Гвен Винн. Роман реки Уай - Томас Майн Рид

Так оно и есть, хотя поджидает он не миссис Морган, а ее дочь. До того, как надеть сутану, Грегори Роже был падок на женщин, совсем mauvais sujet (Никчемный человек, фр. – Прим. перев.). Даже сейчас, несмотря на зрелый возраст и обет безбрачия, он любит женщин и ценит женскую красоту. И свежая молодая красота дочери фермера притягивает его гораздо больше поблекших прелестей Олимпии, урожденной Рено. И он с удовльствием всегда принимает исповедь девушки.

Но между хозяйкой Глингога и девушкой из Аберганна большая разница. Они так же не похожи, как Лукреция Борджа не похожа на другую Лукрецию, жертву сына Тарквиния (Лукреция Борджа, представительница знатного итальянского рода 15-16 веков, которой молва приписывала многочисленные интриги и убийства. Вторая Лукреция – жена знатного римлянина. Подвергнувшись насилию со стороны Секста, сына царя Тарквиния, покончила с собой. – Прим. перев.). И священник знает, что обращаться с ними следует совершенно по-разному. Он не может взять Мэри Морган в жены, да и не хочет, но если она станет женой Ричарда Демпси, она отлично послужит его целям. Отсюда его поддержка притязаниям браконьера; она далеко не бескорыстна.

Нетерпеливо наблюдая за дверью, он наконец видит, как она открывается; но входит не та, кого он ждет. Миссис Морган извиняется за запаздывающий ужин. Он очень скоро будет на столе.

Не обращая особого внимания на ее слова, не думая о ее извинениях, он с деланым равнодушием спрашивает:

– А где мадмуазель Мари? Надеюсь, она не больна?

– О, нет, ваше преподобие. Счастлива сказать, что никогда в жизни она не была так здорова.

– Вероятно, помогает на кухне? Беспокоится – из-за меня! Правда, мадам, не нужно столько беспокойств, когда я наношу вам эти маленькие визиты – посещения долга. Прежде всего, мадмуазель не должна стоять у кухонной плиты.

– Он там не стоит, ничего подобного, отец Роже.

– Может быть, переодевается? Тоже не нужно – чтобы принимать меня, ничтожного.

– Нет, она не переодевается.

– Ах! Что же тогда? Прошу прощения за эти расспросы. Я просто хотел обменяться с ней словом, пока не пришел мсье, ваш супруг, – относительно воскресной школы. Она ведь дома, не так ли?

– Не сейчас. Но скоро будет.

– Что! В такой час?

– Да; она пошла к переправе с поручением. Вы ее не встретили? Как вы пришли, отец Роже: по тропе или по аллее?

– Ни по тропе, ни по аллее; я вообще не от переправы. У меня было посещение по долгу внизу у реки, и я пришел лугами. Ночь слишком темна, чтобы посылать вашу дочь с поручениями. Надеюсь, она пошла не одна?

– Одна.

– Но почему, мадам?

Миссис Морган не собиралась говорить о природе поручения, но пришлось.

– Ну, ваше преподобие, – отвечает она со смехом, – дело вышло забавное. Вы сами увидите, когда я вам расскажу.

– Прошу вас, расскажите!

– Все дело в коте – в нашем большом Томе.

– Ах, в Томе! Как он над вами подшутил?

– Это не шутка, скорее наоборот. Озорной зверек пробрался в кладовую и сбросил бутылку, разбил на кусочки.

– Какая жалость! Но почему ваша дочь пошла на переправу?

– Именно поэтому. Это была бутылка лучшего французского коньяку, к сожалению, единственная в доме. И как говорится, несчастье никогда не приходит одно: наш пастух ушел за коровой, а больше мне послать было некого. Поэтому я послала Мэри в «Уэльскую арфу» за другой бутылкой. Я знаю, что ваше преподобие предпочитает бренди вину.

– Мадам, ваша доброта и предупредительность заслуживают самой искренней благодарности. Но мне действительно жаль, что я приношу вам столько хлопот. Прежде всего жаль, что мадмуазель Мари пришлось выполнять такую неприятную обязанность. Отныне я не решусь переступить ваш порог.

– Не говорите так, отец Роже! Пожалуйста, не говорите. Мэри не считает это неприятным. Я бы рассердилась, если бы она так сказала. Напротив, она сама предложила пойти; а пастух ушел, а служанка занята на кухне, готовит ужин. Он очень скромный, и вашему преподобию понадобится капля коньяку.

– Вы неооцениваете ваше меню, мадам, если оно похоже на то, к чему я привык за вашим столом. Но я все же сожалею, что мадмуазель пришлось посылать на переправу – дороги в таком ужасном состоянии. И к тому же очень темно – она могла заблудиться в пути. А она как пошла – по аллее или по тропе? Почти verbatum (Дословно, лат. – Прим. перев.) ваш собственный вопрос – c’est drole! (Как забавно, фр. – Прим. перев.).

Очень приблизительно поняв эту смесь латинских и французских слов, жена фермера отвечает:

– Не могу сказать точно. Мне в голову не пришло ее спросить. Однако Мэри разумная девочка и не подумает перебираться в такую ночь по доске. Она знает, как это опасно. Ах! – продолжает она, подходя к окну и выглядывая, – вот и луна вышла! Я рада этому: она увидит дорогу и быстрей доберется домой.

– А давно ли она ушла?

Миссис Морган взглянула на часы над камином; увидев из стрелки, воскликнула:

– Боже мой! Уже полдесятого! Она уже с добрый час как ушла!

Ее удивление естественно. Переправа Рага всего лишь в миле – и по дороге, и по тропе. Двадцать минут туда и двадцать назад – этого вполне достаточно. А куда делись еще двадцать минут? Покупка бутылки этого не объяснит: вся процедура вряд ли займет несколько секунд. К тому же Мэри обещала скоро вернуться. Но не сдержала свое обещание! Что же могло ее задержать?

Мать задает себе этот вопрос, но не может на него ответить. И никаких догадок у нее нет. Но у священника, более подозрительного, возникают предположения. И одно из них причиняет ему боль и возбуждает, хотя он этого не демонстрирует. Напротив, с деланым спокойствием говорит:

– А что если я выйду и посмотрю, близко ли она?

– Если вашему преподобию угодно. Но прошу вас, не ждите ее. Ужин готов, и как только войдет Ивен, я начну раскладывать еду по тарелкам. Интересно, что же могло задержать Мэри?

Если бы она только знала, ужин бы меньше ее заботил, а больше тревожило отсутствие дочери.

– Ну, неважно, – продолжает она, взбодрившись. – Девушка вернется до того, как мы сядем за стол. Есди же нет, она должна будет…

Священник не дожидается конца угрозы. Его слишком интересует причина задержки; и, надеясь обнаружить ее, а может, подсмотреть и кое-что еще, он торопливо надевает шляпу, и не останавливаясь, чтобы натянуть галоши, выходит из дома и идет через сад.

Миссис Морган остается у входа, глядя ему вслед, и выражение у нее тревожное. Может быть, она тоже предчувствует зло; а может, просто думает о будущем дочери и о том, что причиняет ей зло, поощряя ухаживания человека, о котором в последнее время слышала много нехорошего. Или у нее проснулось какое-то подозрение относительно самого священника: возможно, до нее достигли слухи о скандалах, связанных с его именем. Какова бы ни была причина, на лице у нее тень, когда она смотрит, как священник выходит из ворот; и когда женщина возвращается на ярко освещенную кухню, чтобы руководить последними этапами приготовления ужина, эта тень не рассеивается.