Шерлок Холмс и крест короля - Дональд Томас

Миссис Хеджес замолчала, и Холмс посмотрел на нее так проницательно, словно хотел, чтобы она раскрыла ему свой план ограбления Банка Англии.

— Прошу вас, мадам, продолжайте. Не спешите и не опускайте никаких подробностей. Ваш рассказ очень, очень интересен.

Столь пристальное внимание известного сыщика немного смутило посетительницу. На лице ее мелькнула тревога.

— Случилось вот что, сэр. Вечером того дня, когда Луиза купила канарейку, наша соседка из другой квартиры увидела у себя в садике точно такую птичку. Подумала, что ее случайно выпустили из клетки, и стала о ней заботиться. Но мистер Ленков отправлял нашу маленькую за кормом и назавтра, и через день. Моя подруга оставила канарейку у себя, потому как решила, что с бедняжкой дурно обходились и нарочно выбросили ее на улицу.

— Вероятно, это другая птица?

Миссис Хеджес едва не рассмеялась нелепости предположения Шерлока Холмса.

— В наших местах водится не так-то уж много желтых канареек, сэр! К тому же Луиза готова поклясться, что у птички, которую она купила, на лапке было бело-голубое колечко — наверное, знак хорошей породы. У той канарейки, которую нашла моя товарка, точно такое. К чему русским соседям корм и клетка, если птицы у них нет?

— Но вы не можете утверждать, — вмешался я, — будто кенар не упорхнул по собственному желанию.

— Верно, сэр. Но зачем тогда нужны зерна? Послушайте. Мне все равно, есть у соседей птичка или нет. Могут хоть каждый день покупать канареек и выпускать на волю. Это не мое дело. Я из-за другого волнуюсь. Они как пить дать что-то замышляют. А вдруг они хотят украсть мою Луизу?

— Не думаю. Она и без этого может быть им полезна, — мягко сказал Холмс. — Мистер Ленков впервые зашел к вам три или четыре недели назад, и с тех пор с девочкой, насколько я понимаю, ничего плохого не случилось. Что же было дальше?

— Теперь, когда мне надо отлучиться, я отвожу Луизу к золовке на Альтмарк-сквер или к другой родственнице. Решила, что хватит моей дочке быть у соседей на побегушках. Но в прошлую пятницу я пришла с работы и увидела, что наша задняя водосточная труба исчезла.

На бледном лице Холмса появилась легкая краска, забилась жилка на виске.

— Пожалуйста, миссис Хеджес, будьте очень внимательны. Расскажите мне об этом происшествии как можно более подробно.

Осмелевшая было гостья снова встревожилась.

— Что ж, сэр, хорошо. Трубы соединяют дождевой желоб на крыше с канавами на заднем дворе. Два соседних водостока сходятся к металлическому баку для воды из двух квартир, а ниже идет общая труба вдоль стены, которая разделяет дворики. Утром, когда я уходила, наша труба была на месте, а к вечеру она исчезла, хотя из-за темноты мы это заметили только на следующий день. Ночью лил дождь, и оба дворика, наш и соседский, затопило. Вода подобралась прямо к заднему крыльцу.

— Вы спросили о случившемся у мистера Ленкова?

— К нему ходил мой Гарри, и тот сказал, что все в порядке. Дескать, труба протекала, и работники из городского совета ее забрали. Ну а там говорят: знать ничего не знаем. А моя подруга, соседка с другой стороны, почти весь день слышала шум, будто бы кто-то пилил ножовкой по металлу. Труба слишком длинная, и воры не смогли бы утащить ее целиком. Следующим вечером Гарри заглянул к русским и увидел, как один из них волочил от нужника к дому что-то круглое и тяжелое. Наверняка это был двухфутовый кусок трубы. Для чего железяка им понадобилась, не знаю, мистер Холмс. Может, хотят сдать на лом. Но чует мое сердце, что неспроста они выманивают из дому мою Луизу. Однажды приду я вечером домой, а ее нет, увезли — продали в Россию или еще куда…

Ни с того ни с сего наша клиентка, до сих пор державшаяся довольно бодро, вдруг разрыдалась. Теперь я понял, почему молодой священник был так предусмотрительно немногословен, когда рекомендовал ее нам. Шерлок Холмс засунул карандаш обратно в нагрудный карман, еще раз бросил взгляд на свои записи и, встав, положил руку на плечо посетительницы. Он не был опытным утешителем плачущих женщин, но старался как мог.

— Умоляю вас, миссис Хеджес, не нужно так огорчаться. Уверен, никто не собирается похищать вашу дочку. Вы, кажется, сказали, что только из вашей квартиры можно увидеть дворик русских жильцов?

— Да, сэр, так оно и есть.

— А вы с мужем, как и большинство ваших соседей, проводите день на работе?

— Да, мистер Холмс. В округе работают почти все.

— В таком случае поручения вашей девочке давались для того, чтобы услать ее подальше на долгий срок. Вряд ли ей хотели причинить вред. Просто она не должна была видеть того, что происходило в соседнем дворике. Но вы правильно поступили, решив оградить ее от тех людей. Осторожность не помешает.

— А труба, мистер Холмс?

Немного помолчав, мой друг ответил:

— Думаю, трубой займется полиция. Если не возражаете, я лично обращусь в Скотленд-Ярд. Полагаю, дело о пропаже водостока чрезвычайно заинтересует инспектора Лестрейда. Вы же не беспокойтесь ни о чем, кроме безопасности дочки. Волноваться не следует. Не думаю, чтобы ей угрожала беда. Но на всякий случай постарайтесь не оставлять ее дома одну.

2

— «Чрезвычайно заинтересует»! — передразнил я сыщика. Миссис Хеджес ушла, и теперь я мог не скрывать своего скептицизма. — Инспектор Лестрейд сам не свой до водосточных труб! Боюсь, вы ошибаетесь. По-моему, распутывать такие тайны под стать местному констеблю или домовому совету.

Проводив посетительницу до двери, Холмс вольготно расположился на диване. Подле него на подставке лежала курительная трубка, а сам он развлекался тем, что удерживал на ребре ладони свою толстую трость с набалдашником в форме луковицы, как будто бы это упражнение помогало ходу мысли. Декабрьское небо снова потемнело, причем так резко, что пришлось зажечь газовый свет. Не отрывая глаз от трости, Холмс сказал:

— Если я не заблуждаюсь, Ватсон, мы имеем дело с крупным преступным заговором. Вероятно, это одно из тех дел, о которых родители рассказывают детям много лет спустя.

— Желтая канарейка и украденная водосточная труба?

— Водосточная труба распилена на двухфутовые отрезки. О чем это может свидетельствовать?

— О том, что отнести ее к сборщику лома целиком было невозможно. Воры арендуют квартиру и выносят из нее все, что только можно продать, а затем удирают — разве подобное случается так уж редко? Наверняка этих негодяев не сегодня завтра и след простынет.

— Не исключено. Но трубу могли украсть и с совершенно иной целью. Особенно если сделали это анархисты. Вспомните политическую историю прошедшего века: убийство царя Александра Второго, покушение на Наполеона Третьего… Вероятно, теперь вы согласитесь с тем, что двухфутовый чугунный цилиндр, умело начиненный и закупоренный с обоих концов, может превратиться в мощнейшую бомбу из всех, какие до сих пор знавал преступный мир.

3

Через два дня инспектор Лестрейд нанес нам вечерний визит, желая обсудить дело миссис Хеджес, в обстоятельства которого Холмс его посвятил. Доблестный полицейский с «бульдожьим лицом», как говорил о нем мой друг, уселся у камина со стаканом в руке. Настроен он был философски.

— Должен признать, мистер Холмс, вы не ошиблись, сказав, что птички, за исключением канарейки, улетят прежде, чем мы к ним наведаемся. Так и вышло. Думаю, возвращаться они не собираются, к радости миссис Хеджес и ее малышки. Негодяи немного опередили нас.

— Точнее, вас, — холодно заметил мой друг.

Лестрейд метнул в него сердитый взгляд, тряхнул головой и зажег предложенную сигару.

— Нам немногое удалось выяснить. Похоже, они не немцы, а действительно русские — как и добрая половина населения квартала. Именуют себя анархистами, но, по правде говоря, воюют они не с нами, а с теми, кто заставил их бежать из России и грозил расправой по возвращении. Лишь немногие из этих людей — закоренелые преступники. У остальных же нет причин от нас скрываться.

— Совершенно верно, — сказал Холмс. — Именно закоренелые преступники и ускользнули у вас из-под носа.

Перепалка продолжалась пару минут, до тех пор пока виски не возымело своего действия на спорщиков. Под конец вечера приятели перешли к обсуждению дела доктора Криппена, повешенного тремя неделями ранее за убийство жены. Лестрейд был причастен к его аресту. Оседлав своего любимого конька, Холмс принялся доказывать, что Криппена осудили и казнили несправедливо: он не хотел насмерть отравить Беллу Элмор скополамином, пытался лишь усыпить ее на время, пока в доме находилась его юная любовница Этель Ли Нив. Не пожелав губить репутацию вышеозначенной молодой особы, которую должны были допрашивать в суде, он признал вину и понес страшную кару.

В десятом часу вечера мы все еще увлеченно спорили перед ярко горящим камином. Холмс потянулся за кочергой, чтобы помешать угли, и вдруг в дверь дома 221-6 постучали. За ударами молоточка последовали два звонка. Холмс встал с кресла и спустился по лестнице в прихожую, опередив нашу хозяйку миссис Хадсон. Как он и предполагал, пришли не к ней. Мы услышали голоса и шаги людей, поднимающихся по лестнице. Холмс вернулся в гостиную вместе с констеблем в форменном мундире.