Верховная Ведьма - Ольга Громыко

– У нас еще одна проблема, Вель, – со вздохом перебила я.

– Какая?

– Он и так дохлый.

– А вы говорили – не сгодится! – Гдынь торжествующе отцепил от козлиной головы очередного рака и перебросил его в лодку.

Староста только вздохнул. Эту фразу сотник повторял по числу трофеев, пропустив только один раз, когда очередной рак умудрился извернуться, цапнуть ловца за палец и дезертировать обратно в воду. Впрочем, тогда Гдынь тоже не смолчал…

Полная луна ярко высеребрила успокоившуюся к полуночи воду. Вокруг клиновидной отмели, заваленной принесенным течением хламом – колючими тяжами водорослей, ветками, камышинами и горделиво торчащим в центре пнем, – мерцали меленькие волны. На пне, с выражением вселенской скорби на лице, восседал детина в красной рубахе, мучительно размышляя, способны ли два десятка раков благотворно повлиять на настроение супруги, которая, поди, уже час как вернулась из гостей и обнаружила, что мужнины хлопоты по дому ограничились поисками и последующим хищением тщательно припрятанной ею бутыли самогона.

– А вы говорили!

На дне лодки закопошился еще один рак. Староста поджал ноги и покосился на остров, издалека казавшийся черной зубчатой скалой, поверху облитой серебристо-зеленым фосфором. До сельского берега было еще дальше, но выглядел он не в пример уютнее – россыпь сочившихся сквозь окна огоньков и костер-маячок на пристани, специально для любителей ночной рыбалки.

Мало-помалу все покусившиеся на ведьмин трофей раки перекочевали в лодку, и Гдынь заскучал.

– Может, место сменим? – предложил он, выуживая и критически изучая слегка пощипанную приманку. – Вон у той отмели тоже хорошо берутся, ежели с наветренной стороны пристать…

Детина молча перелез на гребную скамью, Гдынь устроился на кормовой, делая вид, что даже не подозревает о назначении весел и уж тем более не умеет ими пользоваться. Староста начал вытягивать якорь – крест-накрест обвязанный веревкой булыжник.

Но не успел он разок перебрать руками по мокрой бечеве, вторым концом привязанной к вбитому в нос лодки кольцу, как она змейкой дрогнула в кулаке и стрельнула обратно.

В следующее мгновение лодка клюнула носом, одновременно взбрыкнув кормой не хуже ведьминой кобылы, и, стряхнув «седоков» себе на дно, ринулась вперед, то выпрыгивая из воды, то распахивая ее глубокой бороздой, расходящейся пенными вáлами.

Натянутая веревка вибрировала, как струна. Если какой-то из богов и слышал воззвания в свой адрес, то что-то не торопился на них реагировать, явно не веря подозрительно щедрым обещаниям взамен бросить пить, шляться по девкам, починить жене все кадушки и выплатить первому же попавшемуся магу не двадцать, а все сто кладней.

Детина прилежно изображал монотонный охотничий рог, прерываясь только для вдоха, сотник не оставлял надежды уговорить капризное божество (видимо, еще не знающее, что проще выполнить Гдыневу просьбу, чем от него отвязаться), староста тихонечко лежал на самом дне, среди мстительно щиплющихся раков, и хладнокровно (ибо вышеозначенная жидкость стыла в жилах у всех троих) обдумывал ситуацию. Русалки, если и заплывали в Пеструшку, ограничивались деловыми контактами со здешними купцами и подобных шалостей себе не позволяли. Водяной, мелкая кочкообразная нежить, изредка выползавшая на мелководье и клянчившая у рыбаков чекушку, лодку с тремя здоровенными мужиками не утянет. Омут местного козлоеда остался верстой дальше, да и не водилось за ним подобных грешков. Просто так со всей дури лодку перевернуть, а потом с ехидцей на невольных купальщиков порявкать, чтобы руками-ногами веселей перебирали, – да, бывало дело. Что ж тогда? Староста, правда, слыхал, что в море за Элгаром водится лютая рыба-зверь с тысячью клыков, но та вроде как предпочитала употреблять рыбаков внутрь, а не с ветерком катать их по реке. Неужто какой дурной сом польстился на каменюку на веревке?! Авось подергается-подергается да издохнет. Заодно и агромадной рыбиной разживутся, домой приволокут, насолят, накоптят… Староста аж облизнулся, покрепче ухватился за борта и зажмурил глаза. Ради такого, пожалуй, стоило и потерпеть!

Терпеть, кстати, осталось совсем недолго. Днище лодки натужно заскрипело по каменистому дну, а потом суденышко со всего размаху врезалось во что-то твердое и, с хрустом содрогнувшись, остановилось. Вокальное сопровождение мигом утихло, мужики, в первую секунду приготовившиеся отбыть на небеса, теперь лихорадочно соображали, забирают их все-таки туда или нет.

Наконец Гдынь робко приподнял голову над бортом и икнул от удивления.

Лодка стояла на земле, в пяти саженях от берега. Роль тормоза сыграл кряжистый дуб. Тащивший лодку «сом» с разбегу… проскочил сквозь ствол, оставив в нем огромную дыру, куда лодка все же не вписалась, в щепу размозжив нос. По ту сторону валялся выпавший из веревочной оплетки камень с четырьмя отчетливыми вмятинками, от которых змеились трещинки.

А собственно дуб стоял на берегу острова.

– Вот поэтому, – простонала травница, – я и не пошла в маги-практики! Только вы в ситуации «хуже не бывает» способны жизнерадостно заверить, что очень даже бывает и, более того, сейчас будет! Да еще со вкусом объяснить, как именно!

Мне действительно не терпелось поделиться своими соображениями:

– Вспомни систематику: нечисть бывает условно живая – которая способна к размножению, имеет жизненно важные органы и более-менее типичный обмен веществ, – призрачная и собственно мертвая: зомби, умертвия. На призрака, согласись, не похоже, а ночное зрение, основанное на ауре живых клеток, его не взяло!

Что-что, а на память Велька не жаловалась:

– А как же аксиома Олешера? Умертвие такого размера нестабильно и помимо пищи для поддержания плоти нуждается в постоянной магической подпитке. И ни одному магу еще не удавалось слепить зомби из дракона!

– Потому что у них не было треугольника, – торопливо возразила я, боясь упустить мысль. – А магическое средоточие приходится как раз на центр озерца, что еще нужно умертвию для счастья?!

– Парочка девиц на десерт, – вздохнула травница и, внезапно насторожившись, заметила: – Что-то уж больно тихо!

Дракон и в самом деле прекратил, как выразился бы один знакомый тролль, «суетиться под клиентом». Снаружи воцарилась непривычная и оттого зловещая тишина. Лежак прогорел до тускло переливающихся угольков, в горле першило от дыма, неспешно уползающего в черную дыру лаза. Разглядеть, что творится снаружи, было невозможно.

– Как ты думаешь, он еще там? – Велька глазами показала на проем.