Шалость: сборник рассказов о любви - Анна Владимировна Рожкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Наталья Ивановна, я его не чувствую, – я вцепилась в рукав.
– Успокойся, сейчас посмотрим, – целую вечность она переодевалась, я успела сгрызть до кожи почти все ногти. Фу, там же грязь и микробы. Наталья Ивановна водила рукояткой аппарата УЗИ по животу. Я внимательно следила за ее лицом. Она не улыбалась, внутри что-то оборвалось. Я обмякла. Она зачем-то куда-то побежала, хотелось умереть. Пришла еще какая-то женщина в белом халате, они что-то говорили, я не слышала. «Как же так? Как так? Я же видела тебя, белые волосики, голубые глазки. Почему ты ушел?» Ответа не было. Через три дня я стала мамой ангела, родила мертвого ребенка. Спустя три дня меня не стало. Я взяла больничный. Никуда не выходила. Ничего не ела. Ничего не делала. Мечтала умереть. Не знаю, сколько прошло времени, неделя, две, год. Телефон я отключила. Маме написала, что улетаю в командировку, позвоню сама. Про беременность я ей так и не сказала.
Так пролетели два года, годы добровольного затворничества. Жизнь ползла улиткой, оставляя липкий след тоски и безысходности. Периодически возникало желание позвонить Рикардо, тут же пропадало. «Что я ему скажу? Извини, но наш малыш умер. Пусть лучше все будет, как есть». Ровно два года. Я купила бутылку вина, легла в ванную. «А ведь все могло быть по-другому. Я могла остаться, ты мог бы выжить». Я запивала слезы вином. «Надо позвонить Рикардо, рассказать. Нет, только не звонить, лучше в живую». На следующий день я обнаружила в своем почтовом ящике приглашение. Хотела удивиться, но не смогла. Все эмоции умерли вместе с ним.
Воскресенье. Я даже не вставала. Впрочем, как в последние два года. Мое уединение нарушил настойчивый звонок на домашний телефон. «Я же, вроде, его отключала. Ошиблись номером. Не буду отвечать». Телефон звонил, не переставая. Пришлось встать. Я подняла трубку:
– Это Эстер. Рикардо убили. Приезжай.
В трубке раздались короткие гудки. Я села на пол. «Может, это какая-то глупая шутка? Рикардо? Такой живой, такой родной. За что, господи, за что?»
Паспорт с визой я забрала на следующий день. Купила билет. На этот раз не было долгих сборов, не нужно было искать сексуальный купальник и идти в салон. Черное платье, черные туфли, черный платок. Ненавижу черный цвет. Хотелось, чтобы этот чертов самолет упал. Нет, тот малыш с мамой и старик в соседнем ряду ни в чем не виноваты. Нельзя быть эгоисткой, нельзя быть эгоисткой, нельзя… Мальчик с голубыми глазами и беленькими волосиками махал пухлой ручкой, он прощался, его ждал Рикардо, подхватил на руки: «Стойте, остановитесь, подождите».
– Женщина, вам плохо? – Девушка на соседнем сиденье трясла меня за плечо.
– Спасибо, все нормально, – лицо было мокрое от слез.
***
– Мы собрались здесь, чтобы проститься… – я не плакала, слез просто не осталось, тяжело опиралась на трость Эстер. Она никому не разрешила поддерживать себя. Только плотно сжатые губы и побелевшие костяшки пальцев выдавали ее душевное состояние. Стивен рыдал, закрывая лицо руками. Джим отрешенно смотрел в одну точку, улыбаясь чему-то. Блаженный.
– Вечером жду тебя, – шепнул он после церемонии. – Рикардо ждет тебя, – он бодрой походкой направился к машине. «Сумасшедший».
– Как это случилось? – спросила я Эстер, когда мы добрались домой.
– Его зарезали какие-то подонки прямо средь бела дня.
– Это он меня нашел, тогда, больше двух лет назад? – «Зачем я это спрашиваю? Как будто что-то можно изменить».
Эстер кивнула.
– Но почему он сам…, – начала было я, но осеклась, напоровшись на выразительный взгляд Эстер. «Ну, да, пресловутые стереотипы. Без них никуда».
– Он тебя любил, – добавила Эстер, поднимаясь.
«Я знаю».
***
Стивен оставил меня у дома Джима.
– Извини, но дальше сама.
– Спасибо, – я выбралась из машины, захлопнула дверь и двинулась к дому.
В ночном воздухе отчетливо чувствовался запах дыма. Джим встретил меня у порога и повел куда-то. Я не сопротивлялась. Мне было все равно. Вскоре мы вышли на поляну. Посередине горел костер, выбрасывая высоко в воздух сноп искр. Вокруг сидели мужчины, голые по пояс. Они держались за руки, их глаза были закрыты. Джим оставил меня, скинул рубашку и присоединился к сидящим. Они пели какую-то заунывную песню, состоящую из одной ноты. Не знаю, как долго это продолжалось, я потеряла счет времени, голова закружилась. На секунду прикрыла глаза и… оказалась совсем в другом месте. Я была не я. С удивлением взглянула на свои руки, молодые, загорелые до черноты, с коротко остриженными ногтями. Запястья украшали фенечки и шнурочки. Трава приятно щекотала босые ступни. Темнело, я была совсем одна, но я знала это место и мне не было страшно. Из темноты выступил мужчина. Я сразу узнала Рикардо. Он был моложе, голову украшали перья, мускулистое тело, прикрытое лишь набедренной повязкой, покрывали шрамы.
– Здравствуй, Бинэсиванаквад, – Он говорил не по-русски и не по-английски, но я прекрасно его понимала. – Как же долго мне пришлось тебя искать в этот раз. Молчи, – он приложил палец к моим губам. – У меня мало времени. – Езжай в Москву, забери Ваню из дома ребенка. – Все это казалось сном, но мне не хотелось, чтобы он кончался. Рикардо давал мне указания, а я никак не могла насмотреться на любимого.
– Почему ты ушел? Ты же знал? – простонала я.
– Мое время вышло, – он улыбнулся.
– Почему ты дал уйти мне?
– А ты бы осталась? Ты всегда была упрямой, – он улыбнулся.
– Наш ребенок, – выдавила я.
Рикардо кивнул:
– Так надо. Ты была не готова. Теперь… забери Ваню и приезжай сюда, к Эстер и Джиму, они будут ждать. Он вырастет настоящим русским индейцем. Иди, не бойся, мы еще увидимся. Я тебя найду. Как всегда.
Перед глазами как в калейдоскопе мелькали лица, мужские и женские, молодые и старые, красивые и не очень, разных рас и цветов кожи.
Я застонала и открыла глаза. Надо мной склонился Джим. Реальность была хуже ночного кошмара.
***
– Вы знаете, он очень странный мальчик, – тараторила сотрудница дома ребенка, ведя меня по длинному коридору, – не разговаривает и вообще ведет себя очень странно. На прошлой неделе укусил женщину, которая хотела выбрать ребенка. – «Выбрать ребенка… как будто товар на рынке». – Ну, вот мы и пришли. – Я заглянула. Ванечка играл на ковре. Мне было видно только его светленький затылок. Я опустилась на колени, пытаясь сдержать рыдания. Он обернулся, на меня удивленно взглянули два голубых глаза.
– Мама, ты пришла? – малыш кинулся мне на шею. – Почему так долго?
– Так получилось, но больше я никуда тебя не отпущу, – слезы капали на его шелковые волосики.
Украденное счастье
Глаза в глаза, рука в руке, бедро к бедру, сбившееся дыхание, обезумевший
