История Швеции - Игвар Андерсоон

Король использовал зиму для того, чтобы убедить крестьянство других областей Швеции не присоединяться к восстанию. Он обращался к народу с посланиями, которые принадлежат к числу самых удачных и живых из всех подобного рода обращений короля. В убедительных выражениях он разъяснял, как следует понимать его деятельность. Стиль обращений был теперь совсем не тот, каким он был в уже упомянутом нами манифесте от 1539 г., — он был более народным и непосредственным. В своем обращении Густав Ваза использовал одно место из обвинений Нильса Дакке, где говорилось, что все старое и прежнее уже не имеет силы. Король обратился в конце 1542 г. к крестьянам Смоланда, Эстерйётланда и Вестерйётланда, то есть к самым беспокойным и мятежным областям, а также к областям, расположенным ближе всех других к этим центрам восстания, и разъяснил, чем, по его мнению, было и что означало «старое и прежнее». «Я знаю, — писал Густав Ваза, — сложилось всеобщее мнение, что крестьянство желает того, что было в старину, понимая под этим «меньшие налоги» и прочие льготы». Однако он предвидит, что такого рода свободы принесут в конечном счете мало пользы. Если посмотреть, что действительно лежит в основе старых обычаев, то мы увидим, что это сводится, например, к тому, что для защиты страны имеется лишь небольшое количество солдат. В таком случае врагу открывается легкий доступ в страну; несомненно, что следует предпочесть надежную оборону. Однако это стоит денег, но крестьянство не думает об этом, а только кричит все время о «старых обычаях». Иными словами, крестьяне хотят, чтобы их защитили от врага, но желают нести при этом лишь небольшие расходы, как тот, о котором говорит старая поговорка, что он хочет иметь теплый дом, но не хочет разбирать штабель дров. Король продолжает далее развивать эту тему: «Раньше корабли купцов, снабжавших государство солью, хмелем, сукном и другими необходимыми продуктами, грабили; людей выбрасывали за борт и топили, как щенят. Если эти старые обычаи и считаются хорошими, то, по моему разумению, они не могут быть для нас полезны». Густав Ваза дает затем яркую обобщающую картину того, как вообще шли дела в стране в старое время: враги опустошали страну, сжигали селения; убийства и вымогательства были обычным явлением, шведы терпели поражения в бою с врагом, и крестьянство вынуждено было само отвечать за защиту страны. «Мы предлагаем каждому разумному шведу взвесить, в такой ли мере были полезны все эти старые обычаи для нашего отечества». Ясно, с предельной наглядностью Густав Ваза излагал свои мысли об организации государства. В заключение он обещал немедленно оказать помощь каждому, кто жалуется на дворянина или фогда.

Давая отчет о своих действиях, Густав Ваза в то же время особенно подчеркивал, что теперь царит мир как внутри государства, так и за его рубежами, и будет царить, пока он находится у власти; теперь же именно этому миру угрожали мятежники. Еще зимой 1542/43 г. ему было ясно, что самое трудное и тяжелое время еще впереди. Мало того, в моменты глубокого отчаяния он даже допускал, что ему придется удалиться со своими верными друзьями и сторонниками в область Меларн под защиту надежных стен строящегося в Грипсхольме замка. Но у Густава Вазы в руках было одно чрезвычайно сильное оружие, против которого не мог ничего выставить ни один мятежный руководитель народа. Это было ясное представление о ресурсах государства, которое он приобрел за двадцать лет постоянного личного участия в управлении. Он организовал тщательную блокаду Смоланда, отрезав его от всех источников снабжения, и одновременно направил навстречу мятежникам свежие войска. В новом году инициативу в боевых действиях взял на себя Нильс Дакке. Восставшие угрожали крепостям Кальмару и Стекеборгу, а затем двинулись в Средний Эстерйётланд. Недалеко от Шеннинге восставшие вступили в соприкосновение с войсками короля. Но им не удалось продвинуться дальше, и они отступили на юг. Две королевские армии из Эстерйётланда и Вестерйётланда вступили в Смоланд. В сражении Дакке был тяжело ранен и потерпел полное поражение. Победители шли все дальше, и вскоре Смоланд вынужден был просить о милости. Дакке не прекратил борьбы, но снова потерпел поражение и, вероятно, погиб в Блекингских пограничных лесах, в которых он скрывался и до восстания. Попавшие в плен мятежники были либо казнены, либо высланы за пределы страны, а на область король наложил огромный денежный штраф. Последняя большая битва между государством и стремящимися к независимости провинциями была закончена [41].

В ходе этой борьбы король встретил большие трудности, и он решил устранить те причины, которые вызывали такую реакцию со стороны народа. Уже к концу восстания Дакке он удалил своего самого непопулярного немецкого советника, Конрада фон Пюхю. Норман продолжал еще долго оставаться на службе короля в различных должностях, как один из самых испытанных слуг, но его положение стало более скромным. Густав Ваза теперь вплоть до конца своего правления был более осторожен при проведении политики, могущей вызвать недовольство и ропот областей. Конечно, в основном сопротивление государственной реформе было сломлено, но все же король помнил уроки прошлого, и диалог между ним и его подданными в последующие годы его царствования стал вестись более спокойно. Он говорил о своей работе в гораздо более мягком тоне:

«Видит бог, мы не жалеем ни труда, ни денег, дабы сохранить счастье и спокойствие как внутри Швеции, так и вне ее на благо государства. Дай бог, чтобы так было и дальше и чтобы мы могли пользоваться чем-то хорошим. Всюду, где возможно, мы будем с большой охотой содействовать процветанию вашему и всего нашего отечества…»

Король теперь принялся за укрепление своей власти. Первой его заботой было провести полную реформу в деле обороны страны. Начиная с 1544 г. и до конца его правления цель эта неотступно стояла перед ним. Реформа внутреннего управления государством продолжалась. Продолжалось и изъятие церковного имущества в пользу государства, правда, уже не в такой вызывающей форме, как раньше. Но прежде всего Густав Ваза стремился обеспечить спокойствие на то время, когда сам он не сможет больше управлять страной. Он хотел обеспечить своим преемникам те же возможности, которые он завоевал себе сам, и создать для них более прочные исходные позиции.

Многие все еще продолжали смотреть на него как на узурпатора, и ему было нелегко найти невесту княжеской крови. Густав Ваза пытался найти жену сначала в Польше; этим, в частности, должен был заняться поехавший туда в 1526 г. Иоганнес Магнус. Но это сватовство не имело успеха. Женой Густава Вазы стала Катарина Саксен-Лауэнбургская, сестра жены датского короля Кристиана III. От нее у Густава Вазы родился в 1533 г. сын Эрик, получивший это имя в память отца Густава Вазы — Эрика Юханссона, убитого во время стокгольмской «кровавой резни», и в честь короля Эрика Святого. Вскоре королева Катарина умерла; Густав Ваза вторично вступил в брак — с Маргаритой Эриисдоттер, из шведского аристократического рода Лейонхувудов. От этого брака Густав Ваза имел много сыновей и дочерей. Старшим из них был Юхан. Еще перед смоландским восстанием Густав Ваза объявил своих сыновей наследниками престола. После счастливого преодоления кризиса он окончательно ввел правило, в соответствии с которым королевская власть должна была быть наследственной. Это было нововведением в шведском государственном устройстве, но зачатки этого порядка имелись в Швеции и раньше, еще во времена Фолькунгов. В Европе почти во всех государствах власть была наследственной. Шведскому королю не стоило большого труда получить сведения о формах осуществления этого принципа во Франции и в некоторых немецких княжествах, как, например, Брауншвейге, через посредство Нормана.

В 1544 г., впервые за 14 лет, в Вестеросе состоялось собрание сословий. На этом собрании король дал общую мотивировку своей политики, проводившейся им за эти годы. В заключение король заявил, что королевская власть, во избежание дальнейших беспорядков и для сохранения целостности государства, должна быть наследственной. Решение риксдага, заранее составленное, под явным влиянием немецких образцов, на тяжеловесном канцелярском языке, гласило, что сословия «со всем могуществом, полнотой, непосредственностью и искренностью сообща обещают, обязуются и присягают старшему сыну Густава Вазы Эрику… для всех нас полагающемуся, предназначенному богом и нами чествуемому королю». Эрику должны были наследовать его сыновья, а если таковых не окажется, то его брат, герцог Юхан, и так далее. Грамоты, содержащие это решение, получили скрепленное печатями подтверждение всего населения страны. В Швеции, таким образом, утвердилась новая королевская династия.

Добившись признания наследственной королевской власти, Густав Ваза избавился от угрозы, о которой он никогда не мог забыть. Причины его опасений будут ясны, если вспомнить постоянные притязания на шведскую корону со стороны датских королей, наследников Кристиана II, и козни, которых Густав всегда ожидал со стороны своих врагов. Врагов у него в Европе было много, начиная с любекского городского совета и кончая его прежними помощниками, бежавшими в Германию, такими, например, как Беренд фон Мелен. Слухи о том, что эти люди ведут против него интриги, стремясь лишить его престола, беспокоили Густава Вазу все время. Его внешнеполитические мероприятия чаще всего были продиктованы соображениями этого реального или мнимого риска, если не торгово-политическими целями. Во всяком случае, Густав Ваза всегда воздерживался от внешнеполитических предприятий широкого масштаба, хотя за всем, что происходило на арене политической жизни Европы, он все же всегда следил с большим интересом. Отношения его к Дании характеризовались, с одной стороны, предусмотрительностью и недоверием, объяснявшимися юношескими воспоминаниями Вазы, а с другой стороны — известным чувством общности интересов, ввиду угрозы обеим странам со стороны наследников Кристиана II и их габсбургских покровителей. Густав и Кристиан III, женатые на родных сестрах, сохранили между собой мир, и при них Швеция и Дания даже заключили в 1541 г. в Бремсебру союз.