Лихие гости - Михаил Щукин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За морянина за хозяина.
Она год живет и другой живет,
Родила она дитя милое.
Захотелося дочке Марьюшке,
Захотелося в гости к матушке:
«Ты пусти, пусти, морянин, меня,
Ты пусти меня в гости к матушке!»
Как пошла она в гости к матушке,
Как и шла она путь-дорогою,
Что попались ей семь разбойников.
Дочку Марьюшку во полон взяли,
Дитя малое в землю ударили;
Привели ее к огоничку,
Что постлали они по войлочку.
Спят-храпят все разбойники,
А один не спит, все выспрашиват:
«Ты скажи, скажи, полоняночка,
Ты какого роду-племени?»
Говорит ему дочка Марьюшка,
Из какого она роду-племени.
Он пел так, будто снимал со своей души горе, им самим до сих пор не изжитое, и было это горе столь велико, что его с избытком хватало на всех. Даже расшалившиеся Лидочка с Наденькой притихли, а Ксения, не отрываясь глазами от Цезаря, ладошкой придавливала вздрагивающие губы, готовая вот-вот расплакаться.
Разбудил он тут разбойников:
«Вы вставайте-ка, братцы родные,
Мы кого-то во полон взяли!
Во полон взяли сестру родную,
В земь ударили мы племянничка».
Тут вскочили все разбойники,
И заплакали они жалостно,
И пошли все за племянничком;
Они взяли его со сырой земли,
Понесли его ко морянину,
Они пали во резвы ноги:
«Ты прости, прости, морянин, нас!»
Понесли дитя во божью церковь,
Опустили его во сыру землю.
Кончилась песня. Цезарь тряхнул головой, словно сбросил с себя невидимую тяжесть, и виновато улыбнулся, будто просил прощения: извините великодушно, я не хотел вас расстраивать.
Веселье после этой песни само собой притихло, гости скоро засобирались домой. Захар Евграфович вместе с Ксенией вышли их провожать. Над тихой улицей, накрытой синими весенними сумерками, властвовал густой, дурманящий аромат, а сами черемуховые кусты, как белые стога, казалось, плыли сквозь сумерки. Было прохладно, как и всегда бывает в дни цветения черемухи, и дышалось при этой прохладе по-особенному вольно и глубоко.
Захар Евграфович залюбовался, отстал, и тут к нему, вернувшись, быстрым шагом подошел Цезарь:
– Позвольте, я завтра приду к вам, нужно разговор составить. Вы свободны с утра?
– Свободен, приходите. Буду рад.
Когда проводили гостей и вернулись, Ксения первым делом кинулась к брату с вопросом:
– Тебе понравился Цезарь? Только отвечай честно, Захарушка! Понравился?
Захар Евграфович обнял ее и с чистым сердцем успокоил:
– Понравился.
Ксения облегченно вздохнула и бросилась его целовать.
Утром пришел Цезарь. Отказался от завтрака, за стол не присел, остался стоять на пороге комнаты. И с этого места, от порога, волнуясь, объявил:
– Мы с Ксенией любим друг друга, и я прошу ее руки. Какое будет ваше решение, Захар Евграфович?
– А какое может быть решение? Вы сами решили. А я… Совет да любовь! А на пороге стоять – не дело. Проходи, присаживайся к столу, поговорим…
Поговорили душевно и обстоятельно. Цезарь рассказал, что родом он из купеческой семьи, что родители его проживают в городе Ирбите, где у них имеется своя небольшая торговля и салотопенное производство, а сам он находится в губернском городе уже несколько месяцев по отцовскому поручению – в местных мастерских по договору делают для Окоемовых новые котлы и печи, вот он и присматривает, чтобы заказ был исполнен точно по его чертежам. Цезарь, оказывается, закончил в Москве инженерную школу и теперь переоборудует все отцовское производство на новый лад. И если дело пойдет удачно, то по тем же чертежам они с родителем думают поставить пару салотопен и здесь, в губернском городе, для чего он, с расчетом на будущее, завел немало полезных знакомств… Обо всем этом Цезарь рассказывал основательно, вдумчиво, подбирая слова, как опытный столяр подбирает доски, чтобы были они без сучка и без задоринки, и этим еще сильнее нравился Захару Евграфовичу.
Договорились, что он сегодня же известит родителей телеграммой и попросит, чтобы они приехали в губернский город. На том и расстались.
Через неделю прибыл отец Цезаря, один, потому как матушка приболела; снял номер в самой роскошной гостинице «Европа», накрыл богатый стол и принял Луканиных с особо подчеркнутой важностью, словно хотел сказать: и нас, Белозеровых, не в крапиве нашли, мы тоже люди достаточные. Захар Евграфович, видя такое старание, только посмеивался про себя: очень уж забавен был папаша в своей показной горделивости. Цезарь, все понимая, нервничал, краснел, ронял на пол то ножи, то вилки. Но Захар Евграфович, давно поднаторевший во всяческих деловых переговорах и многому научившийся, сразу же повернул разговор в нужную сторону, чтобы ублажить старшего Белозерова:
– Вы человек почтенный; жизнь, как я понимаю, с разных концов потрогали. И жаль, конечно, что здесь наших родителей покойных нет, вы бы с ними решали, а мы, молодые, исполняли бы… Но что поделаешь – судьба такая. Поэтому вы нам за родителя будете, и главное слово за вами останется.
Старший Белозеров от такого зачина растаял, как последний лед на весеннем солнышке, и вся его важность осыпалась, будто ее и не было вовсе. Оказалось, что он милый и добрый человек, безмерно любящий своего единственного сына и желающий ему только добра. Его толстые губы расплывались в широкой улыбке, и он, приняв пару рюмочек, молодецки расправил плечи, отчего легкая горбатость стала почти незаметной.
Закончилась помолвка общим решением: венчанье устроить не откладывая, а саму свадьбу сыграть осенью в Белоярске, когда там будет достроен дом. На последнем обстоятельстве мягко настоял Захар Евграфович, потому что ему срочно требовалось отъезжать в Нижний Новгород. Там он покупал еще один пароход, и его надо было отправлять в долгий путь до Белоярска, а чужой глаз в таком большом деле – не помощник, свой собственный нужен. Старший Белозеров выслушал и согласился:
– Дело простоя не терпит. Шутка ли – пароход! А свадьба никуда не убежит.
На том и сошлись. Захар Евграфович купил молодым большой дом в губернском городе, выделил Ксении ее долю из отцовского наследства и сразу же после венчания отбыл в Нижний Новгород – дальше откладывать свой отъезд он не мог.
12
Не зря говорят, что человек предполагает, а Бог располагает.
В Нижнем Новгороде пришлось Захару Евграфовичу надолго задержаться на ярмарке, где объявились выгодные подряды на перевозку грузов, но когда там дело сладилось, оказалось, что требуется побывать еще и в Москве, по хлопотам с теми же самыми подрядами. В Москве, с оказией, получил он письмо от Ксении и фотографическую карточку, на которой она, счастливая, стояла рядом с Цезарем, а за спинами у них плыли по озеру лебеди с красиво изогнутыми шеями. Порадовался за сестру и отписал ей наспех короткое, но ласковое письмо с обещанием приехать в скором времени.
