Мое открытие Москвы: Новеллы - Евгений Иванович Осетров

Место это в дни первого из Романовых, Михаила Федоровича, именовалось «Старый Государев двор». Расположенный меж Варваркой и Псковским переулком, двор памятен был всей Москве по бурным событиям, происходившим здесь. Никита Романович был настолько видной фигурой, что его имя упоминается в исторических песнях. Народное воображение поразил случай, связанный с Малю-той Скуратовым, чье имя было олицетворением жестокостей опричнины и наводило ужас на Москву. Когда, говорилось в песне, Малюта «взял царевича за белы руки и повел за Москву-реку, к тому ли болоту стоячему, ко той плахе поганой», распроведал про то боярин Никита:

«Прискакал Никита свет Романыч

Ко тому ли болоту стоячему.

Ко той ли луже кровавой,

Ко той ли плахе поганой, -

Вырывает царевича у Малюты,

У Малюты злодея Скуратовича,

Он берет его за белые руки,

Приводит его на Государев двор».

А. К. Толстой в свое время писал по поводу этой песни: «Таков ли ты был, князь Никита Романович, каким воображаю тебя, - про то знают лишь стены кремлевские да древние дубы подмосковные!… И грустно, и больно сказывалась во мне любовь к родине, и ясно выступала из тумана наша горестная и славная старина, как будто взамен зрения, заграждаемого темнотою, открывалось во мне внутреннее око, которому столетия не составляли преграды. Таким предстал ты мне, Никита Романович, и ясно увидел я тебя, летящего на коне в погоню за Малютой…» Остается добавить: народ в песнях, своей коллективной памяти, редко ошибается, воздавая должное и правым и виноватым.

Супруга Никиты Романовича - из богатейшего рода Ховриных, происходивших из Сурожа (Судака), торговавшего морем с греческими и итальянскими городами. Высокое положение и богатство не помогли избежать злокозненных превратностей судьбы: опричники разгромили двор, забрали все, что могли забрать; на следующий день Никита Романович послал просить у соседей одежду для себя и детей. Кстати говоря, и поныне на Берсеневской набережной стоит нарядный дом, в котором, по преданию, жил Малюта Скуратов.

Но и эти трудные годы миновали. В пору Смуты, когда в Кремле засели иноземные захватчики, двор еще не забытого Никиты Романовича стал центром сопротивления - Осадным двором, откуда народное ополчение, ведомое Пожарским и Мининым, двинулось освобождать кремлевский холм. Позднее Старый Государев двор вошел в состав Знаменского монастыря, хранившего память о том, что «палаты на верхних погребах» - давнее наследство. Их переделывали, приспособляли для разных нужд, но знали об их почтенной древности. На подклет старого дома поставили кельи, которые позднее монахами также были перестроены. К пушкинскому времени мало что здесь напоминало о бурных днях Ивана Грозного и Смуты.

Новую страницу в жизни Варварки открыли в середине девятнадцатого века ревнители старины. С уважением и благодарностью следует назвать имена: И. М. Снегирев, Ф. Ф. Рихтер, А. Ф. Вельт-ман… Они, применяя строительные обмеры, восстановили как могли лучше здания шестнадцатого - семнадцатого веков. Позднее их работа подверглась хуле (основания для этого имелись), но не забудем, что перед нами довольно ранние опыты возобновления старых зданий. Ученые и строители делали что могли - даже кирпич изготовлялся «под древний». Конечно, некоторая стилизация в таких случаях, видимо, неизбежна - ведь рисунков старого здания, его частей и деталей не было. Как, скажем, было восстановить вход? Никто не мог с достоверной точностью сказать, каким, например, было крыльцо романовских палат. Взяли как образец существовавшее столетиями Красное крыльцо в Кремле и т. д. В наши дни были восстановлены и другие строения, в частности огромный Знаменский собор и монастырский Братский корпус - живописнейший архитектурный пейзаж Москвы, достойный кисти Аполлинария Васнецова.

Варварка, как и многие улицы стольного града, имела свои географические привязанности. Нити тянулись далеко, вплоть до берегов Темзы. Но основное, ближнее притяжение - Волга, старые волжские города. Торжественную и нарядную церковь Знамения строили каменных дел мастера - костромские крестьяне Федор Григорьев и Григорий Анисимов. В Москве, на посаде, неподалеку от Кремля, они создавали своеобразный угол Костромы, вспоминая Ипатьевский монастырь, чей ансамбль отражался в водах двух рек - Костромы и Волги. Многое в облике церкви Знамения напоминает Ипатьевский монастырь и его Троицкий собор: широкая лестница, нарядные полукружия над окнами, белокаменные входы, ниши в стенах, седалища… Братский корпус - архитектурное эхо келий Ипатьевского монастыря. Суровости московского сооружения противостоит внутреннее убранство, осуществленное в конце восемнадцатого века, - картуши, лавровые венки, живопись. Особое впечатление производит находящееся в центральном куполе озаренное светом Всевидящее око.

В довоенное время в знаменитом доме Старого двора помещался Музей боярского быта. Теперь в палатах постоянно показываются выставки, посвященные Древней Руси. Приятно видеть муравленые изразцовые печи, парсуны - портреты, слюдяные оконца в кованых решетках, железные шкатулки, скамьи, обитые красным бархатом, старинный глобус, гусиное перо в чернильнице, раскрытую рукописную книгу, сундук с секретами… Но все-таки наибольшее впечатление оставляет белокаменный подклет, на стенах которого оружие едва ли не эпохи Смуты. Вот они, ружья, топорики, алебарды, дротики, с которыми шло ополчение Минина и Пожарского.

ЗАРЯДЬЕ. ЗНАМЕНСКИЙ СОБОР. XVII ВЕК.

…Другой находящийся поблизости остров былого, едва ли не самый малый, сокровенно-задушевный из старинных московских сооружений, храм Зачатия Анны. Рядом с современной гостиничной громадой из железобетона и стекла церковка XV века, пережившая и нашествие, и Смуту, и Наполеона, многое говорит сердцу. Посадский храм возник в пору, когда вырастал Кремль, когда монументальность была главным примечательным свойством зодчества. Церковка своей умиротворенной красотой и чарующей душевностью обращалась и ко многим, и одновременно к одному. К тебе, твоим воспоминаниям, твоей жизни. По соседству находился Васильевский луг, ведший к Москве-реке. Луговое раздолье тоже влекло к себе, заставляло и в жестокие времена быть мягче, добрее, снисходительнее. Как владимирские храмы и первые московские соборы, церковь была сооружена из белого камня. Нравился он москвичам - привычный, домашний, устойчивый материал.

Зачатьевский храм - память о Дмитрии Пожарском. Князь, освободитель Москвы, пристроил придел с крестовидным сводом. Освобождая храм от позднейших надстроек, зодчие сберегли добавления веков, в частности придел Пожарского. Летописцы время от времени вспоминали восточный конец, где стоит церковка. Делалось это чаще всего в связи с пожарами, бушевавшими в столице. Запомнился пожар 1493 года, начавшийся от свечи на Арбате и дошедший до восточного конца на посаде.

ЦЕРКОВЬ ЗАЧАТИЯ АННЫ НАЧАЛО XVI III

Если Кремль возвышался на холме, то посад стремительно, минуя горки, овраги, болотца, поляны, рощи, пруды, спускался к Москве-реке, берега которой покрывали смородинные кусты. Когда старожилам говорят, что