Белая Богиня - Роберт Грейвз

Только Аполлон может быть «я» в этом отрывке. Он был пастухом у Адмета, царя Фер в Фессалии, за несколько веков до того, как утвердился в Дельфах предводителем муз. В качестве догреческого героя-предсказателя он захоронен на сотне священных островов. Но потом грекам понадобилось сделать из него бога врачевания и музыки, и сотни городов стали поклоняться ему, а к классическим временам он уже проходил дневной и годичный круг как видимое солнце. Гвион намекает Хайнину и другим придворным бардам, что настоящее имя героя, которого они бездумно прославляют как короля Артура, — Геракл-Дионис (rex quondam, rexque futurus — король, который был, и король, который будет), и во время своего второго пришествия он явится бессмертным Гераклом-Аполлоном. Но они не понимают его. «Давным-давно я был пастухом» говорит им только то, что сказано в Триаде 85, где речь идет о Трех Пастухах Британии — Гвидионе, который пас стадо племени Гвинет, Беннрене, который пас стадо Карадока, сына Брана, из 21 000 дойных коров, и Хлаунротеде Варвауке, который пас примерно такое же стадо Нита Хайла. Гвион получил свои знания в Ирландии и, наверное, в Египте, но использовал их в Британии. Хотя друидизм уже сотни лет не существовал в Уэльсе в качестве, скажем, организованной религии, слово друидов сохранилось в песнях менестрелей и принятых религиозных обрядах. Примитивный культ друидов, включавший и каннибализм после предсказаний, которые делались на основании поведения жертвы перед смертью, был искоренен римским полководцем Светонием Паулином в 61 году нашей эры, когда он завоевал Англси и срубил священные рощи. Континентальный друидизм, уже принятый в землях южнее Клайда, поклонялся Белину, или Аполлону кельтско-фракийского типа.

С точки зрения императорского Рима поклонение Белину не представляло для него политической опасности с тех пор, как центральная власть — синод друидов в Друзе — была уничтожена победой Цезаря над Верцингеториком и человеческие жертвоприношения были заменены жертвоприношениями животных. Британских священнослужителей не обращали в римскую веру, поскольку римский пантеон и так был им близок и поклонение римских легионеров Митре представляло собой всего-навсего восточную версию их собственного культа Геракла. Единственная связанная с религией обязанность, которую возложили на них, состояла в поклонении императору как временной инкарнации их по-разному называемого бога-солнца, и она вряд ли казалась им слишком обременительной. Когда же христианство стало официальной римской религией, не было сделано ни единой попытки принудить местных жителей изменить веру, и даже в городах церкви оставались маленькими и бедными. По-видимому, большинство языческих святилищ продолжало действовать. В Британии не возникало религиозных проблем, как, например, в Иудее, пока римляне не покинули свои гарнизоны и цивилизованные римские бритты не побежали в Уэльс и дальше от варваров — ютов, англов и саксов, которые хлынули с Востока. Однако присутствие в Англии этих варваров по крайней мере спасло валлийские и ирландские церкви от активного вмешательства в их дела континентального католичества, и епархия святого Давида оставалась совершенно независимой вплоть до двенадцатого столетия, когда нормандцы потребовали для архиепископа Кентерберийского права контролировать ее, что послужило причиной англо-валлийских войн.

Для ранних христиан самой дьявольской и самой непростительной ересью из всех было отождествление быка Геракла- Диониса-Митры, чью земную плоть аскеты-орфики раздирали на части и съедали во время церемонии инициации, с Иисусом Христом, чья земная плоть символически съедалась во время Святого Причастия. С этой ересью, зародившейся в Египте во втором веке, пришла другая — отождествление Девы Марии с Тройственной Богиней. Копты даже решились соединить «трех Марий», которые присутствовали во время Распятия, в одну женщину: Марию Клеопову как тип «Блодайвет», Деву — как «Арианрод» и Марию Магдалину в качестве третьего персонажа этой древней троицы, который в кельтской легенде именовался феей Морганой и сестрой короля Артура. Моргана в ирландской легенде — «Морриган», великая королева и богиня смерти, которая принимает обличье вороны, а «фея» означает «судьба». Согласно «Словарю» Кормака, Морриган призывали к участию в битве, имитируя крики вороны на воинских рогах. Конечно же, ее никак нельзя назвать кроткой, какой она известна читателям «Morte D'Arthur». Она похожа на «черную вопящую ведьму Керридвен» в «Сказании о Талиесине» — «большеротая, смуглая, быстрая, хромая, косая на левый глаз».

Где бы эти ереси ни сохранялись в средневековой Европе, Церковь жестоко преследовала их, так что британские и ирландские поэты, которые играли с ними, играли с огнем и получали радость от запрятывания их, подобно Гвиону, в загадки. Эти поэты вызывают симпатию, поскольку их предшественники приняли Иисуса Христа без принуждения и оставили за собой право интерпретировать христианство в свете собственной литературной традиции. Они видели в Иисусе позднейшее воплощение того же самого страдающего священного короля, которому под разными именами они поклонялись с неведомых времен. И как только им стали угрожать из Рима или Кентербери ортодоксальной дубинкой, они ощутили справедливое негодование. Первые христианские миссионеры вели себя с предельной осторожностью по отношению к почитателям языческого бога-солнце, с которыми у них было много общего, если говорить о тайной доктрине. Кельтские и докельтские боги и богини превратились в христианских святых, например святая Бригита, чей священный огонь постоянно горел в монастыре в Килдаре до времени Генриха VIII. Да и языческие праздники стали христианскими едва ли не только по названию. Святая Бригита, судя по «Календарю Энгуса», сохранила свой изначальный огненный праздник — Feile Brighde — вечером первого февраля. Она занимала столь высокое положение, что сами епископы распоряжались в этот день, и один из них, Коннлайд, говорят, когда не послушался ее, был отдан ею волкам на растерзание. Ее славили в «Гимне Брокана» как «мать моего Господина», а в «Гимне Ултана» — как «мать Иисуса». (Когда-то она считалась матерью Дагды.) В «Книге Лисморе» ее называют «Пророчицей о Христе, королевой Юга, Марией гаэлов». То же самое происходило в Греции и Италии, где богиня Венера стала святой Венерой, а богиня Артемида — святой Артемидой, боги Меркурий и Дионис — святыми Меркурием и Дионисием, а бог-солнце Гелиос — святым Илией. В Ирландии, когда святой Колумкилле основывал свою церковь в Дерри (дубовая роща), он «очень не хотел рубить священные деревья, так что даже развернул свою молельню на север, а не на восток» — на север, то есть в сторону Кайр Арианрод. А когда он был в Шотландии, то заявил, что, «хотя он боится смерти и ада, звук топора в роще в Дерри напугал его еще сильнее». Однако терпимость существовала недолго. Едва ирландские короли потеряли привилегию назначать епископов и борцы с предрассудками обрели достаточную политическую силу, чтобы начать праведную войну, поднялись топоры и обрушили удары на все священные рощи.

Было бы нечестным называть поэтов-еретиков отступниками. Их интересовала поэзия более, чем прозаическая догма. И наверное, их раздражало то, что они скованы в своем поэтическом творчестве религиозными условностями. Наверняка они вопрошали: «Неужели это разумно? Папа, хотя он позволяет изображать Иисуса в виде Рыбы, в виде Солнца, в виде Хлеба, в виде Вина, в виде Агнца, в виде Пастуха, в виде Скалы, в виде Побеждающего Героя, даже в виде Крылатого Змея, грозит нам адским пламенем, если мы посмеем заговорить о нем теми словами, которыми говорили о почтенных богах, а ведь он пришел им на смену и у них взял все эти символы. Или если мы изменим хоть одну букву в учении Афанасия[89]. Ни Риму, ни Кентербери не нужно напоминать нам о том, что Иисус был самым великим из всех священных царей и королей, которые мученически умирали на дереве ради блага людей, попадали в ад и вновь восставали из мертвых, и о том, что в нем исполнились все пророчества. Однако делать вид, будто он первый, кого поэты воспевают как совершившего великие чудеса, значит (что бы там ни говорил святой Павел) выставлять себя лжецом или невеждой. Мы оставляем за собой право, когда он придет к нам во второй раз, называть его Белином, или Аполлоном, или даже королем Артуром».

Самый благочестивый и образованный из давних римских императоров — Александр Север (222–235 гг. н. э.) — думал примерно так же. Он считал себя воплощением Александра Великого, и, судя по записям его биографа Лампридия, среди его домашних богов были Авраам, Орфей, Александр и Иисус Христос. Это упоминание об Александре Севере предполагает пересмотр дискредитированного термина Helio-Arkite, который в начале девятнадцатого столетия обозначал некий языческий культ, возрожденный бардами в качестве христианской ереси с Солнцем и Ноевым Ковчегом как главными объектами поклонения. Arkite без Helio — впервые употребил Джейкоб Брайант в 1774 году в своем труде «Анализ древней мифологии», однако это слово неправильное, если оно должно означать Arkian, или Arcensian (имеющий отношение к Ковчегу), что было целью Брайанта, поскольку — ite означает племенное, общественное происхождение, но не религиозное мнение. Похоже, Брайант заимствовал слово Аркей (Arkite) из какой-то старинной религиозной книги, но не понял его.