Похитительница Снов - Дита Моро

Но если ведьма и разделяла ее веселье, то не полностью. Саломея приблизилась и наклонилась к ее уху, словно собиралась открыть страшный секрет.

— Пасифая — очень важный человек для Орфея. Кажется, у меня до сих пор где-то лежит приглашение на их несостоявшуюся свадьбу. Это должно было стать приемом века, столько высокопоставленных гостей!…

Лунар забыла сделать вдох. Вот оно что — Пасифая невеста Орфея. Бывшая, но какое это имеет значение?

За спиной скрипнула дверь. На пороге появилась Леда, с ног до головы припорошенная снегом, с огромным количеством бумажных пакетов в руках.

— Ну и погодка, — пробубнила она, стряхивая снежные хлопья со шляпы. — Лучше бы я сидела дома!

Но Лунар ее едва слышала. Теперь вишня и можжевельник обретали смысл — именно так пахли сны Орфея, полные тоски по той, кто больше никогда не вернется.

* * *

— Ты никуда не пойдешь, — отрезала Саломея. — Ты не посмеешь! Леда!

Леда все запреты своей наставницы пропускала мимо ушей. Юркой молнией она металась между кладовыми — уходящий в темноту длинный ряд одинаковых дверей в дальней части лавки, — наполняя объемную сумку связками трав, кристаллами и склянками с разноцветными порошками. Лунар смотрела и диву давалась — вечно полусонная и медлительная, теперь она двигалась быстрее пули.

Он что-то бормотал себе под нос, сверяясь с пухлой книгой учета, которую всегда держал на рабочем столе. Пробегал пальцами по строчкам, шевелил губами и складывал в мешок все, на что падал глаз.

Сама Лунар забилась в угол рядом с потухшим камином и старалась лишний раз не отсвечивать. Саломея недобро зыркала на них обеих и скрипела зубами. Поначалу она уговаривала Леду остаться ласковым голосом, словно любящая мать, потом перешла с торга к угрозам. Но и они не помогли.

Лунар ждала, что травница возьмет наставницу за руку, как уже бывало, и вкрадчивым, нежным голосом уймет все ее тревоги: “я скоро вернусь”, “это не займет много времени”, “хочешь сделаю тебе яблочный чай с корицей?”.

Вместо этого она повернулась к Лунар, которая под пристальным взглядом встала с кресла и выпрямилась, как на плацу.

— Проведешь меня внутрь? — спросила Леда, глядя как будто бы сквозь нее. Физически она еще присутствовала в лавке, но мыслями уже была там, где Лука сражался с болезнью.

В сумке, закинутой на плечо, звенело стекло и десяток рубиновых амулетов. К груди она прижимала горшок с цветком — мелкие багровые листья колыхались под несуществующим сквозняком

— Конечно, — немедленно ответила Лунар и растерялась. А сможет ли? У нее был доступ в дом на Сливовой улице, но будут ли там рады Леде?

Она нашарила в кармане ключ-визитку, решив, что как-нибудь договорится с Орфеем и Бурбоном. С котом, впрочем, пойти на сделку будет даже проще — животные, особенно волшебные, с первой встречи влюблялись в травницу без памяти.

Но Саломея не собиралась сдаваться. Она ударила ладонью по столу, и серебристые искры брызнули во все стороны, заплясали на ее платье.

— Ты. Никуда. Не. Пойдешь.

Верховная ведьма чеканила каждое слово, вколачивала их в воздух, и тот вибрировал, откликаясь на силу.

И впервые на памяти Лунар, Леда дала ей отпор. Сжала горшок еще крепче, пачкая руки в бриллиантовой смоле, что закапала с листьев, упрямо вскинула голову.

— Я больше не ребенок, до моего Восхождения остались считанные дни. Позволь мне самой решать, что делать.

Саломея сдулась, будто напоминание о взрослении ученицы тонким острием пронзило ее решимость всеми силами защищать. На долю секунды Лунар рассмотрела на ее грустном, обескураженном лице боль. Но та сгинула слишком быстро.

Наверное, стоило вмешаться, пока не стало слишком поздно. Саломея могла разозлиться по-настоящему, и тогда последствия станут необратимыми. Лунар отлично помнила, как ведьма — много лет назад, еще до своего отъезда на запад, — расправилась с вором, что попытался стянуть из кассы горсть мелких монет.

Его обугленный силуэт на стене мозолил глаза до тех пор, как ведьма не решила, что хватит с воришки позора.

— Она со мной, — произнесла Лунар тихо, чувствуя, как над головой сгущаются тучи. В их глубине рокотал гром и сверкали молнии, а астролябии, спрятанные теперь за сердитыми кучевыми облаками, истерически стрекотали, предсказывая бурю.

— Как будто ты сможешь ее защитить! Ты даже себя не в силах защитить! — в сердцах бросила Саломея в ответ, и бокал, стоявший на кофейном столике, разбился. Лунар взглянула на осколки, игнорируя пульсирующую боль в груди. Дышать стало в разы тяжелее, воздух забивался в легкие и вяз там, как в мокрой вате.

Саломея частенько говорила обидные вещи, но еще никогда — таким тоном. Пренебрежительным и злым, предназначенным только для того, чтобы ужалить побольнее. У нее получилось, теперь Лунар не могла избавиться от ощущения, что между пятым и шестым ребром застряло что-то острое и металлическое, как рыболовный крючок.

— Пойдем, — Леда нетерпеливо дернула застывшую Лунар за руку. — Времени совсем не осталось.

Они вышли из магазина. Ноги увязали в снегу по щиколотку, дома вокруг лавки стали белыми и ажурными, как кружевная салфетка.

Лунар дрожала, но не от холода. Дрожала и чародейка — руки ходуном ходили, когда она перехватила горшок поудобнее и сделала глубокий вдох. Юная чародейка-травницы, отказавшись выполнять прихоти своей наставницы, была испугана до икоты.

— Ближе нее у меня никого нет, — произнеса Леда, глядя только себе под ноги. — Но если она захочет встать между мной и тем, чего я хочу больше всего, мне придется сделать выбор.

* * *

Дверь дома номер четыре была широко распахнута, когда они поднялись на крыльцо. Но пороге сидел Бурбон сидел, прикрыв золотые глаза, и шевелил ушами, прислушиваясь к шороху падающего в саду снега.

Леда восхищенно охнула, опускаясь на колени рядом с котом, и безропотно позволила усатому негодяю инспектировать ее сумку. Бурбон залез в нее почти полностью и несколько минут увлеченно играл с пузырьками и сушеными травами, которые так соблазнительно шелестели, если поддеть их когтистой лапой.

— Так, хватит, — Лунар хватило наглости вытащить его из мешка за шиворот, не получив при этом ни единой царапины. Бурбон возмущенно зашипел и начал демонстративно вылизываться. — Где Лука?

— В гостевой спальне, — ответил вместо Бурбона Орфей, появляясь в холле из пустоты. Двигался он, как и его питомец, с ленивой грацией и совершенно бесшумно.

— По лестнице, третья дверь справа.

Леда кивнула, хватая мешок, и поспешила на второй этаж в сопровождении Бурбона. Кот в два прыжка добрался до верхней площадки и теперь возмущенно фыркал, мотая косматой головой, а Леда смеялась негромко,