Демагоги, пастухи и герои - Сергей Сакадынский

Но священный порядок, в конечном счёте, был нарушен, ибо уже в то время в этом древнем мире зрели силы, готовые взорвать его изнутри.

В «Песне о Хлёде», одной из ранних в «Старшей Эдде», молодой герой, сын рабыни, вступает в спор с братом-конунгом, требуя долю наследства – половину владений своего отца. Выслушав его, конунг отвечает:

Сначала расколется

щит сверкающий,

и с холодным копьем

столкнется копье,

И воинов много

падет на траву,

прежде чем Тюрвинг

начну я делить

или дам тебе, Хумлунг,

долю наследства.

Копья столкнулись, и воины пали. Согласно эпической традиции, переданной в «Хеймскрингле», род Инглингов пресёкся в годину кровавых распрей.

Появление «новых людей», недовольных существующим порядком и желающих этот порядок исправить, перекроив мир в свою пользу, было неизбежно. В первую очередь, конечно, это были младшие отпрыски знатных родов, в силу обстоятельств лишённые богатства и власти, однако среди них с течением времени появлялось всё больше случайных людей или просто проходимцев, правда, наделённых харизмой и претендующих на то, что до этого могло принадлежать только избранным. Японцы даже придумали этому процессу специальное название: гэкокудзё – "когда подлые подавляют благородных". В средневековой Японии особенно ярко он проявился в начале эпохи Сэнгоку Дзэдай, когда старые традиционные самурайские кланы были низвергнуты их собственными вассалами.

Произошло это быстро и внезапно, потому что благородные в своих междоусобных войнах были слишком заняты выкапыванием собственной могилы, и им некогда было думать о подлых.

В провинции Мино, например, старинной фамилии Токи суждено было пасть жертвой некоего Сайто Тосимаса, который сперва был монахом, затем стал торговцем маслом, а далее начал свою славную карьеру с того, что убил усыновившего его самурая.

В других местах события разворачивались аналогичным образом. Никому неизвестный самурай по имени Исэ Синкуро внезапно воспылал желанием отомстить отцеубийце из рода Асикага. Осуществив акт справедливости, он получил контроль над полуостровом Идзу. Придя столь неожиданно к власти, он поменял имя, что было в обычаях самураев, и стал именоваться Ходзё. Он, конечно, не был никоим образом связан с древним родом Ходзё, бесследно исчезнувшим в начале XIV века, но это имя все же приятно звучало для самурайского уха и намекало на связь с аристократическими домами. Позднее он даже попытался оправдать его, женив своего сына на девушке, якобы происходившей из настоящих Ходзё. Затем он побрил голову и принял буддийское монашеское имя Соун. Под именем Ходзё Соуна эта примечательная личность и вошла в историю.

Утвердившись в Идзу, Ходзё Соун стал поглядывать на восток, на провинцию Сагами, стратегическим ключом к которой был город-крепость Одавара. Соун завел дружбу с молодым человеком, который недавно унаследовал эту провинцию, и однажды был приглашен им на охоту на оленя. Вскоре стало ясно, что роль дичи была отведена вовсе не оленю: люди Соуна убили молодого магната, и Соун без труда овладел Одавара.

Далее он обратил свое внимание на провинцию Мусаси. К 1518 г. он завершил завоевание Сагами. Ходзё Соун умер в 1519 г., предоставив своему сыну Удзицуна довершить начатые им завоевания. Тот воспользовался раздорами внутри могущественной семьи Уесуги, чтобы захватить замок Эдо. Его сын Удзиясу довел до конца замысел деда, полностью разгромив войска Уесуги в ночной битве при Кавагоэ в 1545 г.

Мы здесь имеем дело с тремя поколениями семейства, вышедшего ниоткуда, никому, кроме самих себя, ничем не обязанного, которое достигло власти при помощи неприкрытой агрессии и тайных интриг.

Семейством, больше всего пострадавшим от расчетливой воинственности Ходзё, были Уесуги, которые к тому времени, когда Ходзё Соун напал на них, фактически сами разорвали на части свой клан. Последним из Уесуги, кто противостоял Ходзё, был Норимаса, который в 1551 г. бежал из своих владений в дикую горную провинцию Этиго. Здесь он вынужден был просить защиты у одного из своих прежних вассалов, Нагао Кагэтора. Как и Ходзё Соун, Кагэтора понимал цену известному имени и добился, чтобы Уесуги Норимаса его усыновил. Вскоре он принял имя Уесуги Кэнсин – одно из самых прославленных имен в военных анналах XVI века. Став по усыновлению наследником пришедшей в упадок семьи Уесуги, он предпринял несколько кампаний против Ходзё, однако больше всего прославился благодаря вражде с другим соседом, Такеда Сингэном.

Такеда Сингэн, или Харунобу, как его звали сначала, – одна из самых ярких личностей в истории Японии. Его первые агрессивные действия были направлены против собственного отца, который хотел лишить его наследства в пользу младшего брата. Харунобу восстал, заточил отца в тюрьму, и таким образом получил во владение провинцию Каи. Затем этот энергичный молодой магнат расширил свою территорию за счет области Синано, которой тогда правил древний, но пришедший в упадок род Мураками. Когда последний из Мураками был разбит, он попросил помощи у ближайшего соседа, которым оказался Уесуги Кэнсин. Так началась прославленная в военной истории серия войн между Кэнсином и Сингэном.

В возвышении «новых людей», таких, как Ходзё Соун и Такеда Сингэн, много драматизма, однако нигде процесс гэкокудзё не выглядел столь театрально, как в истории падения клана Оути, которых низверг один из их вассалов и за которых отомстил другой.

Последний правитель из рода Оути был лишён власти неким Суэ Харуката. Другой вассал Оути, Мори Мотонари, не принимавший в этих событиях никакого участия, вдруг почувствовал, что долг обязывает его отомстить за господина. Он втайне готовил заговор, выражая меж тем свое почтение Суэ и преклоняясь перед обретенной им властью.

Имея перед собой противника, способного выставить армию в 30 000 человек, Мори решил прибегнуть к военной хитрости. Он выстроил на острове Миядзима в непосредственной близости от владений Суэ крепость. Последний не замедлил отправиться на остров и почти без потерь занял его. Мори тем временем захватил другую крепость, стоявшую напротив, на противоположной стороне пролива, и таким образом отрезал Суэ пути к отступлению.

Суэ оставил в крепости гарнизон в 500 человек, а остальную армию, которая там просто не поместилась, разместил на острове. Это, несомненно, было бы впечатляющей демонстрацией силы, если бы не то обстоятельство, что вся эта армия оказалась отрезанной на острове и что это положение было слишком похоже на положение осажденного. Мори оставалось теперь только выбрать момент для внезапной атаки.

Соотношение сил было пять к одному, однако внезапность нападения могла обеспечить успех. Темной дождливой октябрьской ночью солдаты Мори погрузились в лодки. Через пролив их перевозили пираты, которым Мори приказал вернуться после высадки войска, чтобы ни одна лодка не досталась отступающему противнику. Войско разделилось на две части, чтобы атаковать Суэ с двух сторон. Под трубные звуки раковин самураи Мори двинулись к центру острова, сметая все на своем пути.

Победа была полной. Не найдя лодок для отступления, воины Суэ сотнями кончали с собой: одни бросались в воду, другие прибегали к традиционному харакири.

После победы на Миядзима Мори стал крупнейшим феодалом в западной Японии.

Что касается других исторических личностей того времени, то правитель Японии Ода Нобунага происходил, например, происходил из бедного самурайского рода, которому в силу определённых обстоятельств удалось завладеть провинцией Овари.

Один из его лучших генералов, также ставший впоследствии фактическим правителем Японии, Тоётоми Хидэёси вообще родился в крестьянской семье. Еще юношей он бежал из храма, куда родители-крестьяне пристроили его в надежде, что он станет священнослужителем, и вступил в ряды армии местного магната в качестве асигару.

Однажды господин доверил ему некоторую сумму денег. Он украл их, приобрел доспехи и оружие и присоединился к войску Нобунаги, опять-таки в качестве асигару. У Нобунаги было чутье на талантливых людей, и последующее повышение Хидэёси по служебной лестнице не сравнимо по скорости ни с одной самурайской карьерой за всю историю Японии.

Взявшие власть с соизволения богов, тем не менее, утвердили её силой, присваивая чужие земли и имущество. Когда однажды уже упомянутый нами выше герой «Песни о Риге» Кон охотился в зарослях на птиц, сидевший на ветке ворон сказал ему: «Юный Кон, зачем ты преследуешь птиц? Лучше бы ты сел на коня, взял меч и сокрушал врагов. У Дана и Данпа палаты и земли лучше, чем у тебя. Иди воевать, пусть они узнают, как остёр твой клинок, наносящий раны…» Этим кровожадным призывом заканчиваются речь ворона и «Песнь». И в этих словах прослеживаются пути развития будущего конфликта: то, что однажды было завоёвано и поделено, можно отвоевать и переделить ещё не один раз.