Призраки не умеют лгать - Анна Сокол

Галилианна провела по гладкой поверхности пластика руками.

— Я люблю своего сына, — с вызовом сказала она, — а любовь порой толкает нас на страшные поступки. Не буду ходить вокруг да около, — она подняла голову и впилась в меня глазами, — отец моего сына Дмитрия — Сергий Артахов.

В первый момент я впала в оцепенение, было непонятно, о чем вообще она говорит.

— Простите, что? — вежливо переспросила я.

— Повторяю: Дмитрий — сын Сергия Артахова, — чётко выделяя каждое слово, произнесла Галилианна. — Он твой брат, а это, с учётом ваших отношений, весьма существенно.

"Брат". Какое простое, доброе и страшное сочетание — твой брат. В детстве я мечтала о брате. Внутри раздулся ледяной пузырь, ни вдохнуть, ни выдохнуть. Я потрясла головой.

— Неправда, — отрицание, вот и всё, на что меня хватило, я ухватилась за него, спряталась как за ширму.

— Ты не обязана верить мне на слово, — сказала женщина и с тихим шелестом пододвинула папку в мою сторону.

Я подалась назад. Что бы там ни было, я к этому не притронусь.

— Тогда слушай, — правильно истолковала моё движение женщина. — Я забеременела на последнем курсе, Сергий проходил здесь преддипломную практику, — Галилианна перебирала тонкие белые листочки. — Он даже обрадовался. Поначалу. Обещал с матерью поговорить. Поговорил, — горькая усмешка, неприятно скривила красивое лицо женщины.

Я не хотела её слушать, но и не могла остановить.

— Больше я его не видела, — она вздохнула и продолжила более сухим тоном. — Дмитрий родился через неделю после экзаменов и зачётной постановки. Ни жилья, ни опыта, ни работы у меня не было, лишь диплом, на котором ещё не высохли печати. Упросила комендантшу не выгонять нас из общежития, — женщина вновь обратила взор на листки из папки.

Я внутренне сжалась. Всё, что она говорила, было всего лишь словами, пустым сотрясанием воздуха, звуком, областями высокого и низкого давления. Другое дело бумаги — материальные свидетели, подтверждения. Если бы возможно, я схватила бы их и выкинула в окно, и плевать, что это отдаёт трусостью.

— Рассказываю это не для того, чтобы вызвать жалость, — она тряхнула головой, и белые волосы веером рассыпались по плечам. — У меня было множество советчиков, и когда я дошла до точки, то воспользовалась одним из них. Дима был здоровым ребёнком, много кричал, хорошо ел. Днём искала работу, если могла оставить ребёнка с одной из девчонок, ночами укачивала сына и плакала. Соседки давно уже кормили нас за свой счёт. Но ребёнку они мало чем могли помочь, у нас не было даже кроватки. И однажды я сорвалась. Из-за ерунды, разбила единственную бутылочку.

Галилиана вынула из папки лист и положила передо мной.

— Я подала в суд иск о признании отцовства и назначении алиментов.

Смотреть на бумагу я не стала.

— Была назначена генетическая экспертиза. Тогда-то я и познакомилась с Ниррой Артаховой. Накануне слушания она пришла ко мне и подкупила. Сын Сергию был не нужен. Как бы он рос с грузом известной фамилии на шее, но фактически не признаваемый семьёй? Она убедила меня, что пользы от этого ребёнку не будет. Посулила немало выгод — место в императорском театре, плюс квартира, плюс денежное вознаграждение от неё лично. Я согласилась и отозвала иск. Сын так и остался с фамилией и отчеством по моему отцу.

По мере того, как женщина рассказывала, передо мной ложились листы бумаги, один за другим, документы, ксерокопии, заключения и выписки, материалы так и не рассмотренного тогда дела.

— Дима ничего не знал вплоть до окончания академии, — папка опустела.

— У моего сына выдающиеся пси-способности. А как могло быть иначе, с такой-то бабкой? — женщина оставила в покое пустую папку и закрыла лицо руками, — Я совершила ошибку, и сын вряд ли когда-нибудь простит меня. Гордость затмила мне разум. Решила: прошло столько лет; подумала: может, они одумались — он же такой талантливый, — она всхлипнула неожиданно, некрасиво, по-настоящему. — Не хотела, чтобы он прозябал у черта на рогах или стал мелким винтиком в большой системе, и обратилась к Нирре.

Галилиана выдернула салфетку из подставки на столе и аккуратно вытерла лицо.

— Плевать, если бы она просто отказала, посмеялась, глядя на моё унижение, и забыла. Но нет! Она не такая. Карга лично возглавила экзаменационную комиссию и завалила дипломный проект Дмитрия. Специально, а потом при всех высмеяла его притязания на профессию. Она раздавила его, без капли сожаления, — женщина, наткнувшись на мой ничего не выражающий взгляд, отпрянула, должно быть, вспомнив, с кем говорит, руки быстро заметались по столу, собирая беспорядочно разложенные бумаги. — Она полгода не допускала его до пересдачи. Кто бы знал, сколько я выстояла у её дома и у службы контроля, сколько молила не наказывать моего сына, сколько раз падала на колени. Бесполезно. Она отвечала, что это испытание, и если я так пекусь о тёпленьком местечке, то он его получит, если не сломается.

Зелёный пластик закрыл, наконец, последнюю бумажку, и вместе с этим к Галилианне вернулось самообладание.

— Не выдержал не он, а я. Просто больше не смогла скрывать правду. Это и было главной ошибкой. В тот день мой маленький мальчик исчез, а его место занял кто-то другой, более злой, более решительный, больше похожий на…

"Нирру", — мысленно закончила я.

— Никогда раньше я не видела его таким, как в тот вечер. В тот вечер, когда он поклялся отомстить. Ей, Сергию, всей семье. Он говорил: придёт день и… — она отвернулась, не в силах продолжать. — Но я никогда не предполагала, что он опустится до такого.

Со стороны улицы послышался шум затихающего мотора, хлопанье дверей и мимолётный писк включённой сигнализации, я бы не обратила на повседневные звуки никакого внимания, если б она не спросила:

— Скоро он вернётся?

Она рассказала историю. Какая-то часть меня позволяла отстраняться от происходящего, не связывать его с реальным миром. Я понимала, что это важно, понимала, о ком она говорит — о своём сыне. Но только сейчас, на самом деле поняла.

Дмитрий — Демон. Её сын — мой мужчина — мой брат.

Экспресс "Заславль — Вороховка" привёз меня домой ближе к вечеру. Поскольку служба контроля не собиралась проводить дополнительного расследования, я не поставила их в известность о своих перемещениях. Какое кому дело до внучки Нирры Артаховой?

Но кое-кому дело всё-таки было. Демон звонил раза три, заставляя меня паниковать и украдкой глотать слезы, прежде чем я догадалась отключить телефон и погрузилась в относительное спокойствие.

Ночевала я у Влада, уверенная, что, в отличие от родной коммуналки, сюда он не сунется. Извинения принесённые Нате за причинённые неудобства, что почему-то её напугали. По крайней мере, переглядывались они с Владом выразительно и даже старались говорить шёпотом.