Город мясников - Виталий Сертаков

Он толкнул калитку и побрел вслед за жидкой толпой. Его ноги двигались автоматически, он даже не ощущал, куда ступает. Некоторые оглядывались на его закопченное лицо, истлевшую рубаху и прибавляли шаг. Некоторые узнавали его и торопливо отходили в сторону.

– Страшила живой… – один раз услышал он.

В этой школе учились когда-то дети прихожан из храма Всеблагого мученика, а потом многие годы учились все подряд, даже дети остепенившихся, отставших от таборов романов. Но в последний год оказалось, что детям прихожан из храма Единого недостойно учиться вместе с безбожниками, и снова в школе остались только те, кто чтил угловые иконы…

Люди медленно и молча входили, пробирались мимо разбитых ворот, как будто их тянуло внутрь магнитом. Они не глядели друг другу в глаза, точно были голые.

В школе снарядом вырвало ворота и кусок кровли. Парты, спортивные снаряды, глобусы и прочий деревянный инвентарь тлел в куче посреди спортзала. Очевидно, совсем недавно тут полыхал веселый костер. Никос увидел спрессованные огнем корешки сотен нераспакованных учебников. К дальней стене были прибиты двое – старенький директор школы и женщина, преподававшая историю. Никосу только предстояло у нее учиться, он наслушался от сестер о ее придирчивости и захватывающе интересных уроках.

Никос встретился с директором глазами, и это показалось ему особенно страшным. Распятый старик еще был жив, он узнавал людей, и он оказался не каким-то чужестранцем, а напротив, прожил в городке почти шестьдесят лет, а Никос гонял мяч с его внуками, до того как все это началось…

Горожане окаменели, даже не предпринимая попыток приблизиться к несчастным, прибитым крюками к темной древесине. Никосу показалось в тот миг, что планета замерла, приостановила свой бег. Никак не могло случиться, чтобы после подобного все шло, как прежде. Но все действительно шло, как прежде, и в настороженной тишине, между всхлипами и стенаниями женщин, стало слышно, как стартует в Ласковицах очередная ракета.

Вскоре приземлилась голубая бирема с эмблемой миротворческой миссии Сената. Как всегда, они явились вовремя. Никос вернулся к дому, но дома было тихо. Мертвые лежали, присыпанные золой. Явились парни в бронежилетах и шлемах, в белых масках, с собаками. Многих маленьких детей они отправляли в интернат, кого-то увозили в столицу. На голубой биреме прилетела девушка-журналист, без спросу забралась в кухню и стала краситься перед зеркальцем. Она курила, держа руку на отлете, пока помощница укладывала ей волосы, оператор и осветители тоже курили и передавали друг другу бутылку с ромом. Никос глядел на них, не моргая, точно рассматривал инопланетян.

– Как я, нормально? – деловито осведомилась девушка у оператора, он показал ей большой палец. Тогда журналистка сделала тревожное лицо и с придыханием поведала миру о «новых бесчинствах распоясавшихся националистов…».

Никос повернулся и вышел через заднюю калитку. Он прошел по выжженному огороду, по стерне, и, не останавливаясь, начал подниматься в гору.

– Мальчик! – кричали внизу. – Мальчик, вернись!

– Я вам не мальчик, – шептал он, обдирая ладони и колени. – Я вам не мальчик. Я – Волкарь!

28

ОНО ЖДЕТ ТЕБЯ

Умение хорошо жить и хорошо умереть – это одна и та же наука.

Мы ворвались в город Мясников под стройный басовитый речитатив и грохот ходуль. Улица-кишка в последний момент извернулась, два шагателя покатились кубарем, но парни не растерялись, выровняли машины. Бот нырнул за нами, занял позицию и теперь мощными прожекторами подсвечивал дорогу. Жаль, что Свиная Нога не сможет прикрывать нас до самого комбината. Еще одно подлое свойство города. Летать в его черте могут исключительно живые существа. Ящеров и птиц воздух держит, а техника проваливается.

Бот будет ждать нас в устье первой же улицы.

Город изнутри – это совершенно не то же самое, что город снаружи. Он может быть больше раза в два, как город Шакалов, и может быть больше раз в восемь, как город Висельников. Город Мясников внутри развернулся двадцатикратно. Карты сегментов заложены в память моего процессора, нас готовили к атаке, но действительность все равно поразила. Изнутри столица Семнадцати островов показалась мне бескрайней. Изогнутые шпили, лежащие на боку арки и спокойно дрейфующие шары тянулись до горизонта, среди них, змеиными изгибами, раскручивались кишки закрытых улиц и неторопливо, с ужасающей непреклонностью, росли косые пирамиды. Росли, но не падали. Где-то далеко, за бурой тыквообразной сферой, возвышались купола обогатительного комбината.

Комбинат был от нас гораздо дальше, чем раньше.

– Волкарь, моя карта врет! – зашумел Гвоздь. – Старый поворот пропал. Здесь не должно быть поворота вниз и этих башен!

И прежняя улица-кишка, судя по карте, выводившая прямо к воротам комбината, исчезла. Изнутри, на неровной поверхности трубы, еще видна надпись, сделанная кем-то из краскораспылителя. Здесь должен быть поворот, но его нет. Вместо боковой трубы – несколько разрушенных туземных домишек, словно скорлупки, раздавленные сапогом.

– Хобот, проверь!

Хобот выпустил саперные манипуляторы, он я Гвоздь зашагали первыми, на острие опасности. Мы компактно двинулись следом, внутри полутемной улицы, огоньки прицелов заметались по шершавым стенам.

Почти сразу мы наткнулись на трупы. Три или четыре тощих туземца погибли от ударов тазера; тела были так сильно обуглены, что я даже не стал их осматривать. Пушка над головой Гвоздя сипло постанывала, дюжина стволов вертелась, готовясь прикрыть всех нас панцирем из потоков огня. Впереди, по стенам трубы, стали видны прилепившиеся хибарки туземцев, так похожие издалека на гнезда ласточек. Некоторые висели над головой, на потолке, входными лазами вниз.

Привычные шутки города. Гравитация становилась нестабильной, на левом информационном дисплее моего скафандра возникла голубая полоска и цифры. Ноль-девяносто два собственного веса, ноль-восемьдесят девять, ноль-восемьдесят семь…

– Волкарь, впереди вас – смещение гравитационной оси, – забубнил из бота Свиная Нога. – Скоро пойдете по потолку, как мухи.

Слава Юпитеру, хоть местная связь не отключилась!

– Мы уже заметили, спасибо.

– Это ненадолго, – снова забормотал бортмеханик. – Ярдов через сто ожидайте невесомости и смены конфигурации. Ваша улица, похоже, собралась родить переулок…

– Как нам пробраться к главному входу в комбинат? Ты видишь его?

– Запустил два зонда, слежу за вами сверху… – Свиная Нога откашлялся. – Вы уже близко, выбрали верный проход. Еще раз направо после развилки и окажетесь на… гм… на площади.

Я следил, как Хобот один за другим вскрывает манипулятором круглые домики горожан, как они осыпаются и коричневая пыль бесится в лучах наших прожекторов. Дно улицы-трубы на фут глубины было завалено мусором, костями, тряпками, кусками обгорелой рогожи, кукурузными початками, стоптанными деревянными сандалиями.

Я попытался вызвать центуриона, но не услышал ничего, кроме шепотов и далекого гнусного смеха. Так смеяться мог бы нашкодивший гном из сказки. Влажный ветер свистел в треугольных дырах, свежие глянцевые стены цвета бордо отражали наши изогнутые силуэты. Затем улица-труба вздрогнула, и мы вздрогнули вместе с ней.

Где-то впереди родился новый переулок. Какое-то время он будет слепо тыкаться из стороны в сторону, сотрясая целый сегмент города, затем неведомым образом выберет себе направление и цель, например, слиться с какой-то полой пирамидой или уткнуться в перевернутую неровную полусферу…

Шагавший крайним справа Карман показал мне через свой визор несколько фиолетовых трупиков. Очевидно, горожане погибли, не просто не сопротивляясь, но даже не заметив нападавших. Я запомнил девочку в шерстяном плаще, она сидела на лавке, внутри своей глиняной мазанки, обняв прялку или что-то вроде. Из-за гравитационных возмущений казалось, что девочка прядет прямо у нас над головами, но, чем ближе мы подбирались, тем сильнее нам самим пришлось забирать влево, по стене улицы, ставшей полом…

У девчонки с прялкой и ее родственников были вскрыты черепа. И основательно вылизаны внутри, досуха вылизаны.

Мои парни притихли. Почти все они сталкивались со смертью. Но смерть обычно внятна и предсказуема.

– Тысяча дьяволов, что здесь происходит?..

– Волкарь, это глюк? Прочисти нам мозги органом.

– Господин декурион, вы сталкивались с таким?

Мертвые дикари – это еще не повод поднимать панику, подумал я. Они могли передраться между собой, перед тем как затеять бунт. Могли подвергнуться нападению лесняков или просто заболели какой-то неизвестной нам болезнью. Фиолетовые уродцы – они все на одно лицо, и даже если их население сократится вдвое или вдвое вырастет, мы этого не заметим. Что интересного в убогой второсортной расе, неспособной даже выстроить уборную?