Верное слово - Дарья Зарубина

Маг упал на колени, медленно приходя в себя после магического ритуала. Болото казалось тихим и спящим, но он уже знал, кто грядёт из его глубины на зов человека.

Мшаник вырос перед ним в одно мгновение могучим изумрудным утёсом, чудовищным смрадным слизнем, за века обросшим пластами торфа и зелёной травянистой шкурой. Громада нависла над магом, не обращая внимания на мёртвое тело. Покойник никуда не денется, а свежая кровь куда слаще холодного бурого студня в венах мертвеца.

Маг рванулся, откатываясь за кочку, на которую почти тотчас обрушилась могучая лапа хозяина болот. Пасть, заполненная тысячами мелких чёрных сучьев-зубов, распахнулась во всю ширь. Мага окатила волна смрадного дыхания. Он трясущейся рукой вытащил из кобуры пистолет и выстрелил. Пуля вырвала кусок мха, из-под него засочилась бурая жижа, но мшаник даже не покачнулся. Человек снова спустил курок. Послышался щелчок – осечка.

Тот, кто осмелился колдовать на болоте, в самом центре проклятой поляны, прикрыл глаза, готовясь к смерти. Пожалуй, даже радуясь ей, как избавлению от мучительной боли, что ежедневно причиняла кровоточащая рана прошлого.

Но тут мшаник заворочался, потеряв к нему интерес. Что-то другое привлекло внимание древнего монстра. Его пасть захлопнулась, чтобы открыться с другой стороны. Монстр с рёвом обрушился назад, на кого-то, невидимого магу. Может, кто-то из кармановцев, на беду, поторопился и вышел из лесу, не дождавшись товарищей?

Не думая о судьбе несчастного, маг вскочил на ноги и бросился прочь, проклиная себя, но не раскаиваясь в содеянном. Теперь, когда мшаник проснулся, все смерти спишут на него.

Москва. Октябрь 1960 г

Бросив прощальный взгляд на могилу Виктора Арнольдовича, «серафимы» двинулись к воротам кладбища. Сима шла чуть позади. Ей хотелось видеть перед собой пёструю стайку подруг, от этого становилось спокойнее. Маша тоже поотстала и пошла рядом.

– Сим, ты как? Держишься?

Староста седьмой кивнула, чуть ускорив шаг. Ждала, что подруга заговорит о нём – Викторе, – о его последних днях, о том, как он ушёл. Приготовилась лгать с показным равнодушием. Но Маша не заметила её смятения.

– Сим, мне помощь твоя нужна. Я понимаю, сейчас надо с делами Виктора Арнольдовича всё решить, бумаги его разобрать. Это дело небыстрое, и я пойму, если ты откажешься. Но мне больше не к кому с этим пойти. Думала Отца просить, но… не успела. Поможешь?

– В чём дело-то? – начиная тревожиться, Сима удивлённо посмотрела на Машу. Не привиделись ей перемены в подруге. Никогда раньше Угарова не попросила бы так, не выбирая ситуации, на ходу. Видимо, случилось что-то и вправду не терпящее отлагательства.

– В кармановском болоте, – бросила Маша почти рассеянно. – Там опять… неспокойно. Люди пропадают. Чуть больше года назад одного нашли, поломанного. Я проверила, решила, от того нашего обряда что-то осталось или после зачистки, а бедняга зацепил. Почистили мы место. Потом ещё один, но не отыскали его. Зимой на болоте делать нечего, всё стихло. А летом опять – как ягоды пошли, наши в лес побежали, а там до той проклятой поляны… Двоих нашли мёртвыми, третьего ищем. Точно как в то лето, когда… мы познакомились. Только раньше на болоте были «серафимы». А теперь? Я к хозяйке пошла. Четыре часа меня кошка её по лесу таскала, а вывела на Сашкин холм. Сим, я тебя ни в чём не обвиняю, но… скажи честно, уверена ты, что Саши больше нет?

Староста бросила на подругу взгляд, полный гнева, обиды и такой боли, что Маша тотчас очнулась от своей задумчивости, вцепилась пальцами в запястье Симы и принялась просить прощения. Девчонки, те ещё могли бы такое сказать. Не было их в Карманове в тот день, когда оборвалась окончательно ниточка Сашиной жизни. Не они встретили еле передвигающую ноги, почерневшую от усталости и горя Симу на краю леса – Угарова встречала, почти тащила на себе домой, отпаивала водкой, а потом они вместе плакали. Как могла Маша после того дня засомневаться хоть на секунду, что Сима не упокоила бедную Сашу?

– А мшаник не мог? – спросила Сима, стараясь не подать виду, как задело её Машино подозрение. – Такая тварь за полминуты любого мясом наружу вывернет. Как-то к нам в круг кармановский один такой заполз, так мы с девчонками только втроём оглушили. Его Отцовы печати не держат, старинная силища этот мшаник. Я Виктору говорила – изучать его надо. Его формульная магия не берёт – только дословной надо бить. И чем грубее, тем действеннее. Еле за печати вытолкали. Может, мшаник и поломал кармановцев?

Они замедлили шаг. Идущие впереди «серафимы» по очереди оглядывались, но не решались торопить. За четыре года в институте и одиннадцать лет на болоте научились различать по лицу старосты, когда лучше не соваться – серьезное дело решается.

– Знаю я, как мшаник ломает, Сим. Почему год назад и не стала тревогу бить. Второго тела и по Курчатову не отыскали – точно, мшаник. С Игорем мы его дважды в болото загоняли. Так и прёт из леса на огороды. Те, что за вокзалом. Словно его кто гонит. Корову выпил у Седовых, одну шкуру оставил. Но в наших краях знают, как его отпугивать. Оглушить никак, устранить тоже не можем, вот и гоняем. Да и как его устранить, реликт такой. Его охранять надо, как магический след древности. Я бы его неолитом датировала. Магометрия очень сходная с теми сгустками, что Ноикето обнаружил на Хоккайдо в тридцатом. Не только ты мшаника изучать хотела. Я Отцу писала тоже, он и свои, и твои мысли мне изложил, мы с Игоряшкой покумекали – и вспомнили хороший пугач.

Сима вопросительно взглянула на подругу:

– Моцартом пугали? – высказала она давнюю свою задумку насчёт глушилки на мшаника.

– Моцартом?! – Маша усмехнулась. – Сим, я же кармановская, я не в консерватории, а в огороде выросла. Плачем детским мы его гоняем. Записали на плёнку, громкоговоритель приставляем и крутим, пока не уползёт. Но последнее время поддаётся всё хуже. Словно то, что у нас на болоте проснулось, даже мшаника напугать может.

Сотни вопросов зароились разом в голове Симы: каковы сроки активности? Сделали ли Матюшины магометрию и что намерили? Как обнаружили, что мшаник плача пугается? И кто засел в кармановской трясине, если не мшаник?

– Точно не Сашка, – успокоила сама себя Серафима. – По Сашке двойного Гречина дала, прямого, по связанной сетью Рюмина – Варшавского. После такого не могла Саша подняться. Среди живых надо искать. А если маг? Может, кто силой злоупотребил? – попыталась найти спасительную лазейку для растревоженных мыслей Сима.

– Маг? У нас в Карманове? Тут вариантов только два – я и Матюшин, – сухо отозвалась Маша. – Присылали нам двоих студентиков года полтора назад, но скучно им на кармановских топях показалось, бесперспективно. Мы и отпустили восвояси, не за шиворот же их держать? Немного пробуждения мшаника не дождались мальчишки. Так что выбор невелик.

– А если захожий кто?

– С магометрией в районе пятнадцати? – парировала Маша. – Исключено. Такого мага мы бы заметили сразу. Хотя бы след засекли, когда пропавших по Курчатову искали. Точно не маг. Но я тебе чем хочешь поклянусь – если бы не знала, что «серафимов» на болоте нет, решила бы, что наши. Уж больно похоже.

Пришедшая следом мысль хлестнула как плетью. Сима резко сбавила шаг, прижала ладонь ко лбу, словно пытаясь успокоить в одну секунду рассыпавшиеся мысли.

– Плохо? Голова? – бросилась к ней Маша. – Прости меня, Сим! Дура я какая! Только Отца похоронили, а я тебя так, с налёту. Скотина я бессердечная. Прости! Девчонки, подождите, Симе плохо!

Подруги тотчас окружили их, не обращая внимания на уверения Симы, что всё в порядке. Маша с Нелли наскоро наложили общеукрепляющее заклинание, благо, Ишимова последние пять лет работала в Тбилиси медсестрой в госпитале. Подхватили под руки, повели к автобусной остановке.

– Сосуды бы тебе заговорить у хорошего доктора, – покачала головой Нелли, – ведь не девочка уже.

– Да и в бабушки ещё рано, – усмехнулась Сима, удивляясь, отчего ноги стали будто ватными, а сердце всё никак не желает успокоиться и бухает в висках. Мысль, так ударившая её пару минут назад, засела где-то под ребром, не давая выдохнуть.

– Маш, давай мы с тобой всё ещё разок проговорим? Мне только отдышаться немного надо. Девчонкам тоже расскажи.

«Серафимы» встревоженно переглянулись.

– Я не могу сейчас. Вы в кафе идите, посидите там без меня. Я попозже приду, – замялась Маша.

Общую тревогу снова облекла в слова Нина:

– Случилось что?

– Мне к доктору на приём, – ответила Угарова нехотя и, видя, что общими словами успокоить подруг не получится, добавила, – к профессору Егорову.

– Так Егоров же… – начала Лена и тотчас заулыбалась, как все остальные. – Получилось? Ждёте?

– Обследования пока, – безжизненно отозвалась Маша. Улыбки погасли. Рыжая простилась быстро, неловко и выскочила из автобуса остановкой раньше. «Серафимы» замолчали, подавленные вновь навалившейся печалью, которая порой была слишком похожа на вину. Не реши Маша их спасти, может, и не опускала бы она теперь глаза, говоря о профессоре Егорове.