Что-то не так с Гэлвинами. Идеальная семья, разрушенная безумием - Роберт Колкер

Майкл решил, будто единственное, что с ним не так, – репрессивное воспитание, которое он получал с детских лет. По его словам, «некое угнетение было налицо». С точки зрения Майкла, конформизм оказался агрессивной средой, обусловившей практически все проблемы его братьев. Тем не менее он не имел ни малейшего представления о том, как им помочь. Для Майкла братья были пленниками собственноручно воздвигнутых ими тюрем, ключей от которых не нашлось ни у кого, даже у него самого.

В 1972 году французские авторы Жиль Делез и Феликс Гваттари опубликовали свой труд «Анти-Эдип: капитализм и шизофрения», в котором назвали семью метафорой авторитарного общества. Они писали, что и семья, и общество держат своих членов под контролем, подавляют их желания и объявляют безумными при попытках противодействия базовым принципам устройства группы.

Теперь шизофрения стала метафорой. Забыв о болезни как таковой, теоретики полностью сосредоточилось на революционных изменениях. Забытыми оказались и такие, как Гэлвины, ставшие невинными жертвами разгоревшихся культурологических битв. Им оставалось только ждать, что появится кто-то, который действительно знает, как помочь.

Глава 14

1967

Дорадо-Бич, Пуэрто-Рико

В конце июня в одном из курортных отелей местечка Дорадо-Бич в Пуэрто-Рико проходила научная конференция. На ней собрались виднейшие ученые-психиатры для обсуждения непреходящей дискуссионной темы: сравнительной роли наследственности и среды в развитии шизофрении. Никогда прежде данная тема не становилась центральной на такого рода встречах, но теперь это выглядело более чем уместным. На конференции присутствовал и Дэвид Розенталь – научный сотрудник Национального института психиатрии, исследовавший близнецов Генаин и сделавший вывод о сочетании факторов наследственности и среды.

В 1960-х годах обострению дискуссии по этому вопросу способствовала «аминазиновая революция». Для тех, кто склонялся к генетическому (или наследственному) происхождению шизофрении, эффективность применения нейролептиков свидетельствовала, как минимум, о том, что эта болезнь – биологический процесс. Но для психотерапевтов, склонных ставить во главу угла факторы среды, аминазин и его производные были не более чем пресловутыми транквилизаторами, заглушающими симптомы и никак не отменяющими необходимость нащупать неосознанные импульсы, которые могли вызвать заболевание. Конференция стала осторожной попыткой сдвинуться с мертвой точки. Хотя одним из организаторов мероприятия был ведущий исследователь шизофрении Розенталь, в нем приняли участие и многие представители психотерапевтического направления, в том числе психиатр из Йельского университета Теодор Лидз – один из первопроходцев в области исследований динамики семейных отношений. Название конференции – «Передача шизофрении» – звучало достаточно дипломатично и не содержало намека на точку зрения какой-то из сторон. Даже место и время проведения – под лучами яркого пуэрториканского солнца в начале отпускного сезона – выглядели призывом к разрядке напряженности и, по возможности, установлению прочного мира.

С момента публикации книги Розенталя о близнецах Генаин прошло три года, и теперь ученый несколько иначе подходил к вопросу «наследственность или среда». К концу работы с сестрами ему стали вполне очевидны ограниченные возможности исследований родственников, воспитывавшихся в одних и тех же условиях. Доктор Розенталь задался вопросом: что произойдет, если вырастить ребенка с генетической предрасположенностью к шизофрении вне его семейной среды? Иначе говоря, в каком случае шизофрения разовьется с большей вероятностью – у генетически предрасположенного к ней ребенка, который растет среди близких родственников, или у такого же ребенка, которого усыновили и воспитали люди, не имеющие общих с ним генов? Сейчас, приехав в Дорадо-Бич, Розенталь был готов объявить первые результаты своих исследований. Он полагал, что они послужат доказательством правоты сторонников наследственного происхождения шизофрении.

Репрезентативную выборку для своего исследования Розенталь и директор по научной работе Национального института психиатрии Сеймур Кети нашли в Дании. Многие ученые-генетики просто обожали эту страну из-за идеального состояния медицинских архивов и готовности делиться ими для научных исследований. Розенталь и Кети начали с изучения медицинских карт приемных детей, у которых впоследствии была диагностирована шизофрения. Затем они покопались в медицинских данных приемных семей, чтобы исключить возможность наличия в них слишком большого числа случаев психических заболеваний. И, наконец, они сравнили данные приемных детей с контрольной группой – больными шизофренией, воспитывавшимися в родных семьях. Целью было установить, что больше влияет на заболеваемость: наследственность или среда.

Контраст оказался разительным. На конференции в Дорадо-Бич Розенталь заявил, что практически все документально подтвержденные случаи шизофрении были обусловлены биологией, а не непосредственной близостью к людям, генетически предрасположенным к ней. Они никак не зависели ни от того, где воспитывался человек, ни от того, кто его воспитывал. В целом, в семьях со случаями заболевания шизофренией эта же болезнь развивалась у будущих поколений в четыре раза чаще, чем в остальной популяции, хотя обычно и не передавалась непосредственно от родителя к ребенку.

Такие выводы убедительно показали, как болезнь гуляет по поколениям семьи, что само по себе выглядело впечатляюще. Кроме того, Розенталь и Кети не обнаружили никаких свидетельств в пользу мнения о том, что шизофрения может передаваться от психически больного родителя к приемному ребенку, не имеющему общей наследственности с воспитывающей его семьей. Ученые заключили, что шизофрения никак не может быть передана или навязана человеку, который не имеет генетической предрасположенности к ней.

Розенталь считал, что он наконец-то положил конец спорам и дискредитировал идею о том, что болезнь порождается плохим воспитанием. На конференции он обнаружил по меньшей мере одного единомышленника: молодого психиатра Ирвинга Готтесмана. Он в соавторстве с Джеймсом Шилдсом только что опубликовал научную работу под названием «Полигенная теория шизофрении», содержащую очень схожие выводы. Авторы работы утверждали, что шизофрения может быть обусловлена не каким-то одним, а целым хором генов, который активизируется под воздействием ряда факторов внешней среды. В числе их доказательств присутствовали исследования близнецов и скрывалась некоторая изюминка: вместо того чтобы считать болезнь следствием воздействия одного доминантного гена или двух аллелей, они предположили, что существует некий «порог подверженности» наследственным заболеваниям – то есть теоретическое значение, при превышении которого некоторые люди могут заболеть. Факторы, приводящие человека к этому порогу, могут быть генетическими или внешними – наследственная предрасположенность к заболеванию или, например, травмирующий опыт детских лет. Однако при отсутствии критической массы внешних факторов генетически предрасположенный к шизофрении человек может прожить всю жизнь без каких-либо ее симптомов.

Теория Готтесмана и Шилдса получила название «диатезисно-стрессовая гипотеза», которое подразумевало, что генетику приводят в действие внешние факторы. Спустя десятилетия эту работу будут воспринимать как феноменально провидческую, действительно обозначившую начало конца великой дискуссии, тянувшейся со времен Фрейда и Юнга. В определенном смысле диатезисно-стрессовую теорию можно даже считать компромиссом между сторонниками наследственности и среды: в ее рамках выглядело логичным, что аминазин и другие нейролептики, вне зависимости