый желанный мужчина.

Илламэль выдохнула, отбросив страх перед ним, собственные сомнения, правила приличия и стремительно вскочила на подоконник. В следующее мгновение она уже находилась в объятиях своего жениха. А народ на улице рукоплескал, бросал в воздух шляпки и выкрикивал поздравления. Но лорд Толли в одно мгновение создал иллюзию невидимости и с отчаянным стоном впился в губы Илламэль.

А она, оглушенная и растерянная, так и сомлела в его руках. Когда он оторвался от ее губ, они были уже далеко от города. Обрывистый берег темной полосой темнел на горизонте, а солнце плыло им навстречу огромным багровым шаром.

Илламэль опустила голову на грудь Рьянна и закрыла от блаженства глаза. Он обнимал ее, крепко прижимая к себе, и его губы все время касались ее виска, щек, носа. Он молчал, молчала и она. Как будто им совершенно не о чем было говорить.

« Если, это и есть счастье, – думала Илламэль, – то за него стоит бороться».

Рьянн Толли был из тех мужчин, что искренне полагают: для женщины в близких отношениях самым главным должно быть полное доверие и абсолютное подчинение. Он, Мрак возьми, должен знать о своей женщине все: мысли, чувства, желания и пристрастия. Вплоть до того что она любит есть на завтрак и ужин. Ни о каком свободомыслии не могло быть и речи. Он не был тираном, вовсе нет, взамен он дает защиту, нежность, заботу. Такие, за которые иная жизнь отдаст.

Но в случае с Ливит, а теперь, он чувствовал, и с Ивитт терпел полный крах. Когда камень на пальце Илламэль изменил цвет, он хотел, искренне, сделать все так, как эта девочка считает правильным. Но … ничего не мог с собой поделать. Он не чувствовал ее полного доверия и подчинения – это решало все. Он злился, страдал и … убегал. От себя ли? От нее?

Когда Зое сказала, что Шанг решил исполнить свою угрозу и пытается забрать у него Илламэль, по-праву первой любви и алого бриллианта принадлежавшую ему, он едва не разнес пол замка. В тот памятный вечер он не признался другу в своих сомнениях и страхах. Разве он мог сказать, что вновь терпит крах? Нет, конечно, вот и выдумал отговорку о своем равнодушии. На самом деле все было в точности наоборот: он не только желал, он сгорал от желания.

И сегодня решился попробовать еще раз.

Ливит была слишком искушенной. Ивитт – невинна и податливо-наивна, она слишком молода. Это его шанс. Если он сдержится, будет очень осторожен, нетороплив, то приучит ее подчиняться своим правилам.

- Илламэль, посмотри вниз, – шепотом попросил Рьянн, через несколько минут.

Илла нагнулась и взглянула на океан, проплывающий под крыльями дракона. Под ними лежал остров. Из зеленого пушистого покрывала выступала серо-коричневая скала, с чашей-озером в кратере вулкана на вершине. Из озера белой фатой ниспадал водопад.

- Это твой остров. Здесь еще не ступала нога ни одного живого существа. Он так же чист и девственен как ты, – прошептал Рьянн. – Я хочу, чтобы ты никогда не знала, что такое печаль, и чтобы слезы разочарования никогда не лились из твоих глаз из-за меня.

- Рьянн, – выдохнула Илламэль, – это просто невероятно.

Дракон снизился к небольшой поляне на выступе утеса, но не сел. Лорд Толли спрыгнул и подхватил Иллу на руки. Осторожно опустил, не отрывая от нее глаз, взял ее лицо в ладони. Быстрыми короткими поцелуями покрыл мокрое от счастливых слез лицо.

Еще один долгий нежный поцелуй и она забыла, что значит существовать без него. Неистово странно забилось сердце, как будто до этого оно и не жило вовсе. Нежность, томление прежде не ведомое ей исторгло невольный стон, и темный лорд вздрогнул от этого хриплого звука, словно и его опалило неистовой страстью. Но Илламэль отступила и он, едва сдержавшись, выпустил ее из своих рук.

Поляна сияла в красном пожаре заката, темные тени уже пролегли от окружавших их деревьев. С одной стороны крутой обрывистый спуск открывал потрясающий вид на океан и тонкую полосу пляжа. С другой над ними нависала скала. Тихий укрытый от посторонних глаз уголок, который теперь принадлежал только ей.

Рьянн любит ее! Как она только могла в этом сомневаться? Илламэль подняла к небу лицо и засмеялась: как чудесно. Она тоже любит своего лорда и готова кричать об этом на весь мир.

Илла взмахнула руками и закружилась в радостном вихре только что придуманного ею танца.

… Рьянн смотрел на счастливое личико девушки и клялся себе, что на этот раз все сделает правильно. Он не испугает и не сломает ее. Он будет терпелив, и она поймет, подчинится, станет только его.

Он смотрел на нее – веселую, мягкую, доступную и … закипал. Ему до боли хотелось сорвать это дурацкое платье, которое купил не он. Окунуться в нее, вздохнуть запах ее тела, волос, уронить на теплую пушистую постель из трав и цветов. Подчинить, заклеймить самым крепким, самым несмываемым клеймом, который только может мужчина поставить на женщине.

А Илламэль вдруг взмахнула руками и закружилась, в точности повторяя танец Мэльлиты Ливит.

И лорд Рьянн Толли сорвался! Он рванулся к ней, сжал, вдавливая в себя, так что у нее перехватило дыхание. Но он не видел и не хотел видеть ее испуганных глаз. Его губы повелительно захватили ее рот, требуя, властвуя, забирая все, что она могла дать.

- Ты моя, – прорычал он, почти не разрывая поцелуя. – Скажи, что ты только моя.

В его требовательном голосе было столько боли, почти ярости, что она была потрясена до основания души.

- Твоя. Навсегда, – прохрипела Илламэль, когда он дал ей возможность ответить.

Его поцелуи стали еще более обжигающими, страстными, утверждающими – на грани грубости и жестокости. Она задыхалась от его напора, сокрушающей непреклонности. Он брал, ничего не давая в ответ. Он требовал, не признавая отказа. Он заставлял любить, не желая слышать.

… Илламэль была сокрушена и оглушена … но у нее хватило сил сказать ему «нет», потому что она хотела любви, а не насилия. В каком бы виде оно не проявлялось.

Глава 13

Небывало теплая, почти аномальная погода продержалась еще целый месяц.