Многоярусный мир: Ярость рыжего орка. Лавалитовый мир. Больше чем огонь. - Филип Фармер

Сегодня у Джима нашлось наконец время поговорить с Санди Мелтон. Девочка с раннего детства страдала из-за того, что ее дразнили «косоглазой», «япошкой», «желтозадой». На самом деле ее блестящие черные волосы, чуть раскосые глаза и широкие скулы составляли прекрасное целое. При росте всего пять футов два дюйма[10] у нее были сравнительно длинные ноги, изящная фигурка и пышная грудь. Несмотря на все это, Санди считала себя уродиной. Преодолевая свою застенчивость, она стала энергичным, порой даже чересчур, менеджером группы «Лихие Эскимосы». Однако когда на нее внезапно накатывала депрессия, она превращалась в крайне замкнутую и апатичную особу.

Санди не любила кореянку-мать — в основном из-за того, что эта вечно угрюмая женщина была к ней совершенно равнодушна. Куо Мелтон все свое свободное время смотрела по телевизору мыльные оперы и развлекательные шоу. Хотя Куо двадцать лет прожила в Соединенных Штатах, по-английски она говорила очень плохо. Иногда на Санди находило настроение, когда она намеревалась всех простить, и тогда она объясняла друзьям, что на долю ее матери выпали полуголодные и бездомные детство и юность, пока на ней не женился Эйб Мелтон. Отца, кстати сказать, Санди обожала.

Девушка прибегала к уникальному методу вхождения в Многоярусный мир. Она снимала с себя всю одежду, повторяя при этом первые четыре строки из буддистской «Лотосовой сутры». А потом прижимала ладони к большому, в полный рост, зеркалу на стене своей палаты. При этом она произносила заклинание Джима — АТА МАТУМА М’МАТА. Разумеется, два заклинания лучше, чем одно. Минут через семь (семь — магическое и мистическое число), пока Санди сосредоточивалась на входной точке в пяти дюймах за зеркалом (пять — тоже мистическое число), стекло делалось мягким и упругим. Едва почувствовав, как зеркало превращалось в желе, Санди начинала быстро шептать слова из песни «Над радугой»[11]. Что годилось для Дороти из страны Оз, сгодится и для нее. А три заклинания лучше, чем два.

Ее эктоплазма, как выражалась Санди, просачивалась сквозь ладони и проникала через все утончающуюся субстанцию во вселенную, которую Санди себе выбрала. Пройдя на ту сторону целиком, Санди (в виде эктоплазмы) оказывалась в мужском теле. Она давно хотела стать мужчиной, потому что мужчиной был ее отец, хотя в то же время чувствовала, что такое желание морально неверно.

Вселенная за зеркалом не походила ни на одну, описанную в серии «Многоярусный мир». Она представляла собой плоскость, и Санди могла свалиться, если подойдет слишком близко к ее краю. Человеческое население в ней состояло сплошь из одних только мужчин-европеоидов, за исключением одной гигантской самки-царицы, которую держали под стражей в огромном замке и принудительно кормили медом. Царица эта была матерью всего людского населения и рожала по пять мальчиков сразу каждые три месяца.

Раз в год устраивался турнир — Санди очень любила читать средневековые романы, — победитель которого становился любовником царицы и зачинал всех младенцев этого года. Уйдя со своего поста, он должен был помогать всем прежним любовникам нянчить детей, убирать замок, мыть посуду и выполнять всю прочую домашнюю работу.

Санди, в своей роли сэра Сандагрейна, странствовала по той вселенной в поисках человека в Золотой Маске, который знал секрет вечного счастья. Во время своих странствий она вступала в поединки с бесчисленными рыцарями, плохими и хорошими, и вторгалась в замки многих злых колдунов и баронов-разбойников. Эти приключения в качестве странствующего рыцаря, кровавые и опасные, помогали Санди справиться с земными стрессами. Когда она чувствовала себя достаточно отдохнувшей от земной жизни, то прижимала ладони к зеркалу и повторяла три свои заклинания в обратном порядке. Желеобразная мягкость кристаллизировалась и в момент полного отвердения пропускала эктоплазму Санди обратно в ее женское тело.

Девушка уже добилась некоторого успеха на пути к более сильному имиджу и отсутствию путаницы в отношении своей половой идентичности. Она начала понемногу избавляться от бурной смены настроений и от привычки замыкаться в себе. Как и у Джима, ее личные бесконтрольные галлюцинации постепенно уступали место контролируемым галлюцинациям Многоярусного мира.

— Джим, я два раза говорила с отцом, — взволнованно сказала Джиму Санди. — Он всегда поговаривал о разводе с Куо, но это были только слова. Он знает, как мне не хочется уходить из больницы и возвращаться в тот дом. Он ужасен. Но только потому, что там Куо!

Санди никогда не называла Куо матерью.

— Почему бы тебе не приноровиться к Куо? — спросил Джим.

— Нет. Однако я смогу это сделать, если она тоже пройдет курс лечения и изменит себя. Для танго, знаешь ли, нужны двое. Но она этого никогда не сделает.

В столовой стоял гам, хотя попадались и тихие уголки, которые выбирали замкнувшиеся в себе подростки. Джим и Санди сели за стол напротив миловидной и хрупкой девушки по имени Элизабет Лавенца. Отчим с десятилетнего возраста насиловал ее в извращенной форме. Несколько месяцев назад этот монстр, как всегда называла его Элизабет, попытался убить ее, когда поймал при попытке позвонить в полицию. Она сумела высвободиться, засунув телефонную трубку ему в рот, а затем стукнув по голове кочергой. Это были единственные насильственные действия, какие она совершила, и Элизабет страдала чувством вины из-за них. (Такая реакция оставалась для Джима совершенно непостижимой.) Потом Элизабет выскочила из дома на улицу. Отчим потащился следом за ней и умудрился догнать ее. Он душил ее, когда подъехала патрульная машина.

Для входа во вселенные Владык Элизабет использовала то, что называла своим энергоблоком. Им служили пять связанных вместе книг серии. Так делали еще несколько человек из их группы.

За другим столиком, неподалеку от Джима, сидели члены группы, особенно интересовавшей его. Свою вселенную они придумали сами с помощью доктора Порсены. Правил ею Владыка по имени Кефалор, представляющий собой мозг размером со всю вселенную — потому что он сам и был вселенной. Населяли ее электрические заряды в форме нейронных импульсов мозга Кефалора. Фактически группа так и называлась — Нейронные Импульсы. (Хорошее, между прочим, название для рок-группы.)

Между членами группы существовало соглашение — когда Кефалор забывает что-нибудь, один из импульсов умирает. А это означало, что и член группы, представляющий этот импульс, тоже умирал. Но он или она мог вернуться к жизни в качестве новой мысли.

Джим слышал, что гармония в группе несколько нарушилась. Одна девочка утверждала, что она и только она представляет собой подсознание Кефалора. А поскольку подсознание управляет сознанием, все прочие нейроимпульсы должны подчиняться ее приказам. Как раз такого требования и следовало ожидать, потому что одна из поведенческих характеристик, приведших эту девушку в «Веллингтон», заключалась в ее неудержимом желании управлять другими.