Проклятие Валнира - Натан Лонг

Халс и Павел нахмурились, отодвинулись и пошептались друг с другом. Вскоре Халс снова подался вперед, немного смутившись.

— Мы с тобой, капитан. — Он пожал плечами. — Мы… ну, иногда трудновато поверить, что вернешься домой, особенно после всего, что с нами было.

— Да, — сказал Райнер. — Я знаю.

Кто-то хлопнул его по спине. Длиннозубый сел рядом с ним, его, как всегда, сопровождали двое помощников.

— Ну и как вам нравится наша скромная домашняя пища? — спросил он с усмешкой.

— Лучшее, что мы ели за много дней, — честно признался Райнер. — И мы благодарны вам за гостеприимство.

Бандит отмахнулся:

— Это не гостеприимство. Вы за него так или иначе заплатите. Если останетесь с нами, будете выполнять свою часть работы. Уйдете — так ваши кошельки станут полегче. Ну как, решили?

Райнер вздохнул. Он ожидал чего-то подобного. В конце концов, это были бандиты.

— Полагаю, мы двинемся дальше. Вы были более чем щедры, но вам и самим тут несладко. Не хватало еще кормить лишние рты.

— А куда вы? — спросил тот, что с косами.

Райнер нахмурился и потер руку.

— Тот, кто заклеймил нас, едет сейчас с графом Манфредом, который хочет отбить Нордбергбрухе у северян. У нас есть к нему одно дело, остается лишь найти Нордбергбрухе. — Он криво усмехнулся. — Мы окончательно потерялись.

Курносый скорчил мину:

— Побежите обратно в руки своих палачей? Ненормальные.

— Они хотят предать нас, — сказал воин с косицами. — Надеются заслужить снисхождение за наш счет.

Райнер пригвоздил его сердитым взглядом:

— Вы что, сэр, думаете, я совсем дурак? Я кое-что знаю об имперском правосудии. Для тех, кто носит знак молота, милосердия просто нет. Они могут и не послать меня под топор, а вот киркой и лопатой обеспечат наверняка. Так или иначе, но я умру в цепях.

Воин фыркнул, но длиннозубый раздраженно махнул рукой:

— Прекрати, Герхольт. Ты ж самого Зигмара готов заподозрить. — Он улыбнулся Райнеру. — Вы выбрали непростой путь. Сегодня утром мы видели, как Манфред вел войска к Нордбергбрухе, а из гор выходили хаоситы, чтобы защитить крепость. Думаем пойти туда после битвы, подобрать кости мертвецов.

У Райнера дрожь пробежала по позвоночнику.

— Думаете, значит, что битва уже началась? А войска графского брата, барона Альбрехта, вы видели?

— Боишься, заклятый враг помрет без твоей помощи? — спросил курносый.

— Именно. Не хватало, чтобы какой-нибудь грязный хаосит лишил меня возможности поквитаться.

Длиннозубый покачал головой:

— Манфред никак не мог добраться туда раньше заката. Ну и до утра еще будут собираться. А брата его я не видел.

Райнер изобразил что-то среднее между вздохом облегчения и стоном. Облегчение было вызвано тем, что они не опоздали, но мысль о том, что еще предстоит сделать, сводила всю радость на нет.

— И далеко отсюда до Нордбергбрухе? До утра можно поспеть?

Курносый рассмеялся:

— В вашем состоянии? Думаю, вам туда вообще не добраться.

— Придется идти всю ночь, — сказал длиннозубый, — но до утра поспеете.

Товарищи Райнера застонали.

— Дорогу показать можете? — спросил Халс.

— Ну да, можем, — отозвался курносый.

Они ждали, что еще он скажет, но он молчал.

— Э, так ты все-таки покажешь нам дорогу? — спросил Павел.

Длиннозубый пожал плечами:

— Ну, друзья, это зависит от содержимого ваших кошельков.

Райнер усмехнулся. Он знал, что этим все кончится. К счастью, в отличие от дуэлей, торговаться он умел и любил.

— Ну, у нас не особо много всего, так? В общем, если вам не понравится то, что мы предложим, можете просто убить нас и забрать, что хотите. Поэтому я взываю к вашей чести, взываю к вам как к братьям по клейму — уж обойдитесь с нами справедливо и не забудьте, что загнанные в угол крысы кусаются. Если договоримся, получите хорошую цену за свою помощь. А если нет — что ж, тогда получите еще больше, коли будете биться с нами.

Длиннозубый переглянулся со своими товарищами и кивнул:

— Ну, это честно. Скажите нам, что вам нужно и какова ваша цена.

В конце концов, жизни им сохранили, но Райнеру это стоило всех золотых монет Вирта, одного пистолета и меча, подаренного отцом. С золотом он расстался довольно-таки легко — как досталось, так и ушло, на то оно и золото. А если граф Манфред наградит его, как хотелось бы думать, — о да, они будут в этом золоте по колено. А вот с мечом все обстояло не так просто. Конечно, на золото Манфреда можно было купить клинок и получше — но ведь это будет уже не его меч, верно?

Бандиты их не только не убили, но и подлечили как сумели — разумеется, не так профессионально, как Густав, — показали дорогу и снабдили всех оружием: дали Райнеру меч поменьше, Павлу и Халсу — копья (ну и костыль в придачу), Франке и Джано — луки, а Оскару — большущий старый мушкетон, но пороху и дроби — всего на несколько выстрелов.

Как и посоветовали им бандиты, они спустились с горы вдоль ручья до изрытой колеями тропы, по которой свернули на восток и дошли до главной дороги, и тут уже зашагали на северо-восток со всей возможной скоростью, на которую были еще способны их побитые, измученные тела.

Франка шла рядом с Райнером и улыбалась.

— В жизни не слышала, чтобы кто-нибудь так бегло и правдоподобно врал. Торопимся убить того, кто нас заклеймил. Ха!

— А что, не так? — спросил Райнер. — Может, нам и не посчастливится собственноручно расправиться с Альбрехтом, но, если все получится, мы точно посодействуем его падению.

— Но ты ведь не это имел в виду. Расписал нас как каких-то кровожадных злодеев с мстительными намерениями. Ни разу не встречала такого ловкого обманщика.

— Эй, а когда ты последний раз смотрела в зеркало?

Она пихнула его локтем в бок и беспокойно оглянулась: вдруг кто-нибудь их слышал?

Они шли всю ночь, не сворачивая с дороги, волочили ноги словно лунатики, преодолевая милю за милей. Вскоре все разговоры стихли. Никто даже не пытался притвориться, что сохраняет бдительность. Райнер чувствовал себя как во сне. Порой казалось, что он шагает на месте, а картины вокруг сменяют одна другую. А порой он будто покидал собственное тело и сверху смотрел на вереницу хромых оборванцев, топающих сквозь темные леса и залитые лунным светом пустоши. К утру похолодало, а тепло очага было лишь далеким воспоминанием. Они кутались в изодранные куртки, с тоской вспоминая о тяжелых плащах, которые им выдали в начале этого безумного путешествия.

Когда обе луны уже скрылись за горизонтом, они дошли до поворота, о котором говорили бандиты, и принялись снова подниматься на холмы. Двигались они еще медленнее, чем прежде. Райнер не раз чудом успевал сохранить равновесие на подгибающихся ногах. Больше всего на свете ему хотелось свернуться клубочком и уснуть, пусть даже и прямо посреди дороги. Подбородок то и дело касался груди, и не раз он открывал глаза и не мог вспомнить, когда же, собственно, успел закрыть их.

Наконец, когда слабый розовый свет коснулся снежных вершин, они добрались до перевала и увидели вдали массивную каменную крепость, нависающую над окутанной тенями долиной, словно хищная птица. Долина, открывшаяся перед Райнером и его спутниками, была в форме буквы «У», замок располагался на высокой скале в районе разветвления. У основания «буквы», как раз пониже того места, где они стояли, была деревня. Огни в ней не горели, но поодаль, на безопасном расстоянии от замка, в темноте виднелись костры большой армии.

— Все, ребята, — сказал Райнер, — пришли.

— Это еще смотря куда, — проворчал Халс, но он слишком устал, чтобы испытывать сколько-нибудь сильные эмоции.

Они буквально сползли с холма в долину. Вблизи оказалось, что деревня разрушена: не осталось ни единого здания, у которого уцелела бы крыша и все четыре стены. Многое просто сгорело дотла. На них с упреком, словно воскресшие из мертвых друзья, которых предали, глядели зияющие провалы окон. Стояла полная тишина. Уже светало, но птицы не пели. Казалось, мир испустил последнее дыхание и лежал под ногами, холодный и недвижный.

По мере того как они продвигались по грязной дороге, пересекающей долину посередине, за деревьями и живыми изгородями замелькали белые палатки, разбитые рядами, знамена стоящих здесь рыцарей и полков, а надо всеми — знамя Манфреда: бело-золотое, со львом. К облегчению Райнера, пресловутого знамени с мантикорой видно не было.

Когда они подошли ближе, все вокруг снова наполнилось звуками: гремели котлы и сковородки, скрипели веревки и сбруя, скрежетали точильные камни, кашляли и ворчали сонные солдаты. Вскоре к звукам присоединились и запахи: каша с беконом, лошади, люди, кожа и ткань, дым костра и порох. Райнер и его товарищи глубоко втягивали воздух. Когда-то Райнер неохотно пошел в армию и был готов поклясться, что ему там было совсем худо, но звуки и запахи лагеря наполнили его такой ностальгической радостью, что на глазах выступили слезы.