Путь Эскалибура - Дэвид Вебер

Сознание того, что хатори столь же неприкосновенны, как сам демонический шут, отложилось глубоко в сердцах людей. Но одновременно с этим пониманием выросла и окрепла их застарелая ненависть к двоеротому, а вместе с ним и к бородавочникам. Когда-нибудь эта ненависть найдет себе выход, с содроганием думал сэр Джордж, недоумевая, неужто демонический шут не понимает, что шутит с огнем. Если понимает, то он просто безумец, ни во что не ставящий свою жизнь. Если нет – глупец, старательно рубящий сук, на котором сидит. Возможно, несмотря на многочисленные доказательства обратного, двоеротый по-прежнему считал, что англичане ничем не лучше хатори – такие же грубые, жестокие громилы, достаточно разумные, чтобы понимать приказы, и ничем, кроме исполнения этих приказов не интересующиеся. Если так, это было свидетельством такой гордыни, какой сэр Джордж не ожидал даже от демонического шута.

Однако чем больше он узнавал своего командира, тем больше склонялся к мысли, что именно последнее предположение является верным. Когда дело касалось предубеждений и гордыни командира, ожидать от него можно было чего угодно. Вместе с тем барон понял, что истинной причиной того, почему двоеротому потребовались англичане, явилась непроходимая тупость хатори. Каждый бородавочник был подобен страшной боевой машине, но им не хватало умения ладить и взаимодействовать между собой, без чего они годились разве что на роль тюремщиков. И демонический шут не мог не понимать разницы между хатори, каждый из которых хорошо дрался лишь сам за себя, и англичанами, привыкшими выступать против врагов единым фронтом. Понимание это помогло ему правильно использовать как хатори, так и людей для достижения своих целей. О том, что у людей тоже могут быть свои цели, стремления и желания, он не думал. Так далеко его понимание их сущности не простиралось.

Что представляют из себя бородавочники, давно уже не было тайной для сэра Джорджа. Иное дело – драконолюди. Компьютер отказывался отвечать на вопросы об этих таинственных существах, и демонический шут ни разу не обращался к ним напрямую в присутствии сэра Джорджа. Он никогда не упоминал о них во время бесед с бароном, как будто их и вовсе не существовало. Вероятно, для подобного поведения у него имелась какая-то веская причина, но ни сэр Джордж, ни его ближайшие советники о ней не догадывались. Эти странные существа постоянно маячили за спиной двоеротого, присутствовали на заднем плане, непонятные и зловещие, несмотря на яркие ало-голубые одеяния, как горгульи на крышах соборов. Будучи огромного роста, они выглядели куда менее впечатляюще, чем закованные в доспехи и вооруженные секирами хатори, но сэр Джордж никогда не позволял себе забывать о мечущем молнии оружии, висящем у них на поясе.

Сопровождавший барона драконочеловек ответил на его взгляд ничего не выражающим взглядом ртутно-серебряных глаз, напомнив сэру Джорджу гревшуюся на солнышке ящерицу, которая, невзирая на кажущуюся неподвижность, готова в любой момент сорваться с места. Сэр Джордж пожал плечами и замер рядом с драконочеловеком перед сверкающей стеной, отделявшей отведенные для людей отсеки от остальной части звездолета.

Никто из людей до сих пор не понял, как открывается и закрывается появляющийся в ней проем.

Они узнали многое о разных кнопках, научились включать и выключать различные устройства, и сэр Джордж с отцом Тимоти были уверены, что сверкающая стена тоже должна открываться каким-то механизмом, имеющим кнопку или рычаг, расположенные где-то поблизости, но отыскать их не могли.

Барон и на этот раз не понял, каким образом драконочеловеку удалось привести в действие механизм, открывающий дверь в сверкающей переборке. Вроде бы он ничего не касался и не говорил никаких паролей, а проход – вот он, взялся невесть откуда!

Сэр Джордж кивнул драконочеловеку и прошел мимо него в открывшийся перед ним коридор. Молчаливое существо, как всегда, не отреагировало на человеческий жест, но барону почему-то казалось, что драконолюди правильно принимают его церемонные поклоны за проявление вежливости. Кем бы драконолюди ни были, они явно умели мыслить, иначе гильдия демонического шута заменила бы их механическими устройствами. Очевидно было также, что двоеротый доверяет им больше, чем хатори или людям, и все же в глазах его они остаются примитивными созданиями, пребывающими на низшей стадии развития.

Интересно, как драконолюди воспринимают англичан? Может, они, как и двоеротый, считают их варварами, недостойными внимания? Или видят в них товарищей по несчастью? А может, драконолюди приучили себя смотреть на людей сверху вниз, чтобы самим себе казаться менее униженными?

Разрешить эту загадку было невозможно, поскольку ни сэру Джорджу, ни отцу Тимоти, словом, никому из людей не удалось найти способа общаться с ними. Хотя все они, включая Матильду, немало поломали над этим головы. Разумеется, они встречались с драконолюдьми не часто, но все же двоеротый не мог полностью изолировать их друг от друга, хотя, очень может статься, намерение у него такое было. В конце концов большинство англичан отказалось от попыток найти общий язык с драконолюдьми, и только отец Тимоти продолжал свои старания. Доминиканец был убежден, что драконолюди куда разумнее хатори, а значит, с ними можно было попробовать договориться. Он надеялся найти способ разговаривать с ними, и сэр Джордж разделял надежды своего бывшего наставника, хотя ему не хватало терпения священника и непоколебимой веры в то, что когда-нибудь он добьется успеха.

Но даже отец Тимоти не думал о том, чтобы искать общий язык с хатори.

Следуя за светоуказателями по пустому коридору, сэр Джордж размышлял о том, сколь расточительны были создатели этого огромного звездолета, казавшегося ему полупустым. Огромные залы, длинные коридоры – все было искусственным и все было сделано из дорогостоящего металла. А ведь по его прикидкам, чтобы вместить всех пребывающих ныне на этом корабле, он мог бы быть по крайней мере в пять раз меньше! И вся эта махина неслась от планете к планете лишь затем, чтобы его люди – не то слуги, не то рабы двоеротого – могли высадиться в неведомом мире и помахать мечами, попускать стрелы в несговорчивых местных жителей. В этом было что-то неправильное, что-то в корне порочное, вот только слов у сэра Джорджа не хватало, чтобы сформулировать это ощущение неправильности происходящего.

Он очнулся от размышлений, оказавшись у закрытого люка. Светоуказатель покачивался над ним вверх-вниз, словно возмущенный его медлительностью. Такие указатели были необходимы, поскольку внутренние пространства корабля постоянно менялись и невозможно было предугадать, какие коридоры и залы надобно будет пройти на этот раз, чтобы попасть в апартаменты двоеротого. Компьютер говорил, что светоуказатели являются очень несложными механизмами, и так оно, безусловно, и было. Однако, глядя на нетерпеливо мигавшие светильники, барон иногда ловил себя на мысли, что относится к ним как к живым существам, не слишком разумным, но наделенным эмоциями в значительно большей степени, чем демонический шут. Вот и сейчас светильник над люком мигал так, словно ему не терпелось сорваться с места и умчаться по каким-то своим важным делам.

Люк перед сэром Джорджем раскрылся, и, бросив последний взгляд на мигающий светильник, барон вступил в зал, где его ожидал двоеротый.

В отличие от многих других помещений зал демонического шута не менялся. То есть не менялись его размеры и очертания, хотя декорирован он был каждый раз по-новому. Теперь, благодаря голографической проекции, он показался барону восьмиугольным, с арочными проемами в каждой из стен. Восьмиугольный зал со стенами из напоминавшего бронзу сплава был пуст, и только посредине его, на невысоком подиуме, возвышалось то, что демонический шут называл световой скульптурой. Сэр Джордж не знал, как создаются такие скульптуры, но всегда восхищался ими. Как правило, они были прекрасны, хотя красота их была непривычна для людского глаза и внушала порой трепет. Световые скульптуры даже отдаленно не напоминали земные статуи, и барон решительно не понимал, что они изображают, хотя это не мешало ему получать удовольствие от их созерцания. Эта, например, производила впечатление удивительной хрупкости и состояла из нагромождения перетекающих друг в друга сине-зеленых плоскостей, в которых мерцали, струились и пульсировали разноцветные нити. Невзирая на странную форму, диковинная скульптура, казалось, излучала спокойствие и доброжелательность.

«Порой, – сонно думал сэр Джордж, любуясь пульсирующими в глубине полупрозрачных плоскостей огнями, – я почти готов простить двоеротому все, что он с нами сотворил. Жизни людей стали дольше, здоровее – крепче, чем когда-либо. Кроме того, его „технологии“ способны создавать вещи удивительной красоты. Разумеется, мы получаем крохи с его стола, но эти крохи поражают воображение. Жаль только, что для демонического шута мы менее ценны, чем вещи, сработанные из металла и хрусталя…»