Скептик: Рациональный взгляд на мир - Майкл Шермер

Объект нападок Тирни – Наполеон Шаньон, чье этнографическое исследование «Яномамо: свирепый народ» стало самой продаваемой книгой по антропологии. Для подкрепления своей концепции Тирни не жалеет слов, представляя Шаньона как свирепого антрополога, который видит в яномамо лишь отражение самого себя. Социобиологические теории Шаньона о том, что самые агрессивные и жестокие мужчины имеют больше всего сексуальных контактов, а значит, передают гены «свирепости», по словам Тирни, не более чем окно в сладострастные позывы самого Шаньона.

Правда ли, что яномамо – «свирепый народ»? Или они «сексуальный народ», как описывает их французский антрополог Жак Лизо, другая мишень для Тирни? Все дело в том, как сформулировать вопрос. Людей не так легко втиснуть в такие четкие категории, как «свирепые» или «сексуальные». Мы явно и то и другое (и много чего еще), природа и сила поведенческих проявлений зависит от массы биологических, социальных и исторических переменных. Шаньон это понимает. Тирни – нет. «Тьма в Эльдорадо» не выдерживает критики не только потому, что автор неточно передал историю (в книге бесчисленное количество фактических ошибок и намеренных искажений), но и из-за принципиального непонимания научного процесса и разницы между отдельными свидетельствами (на которых основана эта книга) и статистическими тенденциями (на которых строится книга Шаньона).

Бесспорно, Тирни – хороший рассказчик, но из-за этого его выпады в адрес науки особенно возмутительны. Поскольку люди – живые существа, умеющие рассказывать, нас легче убеждают драматичные истории, чем сухие данные. Надо признать, что многие из его рассказов бесили меня… пока я не докапывался до источников. Например, я прочел классическую работу Шаньона и обнаружил, что у четвертого издания нет подзаголовка. Называл ли вообще Шаньон яномамо «свирепыми людьми»? Нет. Он понял, что слишком многие не смогут продвинуться дальше ярлыков и постичь сложное и тонкое разнообразие каждой человеческой популяции, а также «способны счесть, что "свирепость" несовместима с другими чувствами и качествами – состраданием, справедливостью, честью и т. п.». Как Шаньон замечает в первой главе, яномамо «одновременно миротворцы и храбрые воины». Как и у всех людей, у яномамо есть обширный спектр ответов на социальные взаимодействия и контексты.

Тирни обвиняет Шаньона в использовании яномамо как аргумент в пользу социобиологической модели агрессивной природы человека. Но первоисточники показывают, что выводы Шаньона не столь однозначны. Даже на последней странице главы о конфликтах яномамо Шаньон задается вопросом о «вероятности того, что люди на протяжении своей истории строили политические отношения с другими группами на захватнических либо религиозных и альтруистических стратегиях с учетом затрат и выгод того и другого». Он заключает: «Мы можем принять любую из этих стратегий». Это непохоже на речи закоснелого догматика, помешанного на стремлении осудить человечество.

Я расспросил основных действующих лиц этой драмы, перерыл массу антропологической литературы и пришел к выводу, что мнение Шаньона о яномамо подкреплено имеющимися данными. Многие антропологи поддерживают его доводы и трактовки. Даже в самом «свирепом» виде яномамо не так уж сильно отличаются от многих других народов без государств на земном шаре (вспомните многочисленные столкновения капитана Блая и капитана Кука с полинезийцами). А судя по недавним археологическим исследованиям, яномамо уж точно не более жестоки, чем наши предки из палеолита, которые, похоже, неистово убивали друг друга. Если последние 5000 лет документированной истории могут служить мерой «свирепости» вида, то яномамо ничем не отличаются от западной «цивилизации», за плечами которой организованное насилие с сотнями миллионов убитых.

Homo sapiens в целом и яномамо в частности – сексуальные-свирепые люди, которые занимаются любовью и воюют слишком часто для собственного же блага, поскольку и перенаселение, и война угрожают самому нашему существованию. К счастью, теперь есть научные методы, позволяющие не только пролить свет на нашу истинную природу, но и помогающие обойти коварные отмели на пути от общества, организованного как государство, к тому, что будет после него.

Дополнение: в последние годы был проведен целый ряд независимых расследований обвинений Шаньона в книге Тирни. Мичиганский университет, где Шаньон был профессором, например, определил утверждения как безосновательные, а историк науки Элис Дрегер пришла к выводу, что обвинения Тирни ложны и что Американская антропологическая ассоциация была его соучастником, так как приняла сторону Тирни еще до получения фактов и не защитила «ученых от безосновательных и сенсационалистских нападок» (http://bit.ly/1q04vbZ).

58. Неблагородный дикарь

Наука раскрывает сердце тьмы человечества

В 1670 г. британский поэт Джон Драйден описал образ первозданного человека – «свободного, каким природа создала его, когда на воле бродил в лесах благородный дикарь». Через 85 лет, в 1755 г., французский философ Жан-Жак Руссо канонизировал благородного дикаря в западной культуре, провозгласив: «Ничто не может быть более кротким, чем он в своем первобытном состоянии, помещенный природой на равном удалении от звериной глупости и пагубного благоразумия цивилизованного человека».

От диснеевской Покахонтас[51] до экопацифистских индейцев Кевина Костнера в «Танцах с волками» и от постмодернистских обвинений развращающей современности до современных антропологических теорий о том, что войны туземцев – лишь ритуальные игры, благородный дикарь остается одним из последних эпических мифов о сотворении мира в наше время.

Наука, однако, рисует другой образ человечества в его первозданном состоянии. В 1996 г. Бобби Лоу, эколог из Мичиганского университета, изучил 186 сообществ охотников-собирателей и обнаружил, что их относительно низкое воздействие на окружающую среду обусловлено низкой плотностью населения, неэффективными технологиями и отсутствием выгодных рынков, а не сознательными усилиями по сохранению природы. Антрополог Шепард Креч в книге «Экологичный индеец» (The Ecological Indian) показывает, что во многих индейских поселениях широкомасштабные ирригационные работы привели к осолонению и истощению долин рек и в итоге – к упадку сообществ.

Даже почтение индейцев к крупным диким животным оказалось мифом. Они верили, что боги физически воскресят диких животных – лосей, оленей, карибу, бобров и, особенно, буйволов. Если была возможность охотиться на них вплоть до истребления, индейцы от нее не отказывались. На сегодняшний день есть бесспорные свидетельства того, что мамонты, мастодонты, гигантские ленивцы, глиптодонты (похожие на броненосцев, но весом в тонну) и саблезубые тигры, не говоря о пумах, гепардах, верблюдах, лошадях и многих других крупных млекопитающих, вымерли в то же самое время, когда индейцы впервые заселили Американский континент в результате массовой миграции из Азии. Основная теория на сегодняшний день предполагает, что вымирание было связано с чрезмерным промыслом.

Неблагородные дикари были жестоки не только к среде, но и друг к другу. Насилие, агрессия и война – часть поведенческого репертуара высших приматов и человека. Стремление групп юных агрессивных самцов (человека или шимпанзе) прочесывать окрестности с целью поиска и уничтожения, чтобы получить ресурсы и самок, явно заложена видом, генами, семьей.

Изучая первобытные и цивилизованные общества, Лоуренс Кили, антрополог из Иллинойского университета, показывает в книге «Война прежде цивилизации» (War Before Civilization), что доисторические войны, если рассматривать их с учетом плотности населения и военных технологий, случались не менее часто (критерий – количество военных лет относительно мирных), были не менее опустошительными (критерий – доля погибших в конфликтах от общей численности популяции) и не менее жестокими (критерий – число убитых и раненых мирных жителей, женщин и детей), чем современные войны. В одном из доколумбовых массовых захоронений в Южной Дакоте, например, обнаружены останки пяти сотен оскальпированных и изувеченных мужчин, женщин и детей.

В «Постоянных битвах» (Constant Battles), недавнем и крайне познавательном исследовании этого вопроса, гарвардский археолог Стивен Леблан, написал: «Антропологи искали мирные общества так же, как Диоген искал честного человека». Вот что, например, нашли в палеолитическом поселении возрастом 10 000 лет на берегу Нила: «Кладбище хранит останки 59 человек, из которых не менее 24 умерли явно насильственной смертью, на что указывают каменные наконечники стрел среди костей. В некоторых торчало несколько наконечников. Там было шесть братских могил, и почти во всех случаях присутствовали наконечники стрел, т. е. люди из каждой братской могилы были убиты одновременно, а затем вместе похоронены».