Лодка над Атлантидой - Виктор Кернбах

Аута показал в сторону башни и, ожидая, продолжал стоять неподвижно. Он увидел, как другие существа вошли туда и закрыли за собой дверь. Иноземец понял и произнес короткое чужое слово, составленное лишь из одних открытых и мягких звуков, которые Аута не смог произнести. Чужестранец произнес еще одно слово. Аута подумал, что чужие слова легче воспроизвести флейтой, чем ртом. Он замолчал. Чужеземец повторил несколько раз те же два слова, пока Аута не смог их правильно произнести. После этого он показал своей тонкой рукой на себя и на башню и тут же с трудом перевел руку в сторону неба. Аута некоторое время стоял в недоумении, но, вспомнив о ранее мелькнувшем в мыслях предположении, пришел в себя. И если накануне эти страшные догадки испугали его, то теперь, когда он убедился в том, что правильно понимает странный и чудесный смысл движения рук чужеземца, говорящего о приходе башни с неба, он почувствовал, как по его спине побежали холодные мурашки. Аута закрыл глаза и представил себе странную звезду на южной части неба, на которую он смотрел столько ночей; потом быстро посмотрел на стоявшую перед ним башню. Уж не она ли? Но успокоился: она не могла быть звездою, которую он видел в походе ночью, — та была огненная, как и все звезды, от нее исходил свет… Но свет сегодня ночью, лившийся из двери башни, когда она открылась?.. И все-таки это звезда! Аута снова показал на башню и после этого, повернувшись к юго-востоку, где видел в последний раз незнакомую звезду, указал туда рукой. Он ждал. Чужеземец тоже повернулся и показал рукой в ту же самую сторону, затем, улыбаясь, перевел руку в направлении к башне. Значит, звезда, наводившая страх на черные племена, живущие в пустыне, и поколебавшая покой даже самого Великого Жреца, находится теперь перед его, Ауты, глазами, всего в нескольких шагах!

Аута окончательно растерялся. Все происходящее вокруг подавило его. Он бессмысленно смотрел куда-то, машинально рвал колосья, растирая их между пальцами, потом открыл было рот, чтобы сказать что-то, но замолчал и, протянув руку к чужеземцу, тут же отдернул ее назад. Он почувствовал, что надо что-то сделать: вернуться к палатке солдат и послать гонца к Великому Жрецу или сначала войти в башню, если чужеземцы это позволят ему. Но почему остальные чужеземцы вошли в нее и закрыли за собой дверь? Необходимо доказать им свои миролюбивые намерения. Он повернулся к странному чужеземцу и показал, что руки у него пусты. Ой встряхнул свою легкую льняную рубашку, желая показать тем самым, что он не опасен и у него нет никакого оружия. Но чужеземец не понял. Тогда Аута решил: пусть будет, что будет, и направился к башне. Чужеземец не остановил его. Он тронулся, тяжело ступая вслед за Аутой и стараясь не отставать от него. Аута заметил это и сбавил шаг, удивленно посматривая на тонкое тело в серебряной одежде, которое медленно передвигалось, словно на ногах у него были тяжелые цепи.

Когда они дошли до башни, чужеземец что-то произнес на своем странном языке, дверь тотчас же открылась, и с порога ее упала вниз лестница. Аута посмотрел кругом, но снаружи никого не было. Стены и дверь были толщиною в ладони три, и более никаких отверстий в башне, кроме продолговатых окон, вероятно таких же толстых, не было. Как же находящиеся внутри могли услышать голос снаружи?

Чужеземец остался около двери и ждал, но, увидя, что Аута не двигается, вошел первым. Перешагнув через порог, он снова стал ждать. Аута увидел маленькую пустую круглую комнатку, в которой никого не было. Он подумал, что в башне должны быть и другие помещения. Аута посмотрел внимательно на чужеземца, сопровождавшего его, и, увидев его ясные глаза, решил войти. За спиной послышался легкий шум, словно ползла змея, и короткий щелчок. Аута повернулся: дверь закрылась. Комнатка была освещена: неизвестно откуда в нее проникал поток голубоватого света. У Ауты сжалось сердце. Он взглянул вверх: там он увидел потолок из какой-то голубоватой кости, из которого лился свет. Послышалось легкое журчание, и Аута почувствовал, как стало тяжелее дышать. Попробовал вздохнуть поглубже, но ничего не получилось. В висках застучала кровь. Теперь воздух был столь же беден, как и на вершинах высоких гор, а может быть, и еще хуже. Чужеземец внимательно смотрел на Ауту. Раб все время улыбался, стараясь показать, что ему не страшно. Чужеземец, видимо, задумал удушить его. Он убьет его, может быть, для того, чтобы вместе со своими собратьями съесть, как это делают некоторые дикие племена из Страны Песков. Только те не душат врагов, а закалывают их. Если так должно быть, пусть будет, подумал Аута с грустью, сожалея лишь о том, что никто из людей так и не узнает обо всем виденном им. Жаль еще, что не увидит он более Неферт, ни Май-Баку, ни Яхубена, ни…

В это время открылась другая дверь. Чужеземец снял со своей головы шар. Теперь Аута увидел его лицо, совсем юное, хотя голова чужеземца была лысая. Чужеземец слегка втолкнул Ауту в открытую дверь, ведущую в другое, более обширное помещение. Там легко могло поместиться до сотни людей, но находилось всего четверо, не считая того, кто привел Ауту сюда. Они сидели в голубых высоких креслах, на них не было ни серебряной одежды, в которой они ходили по земле, ни стеклянного шара со стрелой на верхушке; каждый из них занимался своим делом. Перед одним из них стояли склянки и трубки: в одних что-то кипело, в других Аута заметил какой-то желтый, почти апельсинового цвета пар, в третьих о стеклянные стенки бились голубые искры. Другой чужеземец, вероятно, писал, но на чем, не было видно; третий спрашивал о чем-то остальных двоих и смотрел в коробку с зеркалами, в которой дрожали ниточки света. Лишь четвертый ничего не делал: он смотрел на Ауту. Все были лысые, за исключением того, кто смотрел на Ауту. Его желто-белые волосы были гуще, чем у остальных; возможно, это была женщина. Одежда у всех чужеземцев была одинаковая: довольно широкая, состоящая из длинной шелковой, сиреневого цвета рубашки и узких брюк. К тому же у тех, кто был лыс, не росли ни борода, ни усы, они, вероятно, не брились: их лица были молоды. Через некоторое время все отложили свою работу и стали смотреть на Ауту, который уже немного привык к разреженному воздуху. Аута улыбался, не зная, что ему далее делать. Чужеземец, который его привел, теперь раздевался и вскоре оказался в такой же одежде, что и другие. Ауте показалось странным, что здесь, в башне, движения этого человека были быстрыми и легкими. Неожиданно около Ауты из пола поднялся предмет, похожий на длинный стул с двумя подлокотниками друг против Друга. Чужеземец (или чужеземка) подошел к нему и знаком предложил сесть. Аута сел на одну часть стула, положив ноги на какую-то перекладину. Чужеземец (или чужеземка) уселся по другую и надавил черную косточку. Стул поднялся вверх и остановился перед своеобразным столиком, на котором было разложено несколько странных инструментов. “Вот здесь-то меня и умертвят!” — подумал Аута. Чужеземец (или чужеземка) вытащил из столика тонкую кишку, на одном конце которой была приделана стеклянная коробка, на другом — находилось толстое закругление, похожее на половину яблока. Это утолщение привязали к левой стороне груди Ауты. Тот от страха не смел шевельнуться. После этого в стеклянной коробке послышался щелчок и запрыгал световой зайчик. Через некоторое время чужеземец отсоединил и вынул из странной коробки белую пластинку, на которой было что-то написано. Аута уже было окончательно успокоился, но в этот момент чужеземец, похожий на женщину, взял его за руку, приложил к ней другую пластинку, от которой тянулась кишка. Потом воткнул в руку Ауты иголку, на конце которой находился прозрачный шар, и тот сразу же наполнился кровью. “Хотят попробовать меня, какой я на вкус!” — подумал Аута, теперь уже почти свыкшийся с мыслью о смерти. Однако остальную кровь не стали выкачивать, а ту, что находилась в шаре с иглой, никто не стал пробовать. Затем около глаз Ауты, на висках, на языке несколько мгновений держали какие-то странные предметы. После этого стул, на котором они сидели, спустился назад, к остальным чужеземцам. Аута был в полной растерянности. Он даже не мог предположить, что еще с ним будут делать. Но он решил перед этими тщедушными созданиями не показывать своего страха и озабоченности. Единственно, чего хотелось Ауте, — это чтоб перед смертью ему дали возможность хотя бы раз вдохнуть аромат пшеничного поля. Не имея возможности это выразить словами, он спокойно ждал своей участи. Чужеземец (или чужеземка), который взял у него кровь, показал ему на пустое кресло, такое же голубое, как и остальные. Аута сел. Потом кто-то принес почти такой же шар, как и у остальных, надел ему на голову и слегка завязал его снизу, так, чтобы тот хорошо прилегал к горлу. Выходящую из этого шара кишку укрепили к коробке, в которой, словно в глазу, вспыхивал огонек. Когда огонек перестал вспыхивать, Аута, к своему удивлению, почувствовал, что вдыхает воздух пшеничного поля, и даже, возможно, еще более ароматного. Пораженный такими чудесами, Аута решил, что эти чужеземцы и в самом деле боги. Однако, несмотря на то что ему пришлось увидеть столько странного, он все больше и больше приходил к убеждению, что признание одного из чужеземцев, будто бы они люди, имеет все основания быть правдой. Но вот что за люди — это вопрос. Когда же в верхушку шара ему воткнули стрелу, Аута услышал все звуки, доносившиеся из большой комнаты башни. Чужеземец, который привел его сюда, уселся рядом с ним на другое голубое кресло (кресла отрывались от пола при нажатии странной косточки в стене). Показывая на одного из присутствующих, он, улыбаясь, сказал на языке атлантов, произношение звуков которого для него было явно затруднительным: