Предводитель волков - Александр Дюма

— Что? — побледнев, спросил бальи. — Моя драгоценная, как вы изволили выразиться, жизнь была в опасности?

— Уже нет, поскольку я здесь.

— Но, монсеньер, что, в конце концов, произошло? Я спросил бы у жены, но она, сами видите, еще не может ответить.

— Господи, да ведь я здесь для того, чтобы ответить вам вместо нее.

— Ответьте, монсеньор, раз вы так добры; я слушаю вас.

Сеньор Жан одобрительно кивнул головой и продолжал:

— Я прибежал и, увидев, как она перепугана, спросил: «Что случилось, госпожа Маглуар, кто вас так напугал?» — «Ах, монсеньер, — ответила она, — вообразите, что мой муж позавчера и сегодня принимал у себя человека, который вызывает у меня самые ужасные подозрения». — «Ну да?» — «Человека, который проник сюда под предлогом дружбы с моим дорогим Маглуаром, а сам волочится за мной…»

— Она вам так сказала?

— Слово в слово, дружок! Впрочем, она ведь не слышит нас, не так ли?

— Да, она без сознания.

— Так вот, когда она придет в себя, спросите у нее, и, если она не повторит в точности все, что я сказал вам, считайте меня неверным, сарацином, турком!

— О, люди, люди! — пробормотал бальи.

— Да, порождение змей! — подхватил сеньор Жан. — Хотите, друг мой, чтобы я продолжал?

— Еще бы! — сказал толстяк, увлекшийся рассказом сеньора Жана до того, что совершенно забыл о скудности своего костюма.

— Тогда я сказал моей милой куме госпоже Маглуар: «Но, сударыня, как вы заметили, что негодяй имеет наглость любить вас?»

— Да, — подхватил бальи, — как это она заметила? Я не заметил ничего.

— Вы бы заметили, старина, если бы заглянули под стол; но вы лакомка и не можете видеть одновременно то, что сверху, и то, что снизу.

— Дело в том, монсеньер, что ужин был превосходный! Представьте себе отбивные из молодого кабана…

— Ну вот, — сказал сеньор Жан. — Сейчас вы станете описывать свой ужин, вместо того чтобы дослушать мой рассказ о том, как жизнь и честь вашей жены подверглись нападению!

— Да, в самом деле, бедная Сюзанна! Монсеньер, помогите мне разжать ей руки, чтобы я мог похлопать ее по ладоням.

Сеньор Жан пришел на помощь бальи, и общими усилиями они заставили г-жу Маглуар раскрыть одну ладонь.

Немного успокоившись, толстяк принялся похлопывать пухлой ручкой по ладони своей жены, внимательно слушая при этом продолжение правдивого и увлекательного рассказа сеньора Жана.

— На чем я остановился? — спросил этот последний.

— Монсеньер, вы дошли до того места, как моя бедная Сюзанна, которую можно назвать целомудренной Сусанной…

— О, вы можете ею гордиться! — сказал сеньор Жан.

— И горжусь! Вы говорили, что моя бедная Сюзанна заметила…

— Да, да, подобно пастуху Парису, ваш гость хотел сделать из вас нового Менелая; тогда она встала… Вы помните, как она встала?

— Нет; наверное, я был немного… немного… взволнован.

— Она встала и заметила всем, что пора разойтись.

— В самом деле, — радостно подхватил бальи, — в последний раз, когда я еще слышал бой часов, било одиннадцать.

— Так вот, встали из-за стола…

— Только не я, по-моему, — сказал бальи.

— Нет — госпожа Маглуар и ваш гость. Она указала ему его комнату, и мадемуазель Перрина проводила его туда, после чего ваша нежная и верная супруга, госпожа Маглуар, подоткнула вам одеяло и вернулась в свою спальню.

— Дорогая Сюзаннетта! — умилился бальи.

— Именно тогда, оставшись одна в своей спальне, она испугалась. Она подошла к окну и открыла его; ветер ворвался в комнату и задул свечу. Вы знаете, приятель, что такое страх?

— Да, я очень боязлив, — простодушно ответил метр Маглуар.

— Так вот, с этой минуты страх полностью завладел ею; не решаясь разбудить вас, чтобы с вами не случилось несчастья, она позвала первого проезжавшего мимо всадника; по счастью, им оказался я.

— Это большая удача, монсеньер!

— Не правда ли?.. Я прибежал, я назвал себя. «Монсеньер, — сказала она, — скорее, скорее поднимайтесь! Мне кажется, в моей комнате кто-то есть».

— Ой! — воскликнул бальи. — Вы, должно быть, ужасно испугались.

— Вовсе нет! Я решил, что звонить — только время терять, передал поводья Весельчаку, встал на седло, с седла перелез на балкон и, чтобы человек, который спрятался в комнате, не смог убежать, закрыл окно. В эту минуту, услышав шум вашей открывающейся двери и не выдержав стольких волнений, госпожа Маглуар упала без чувств мне на руки.

— Ах, монсеньер, — сказал бальи, — какой ужасный рассказ!

— И заметьте, дружок, что я старался смягчить все эти ужасы, а не усилить; впрочем, вы услышите, что скажет госпожа Маглуар, когда придет в себя…

— О, смотрите, монсеньер, она пошевелилась.

— Хорошо! Зажгите перо у нее под носом, приятель.

— Перо?

— Да; это лучшее средство против судорог; зажгите перо у нее под носом, и она придет в себя.

— Но где мне взять его? — спросил бальи.

— Черт возьми! Держите — это от моей шляпы.

И сеньор Жан отломил часть страусового пера, украшавшего его шляпу, и протянул его метру Маглуару; тот зажег перо от свечки и дал жене вдохнуть этот дым.

Сеньор Жан уверял, что лекарство превосходное.

Оно подействовало мгновенно.

Госпожа Маглуар чихнула.

— Ах! — обрадовался бальи. — Она приходит в себя! Моя жена! Моя милая жена! Моя дорогая женушка!

Госпожа Маглуар вздохнула.

— Монсеньер, монсеньер, она спасена! — воскликнул бальи.

Госпожа Маглуар, открыв глаза, с испуганным видом попеременно смотрела то на мужа то на сеньора Жана. Наконец, остановив взгляд на бальи, она произнесла:

— Маглуар! Милый мой Маглуар! Это в самом деле вы! О, как я счастлива видеть вас после такого дурного сна!

«Ну и ловкачка! — прошептал Тибо. — Если я ничего не могу добиться от дам, за которыми ухаживаю, что ж, по крайней мере, они попутно дают мне хорошие уроки».

— Увы! Моя прелестная Сюзанна! — сказал бальи. — Это не плохой сон, это, кажется, ужасная действительность.

— В самом деле, я начинаю припоминать, — сказала г-жа Маглуар.

Затем, притворившись, будто только сейчас заметила присутствие сеньора Жана, она спросила:

— Ах, монсеньер, я надеюсь, вы не стали повторять моему мужу все те глупости, что услышали от меня?

— Почему же, милая дама? — спросил сеньор Жан.

— Потому что честная женщина должна уметь постоять за себя и не надоедать мужу подобным вздором.

— Напротив, сударыня, — возразил сеньор Жан. — Я все рассказал моему другу.

— Как! Вы сказали ему, что во время ужина этот человек гладил под столом мое колено?