Англия и англичане. О чем молчат путеводители - Кейт Фокс

«Исключение во имя получения информации» более полезно, поскольку оно дозволяет нарушить правило отрицания ради получения крайне необходимых сведений. Никто не оскорбится, если вы спросите: «Этот поезд идет до Паддингтона?», или «Этот поезд делает остановку в Рединге?», или «Не знаете, поезд до Клапам джанкшн[59] отправляется с этой платформы?»

Ответы на подобные вопросы зачастую пронизаны мягким юмором. Я уж потеряла счет тому, сколько раз в ответ на свой панический вопрос: «Этот поезд идет до Паддингтона?» — слышала: «Хотелось бы надеяться!» или «Если нет, тогда я пропал!» Когда я спрашиваю: «Это скорый поезд до Лондона?» (имея в виду поезд, следующий без остановок, потому что есть поезда, делающие остановки на всех маленьких станциях), — какой-нибудь остроумный пессимист непременно отвечает: «Ну, смотря, что вы подразумеваете под словом «скорый»…» Формально здесь действует тот же принцип, что и в случае с исключением во имя вежливости — вам следует замкнуться в себе, после того как были получены надлежащие сведения. Но шутливые ответы порой указывают на то, что человек, к которому вы обратились с вопросом, готов обменяться с вами еще парой слов — особенно если вы способны искусно направить разговор в русло «исключения во имя выражения недовольства».

Нарушение правила отрицания ради выражения недовольства обычно происходит только тогда, когда случается что-то неприятное: например, объявляют, что поезд или самолет задерживается или отменен; или поезд по непонятной причине остановился в чистом поле или в туннеле; или вам приходится слишком долго ждать, когда поменяются водители автобуса; или возникает еще какая-то непредвиденная проблема или сбой.

В таких случаях английские пассажиры мгновенно оживают, замечают существование друг друга. Мы реагируем всегда одинаково и предсказуемо до мельчайших деталей, будто действуем по сценарию. Объявление на платформе о задержке поезда или неожиданная остановка поезда в чистом поле мгновенно вынуждает людей встрепенуться: они начинают переглядываться, шумно вздыхают, обмениваются страдальческими улыбками, пожимают плечами, вскидывают брови и закатывают глаза. Все это неизменно сопровождается злобными или усталыми репликами по поводу плохой работы системы железнодорожного транспорта. Кто-нибудь непременно скажет: «Ха, типичный случай!» Другой саркастически произнесет: «Ну, и что теперь»; или «О Боже, что на этот раз?»; или бросит отрывисто: «Киннелл»[60] он и есть Киннелл!».

Сегодня вы также почти всегда услышите по крайней мере один комментарий, содержащий фразу «не те листья». Это ссылка на теперь уже ставшее присказкой объяснение, выдвигавшееся сотрудниками железнодорожного транспорта в качестве оправдания, когда «листья на путях» вызывали крупный сбой в системе движения поездов. Если им указывали, что листопад — вполне естественное явление осенью, никогда прежде не приводившее к остановке движения железнодорожного транспорта, они горестно отвечали, что это «не те листья». Эта по общему признанию глупая реплика в свое время попала в заголовки всех газет и выпуски новостей и с тех пор служит неистощимой темой для шуток. В измененном варианте данную фразу часто употребляют при задержках или сбоях в системе транспорта. Если объявляют, что задержка вызвана снегопадом, кто-нибудь непременно скажет: «Видимо, выпал не тот снег!» А однажды, когда я ждала поезд на своей станции в Оксфорде, по громкоговорителю объявили, что причиной задержки стало «появление коровы на путях на участке перегона за Банбери»[61], и сразу три человека на платформе воскликнули в унисон: «Это не те коровы!»

Подобные проблемы способствуют мгновенному сближению английских пассажиров, в основе которого лежит — это очевидно — принцип «они и мы». Нам трудно устоять перед представившейся возможностью поворчать, тем более поворчать остроумно. Коллективные стенания, вызванные задержкой поезда или каким-либо другим сбоем в работе общественного транспорта, как и выражение недовольства погодными условиями, совершенно бессмысленны: мы все знаем и стоически принимаем то, что сами не в состоянии исправить положение. Однако ворчание «всем миром» доставляет нам удовольствие и помогает найти друг с другом общий язык.

Тем не менее «исключение во имя выражения недовольства» — это еще одно «исключение, которое подтверждает правило». Мы нарушаем правило отрицания, чтобы в удовольствие себе поворчать «всем миром», и даже очень долго можем обсуждать недостатки соответствующей системы общественного транспорта (заодно ругая некомпетентность властей, компаний и министерств, которые несут ответственность за плохую работу данной системы), но все понимают, что такие совместные беседы носят «одноразовый» характер. Происходит не нарушение правила отрицания, а временная приостановка его действия. Попутчикам известно, что они имеют возможность отвести душу, ворча по поводу задержки поезда, но это никоим образом не налагает на них обязательства на следующее утро вступить в разговор со своими товарищами по несчастью» и вообще признать их существование. Действие правила отрицания приостанавливается лишь на время коллективного ворчания. Выразив свое недовольство, мы вновь умолкаем и можем игнорировать друг друга еще целый год или до тех пор, пока не произойдет очередной сбой, вызванный «непослушными» листьями или коровами-самоубийцами. Исключение во имя выражения недовольства подтверждает правило отрицания именно потому, что оно признается за исключение.

Приостановка действия правила отрицания на время коллективного ворчания позволяет дотошному социологу заглянуть под броню неприступности английского пассажира, дает ему шанс задать несколько насущных вопросов, не опасаясь показаться назойливым или излишне любопытным. Однако я должна действовать быстро, чтобы у окружающих не создалось впечатления, будто я неверно истолковала временную природу исключения во имя выражения недовольства и настраиваюсь на долгий разговор.

Казалось бы, зачем ждать сбоев в работе общественного транспорта, чтобы взять интервью? Ведь это не самый верный и надежный метод исследования. Но так думают те, кто не знаком с особенностями английской системы пассажирских перевозок. Все проживающие в нашей стране знают, что редко какая поездка проходит без сучка без задоринки. И если вы англичанин (да еще и великодушный человек), то вы, вне сомнения, порадуетесь, узнав, что хоть кому-то в нашей стране есть польза от всех этих листьев, коров, наводнений, поломок двигателей, узких проездов, незапланированных отлучек водителей, неработающих сигнальных устройств, неправильно переведенных стрелок и прочих неисправностей и препятствий.

Общественный транспорт — место, где я беру как спонтанные интервью, пользуясь преимуществом исключения во имя выражения недовольства, так и «официальные», когда мои «объекты» знают, что их интервьюируют. Вообще-то я предпочитаю вести опрос в форме обычной непринужденной беседы. В пабах, на ипподромах, вечеринках и в других местах, где беседы между незнакомцами допустимы (хотя и ведутся в соответствии со строгим протоколом), этот метод дает свои результаты, но он весьма неэффективен в среде, где действует правило отрицания. В таких условиях лучше сразу объяснить человеку, что ты проводишь исследование, и попросить его ответить «всего на пару вопросов». Не стоит пытаться нарушать правило отрицания, втягивая англичанина в разговор. Исследователь с блокнотом в руках, разумеется, вызывает раздражение, но хотя бы не страх, как шальной незнакомец, пытающийся завязать с тобой разговор без всякой на то причины. Если вы станете приставать к англичанам с расспросами в вагоне поезда или в автобусе, вас сочтут либо пьяным, либо наркоманом, либо душевнобольным[62].

Социологи не пользуются в народе особой любовью, но все же мы предпочтительнее, чем алкоголики или сбежавшие из дурдома психи.

Применять официальный подход к иностранцам нет необходимости, поскольку им не свойственны присущие англичанам страхи, скованность и мания скрытности, и они с удовольствием вступают в непринужденный разговор. В принципе многие туристы очень обрадовались встрече со мной: наконец-то они познакомились с местной жительницей, которая оказалась «общительной», «дружелюбной» и искренне интересуется их впечатлениями об Англии и англичанах. Верно, я отдаю предпочтение «неофициальным» интервью, но я также просто не могла развеять их иллюзии и испортить им отдых, раскрыв свои истинные мотивы. Хотя, должна признать, я испытывала уколы совести, когда экспансивные гости страны говорили, что, встреча со мной заставила их изменить свое мнение об англичанах, которые представлялись им чопорными, высокомерными людьми. По возможности я объясняла, что большинство англичан в общественном транспорте следуют правилу отрицания, и пыталась направить их туда, где царит атмосфера, располагающая к дружескому общению, например в паб. Но, если вы один из тех несчастных туристов, введенных в заблуждение моими «интервью», я могу только извиниться, поблагодарить вас за тот вклад, который вы внесли в мое исследование, и уповать на то, что данная книга развеет ложные представления, возникшие по моей вине.