Мне – 65 - Юрий Никитин

И вот, возвращаясь к нашим баранам, как может находиться в отряде женщина, когда мы спим в одной палатке, сушимся после дождя голые у костра? Так, без женщин, мы еще вспоминаем о них в первые дни, все рассказываем случаи, кто, когда и как жарил: слова «трахал» не существовало, – а потом за неимением раздражителей постепенно успокаиваемся. Женщины исчезают даже из снов.

Да, конечно, если бы у нас были газеты, радио, если бы мы хотя бы слышали женские голоса, то нас бы продолжали мучить искушения, как святых антониев в пещерах. Но когда их нет – все спокойно.

Но что началось бы, если бы в отряде была женщина?

Геолог – самая романтичная, таинственная и загадочная из профессий. Это раньше стремились стать моряками, чтобы открывать новые земли, потом летчиками и полярниками, дабы достичь самых дальних точек земли. А сейчас осталось только побывать там, где «не ступала нога человека», нанести на карту последние реки, горы, отыскать крупные месторождения полезных ископаемых.

И хотя над планетой уже не только искусственные спутники, но и Юрий Гагарин недавно совершил полет в космос, однако этих спутников кот наплакал, да и те пока что шпионят за подозрительными объектами на чужих континентах, а до своей страны руки не доходят.

Сразу скажу, что сперва мы побывали в тех местах, где прошел Арсеньев и его Дерсу Узала, а потом углубились в настоящие дебри, где до нас в самом деле не ступала нога человека.

Наносили на карту мелкие реки, что прятались в дремучих зарослях Уссурийской тайги, наткнулись на месторождения олова, редких металлов и, конечно же, золота.

С золотом вообще невероятное: натыкаемся чуть ли не на каждом шагу. Мы, четверо европейцев, ликовали, только наш старший был настроен скептически.

И только зимой, когда вышли к базе, мы узнали кое-что о себестоимости, целесообразности и прочих скучных вещах, которые не позволят тут же начинать добычу золота там, где мы его обнаружили.

Дело в том, что золото добывают драгами. Это такие машины, высотой с пятиэтажный дом. Чтобы такую драгу привезти на золотоносное место, нужно сперва прорубить через тайгу широкую дорогу, затем выкорчевать пни, заасфальтировать и наконец привезти на множестве тяжелых платформ эту самую драгу. Ну, а к драге помимо рабочих еще и охрану, бухгалтера и весь необходимый штат.

Если просчитать все затраты, то далеко не всякую золотоносную жилу есть смысл разрабатывать промышленным способом. А в одиночку с лоточком для промывки золотишка… ну, так далеко в тайгу еще надо добраться. Пока что вертолеты частным лицам не доступны.

Зато не раз наблюдал забавные моменты с этим самым золотом. Ну вот, к примеру, зашли в одну деревушку, надо было что-то купить, деревушка чисто украинская, на Дальнем Востоке вообще бывают области, населенные исключительно украинцами.

Чисто украинская – это в первую очередь белые глиняные стены домика. Смотрю, стоит женщина возле свежевыбеленной стены, что-то ковыряет в ней пинцетом, которым обычно щипают брови. В другой руке – граненый стакан.

Подхожу ближе – стакан на треть заполнен золотым песком. Оказывается, песок для смеси с глиной берут из ближайшего ручья, а там уйма золота. Конечно, строить тут рудник – нерентабельно, для рудника золота здесь мизер, это уже потом я убедился, что в Уссурийской тайге таких ручьев с золотым песком – великое множество.

Стена высыхает, в ней на солнце ярко блестит множество звездочек. Женщина небрежно выбирает золотые крупинки на уровне своего лица, а к тем, что ниже пояса, даже ленится нагнуться.

Идет на нерест кета. Мы сейчас по Иману поднялись наверх, свернули по его притоку. Рыба из Тихого океана по Амуру поднимается, поднимается, сворачивает в Уссури, снова идет по суживающемуся руслу до Имана, затем по Иману и вот наконец уже по мелким речушкам и ручьям старается взобраться как можно выше, буквально к истоку.

Мы с изумлением наблюдали, как по ручью двигаются, плотно прижавшись друг к другу, огромные толстые рыбины. Спины сухие, глубже опуститься не удается: брюхами и так трутся о песчаное дно.

Время от времени давление скользких тел выталкивает какую-нибудь рыбину, и она беспомощно трепыхается на движущихся спинах, пытаясь где-то соскользнуть в воду.

Вскоре красная икра начинает заполнять мелкие ручьи, течение выбрасывает ее на берег, иногда мы двигаемся по щиколотку в красной икре, а старший, который местный, рассказывает, что в детстве с отцом ходил по местам, где икры наносит волной столько, что переливается через голенища.

К реке со всех сторон сходятся медведи, рыси, леопарды, тигры, лисы, слетаются птицы. Выметавшая икру рыба становится вялой, ко всему безразличной. Течение несет ее, абсолютно безвольную, выбрасывает на берег, где и начинается пир всякой лесной мелочи.

Звери посерьезнее, как тигры или медведи, садятся в ручье и хватают когтистыми лапами эти блестящие толстые тела. Почти все, и крупные и мелкие, нажравшись, заваливаются спать прямо тут же у ручья. Птицы наедаются так, что не могут летать, но на них никто не обращает внимания.

Конечно же, мы натаскали и сами этих огромных рыбин. С каждой икры – на тарелку с верхом. Крупная, блестящая от слизи. Вскипятили ведро воды, сполоснули, потом не могли понять, что находят в этой икре богатые придурки: каждая икринка стала такой упругой, что по одной приходится ловить на коренной зуб, чтобы раздавить. Ложку икры жуем минут пять, челюсти болят…

Не скоро разобрались, что горячей водой мыть ни в коем случае нельзя, кроме того, еще кое-какие тонкости, чтобы икра стала лакомством. Все мы с сожалением смотрели на колоссальные богатства, что вода выбрасывает на берег, но…

…за морем телушка – полушка, да рупь перевоз. Если бы вот это все каким-то чудом перебросить ко мне в Харьков, я стал бы миллионером. Но в реальности я не могу набрать даже банку, ибо ее придется носить на себе еще два месяца. А когда мы собирались к экспедицию, то даже стальные ложки заменили на алюминиевые, чтобы облегчить рюкзаки.

Снова в наше отсутствие медведь забрался в палатку и, конечно же, сожрал сгущенку. Более того, когда мы вернулись, он все еще сидел перед палаткой и, подняв банку, давил ее лапами.

Его силенки хватало, чтобы банка лопалась, а лакомство лилось прямо в подлую ненасытную пасть. Услышав наше приближение, а мы шумели, как стадо свиней, он бросил уже пустую банку и ломанулся в кусты.

Мы не успели сдернуть с плеч винтовки, медведь унесся, петляя между деревьями, как петлюровец. Когда мы рассмотрели, что он успел досуха выдавить пять банок, спонтанно возникла идея пойти по следу и наказать гада десятком пуль в ненасытное пузо.