Звёздная гавань - Владимир Григорьев

Над морем висели низкие дождевые тучи, но пароход «Дзержинский» быстро шел по курсу. Вел его первый штурман Александр Семенович Рок. Капитан захворал и остался на берегу. Для Рока это первый самостоятельный рейс.

Пароход приближался к Турку. Порт был укрыт густым туманом. Проход на рейд очень узок, в тумане провести через него судно все равно что продеть в темноте нитку в ушко иголки. Только значительно опаснее.

Рок подал команду готовиться к подходу на рейд. Пароход сбавил обороты винта. Приспустил якорь. Судно медленно, щупая якорем дно, двинулось в проход. Ситуация возникла опасная. Чувство беспокойства за детей заставило кочегара Битуева признаться матросу Редькину, что в машинном отделении прячутся какие-то ребятишки. Редькин метнулся в рубку к штурману, который сам стоял за штурвалом.

— На пароходе дети! — гаркнул вбежавший в рубку Редькин.

— Откуда они взялись? — вздрогнул штурман, не отрывая взгляда от молочной мути, заливающей носовую часть судна.

Матрос сбивчиво доложил, что их задержали Битуев и Игнатьев.

— Веди детей в салон, — мрачно распорядился Рок. — Разберемся на рейде.

Пароход благополучно миновал опасный переход. В просторный салон, слепящий чистотой белых скатертей на столах, лаком стульев, кочегар ввел чумазых детей. Запахнутая в испачканный угольной пылью плащ девочка и завернутый в грязную телогрейку мальчик вызвали у штурмана Рока гримасу сострадания.

— Прятались на складе с углем, — переминаясь с ноги на ногу, кося глаза то на Лену, то на Васю, пояснил Битуев.

— Как же вы к нам пробрались? — озабоченно обратился Рок к детям. Подтянутый, в форменном кителе, в фуражке с белым верхом и с яркой кокардой, он смутил своим видом девочку.

— Абба, вабба, гэдежабба, — пролепетала она.

— Абба, говоришь? — Штурман наклонился ухом к ней, на моложавом лице его проступил яркий румянец. — Что же это значит?

— Унэн юумэ унэтэй, буруу юумэ буритай [2].

Рок перевел недоуменный взгляд на кочегара.

— Иностранные детишки, товарищ первый штурман, — серьезно сказал Битуев.

Минуту Рок стоял в задумчивости, поскреб пальцем подстриженный затылок, гладкую красную шею, и вдруг тело его содрогнулось смехом.

— Ох, зайчата! Ох, лазутчики! — хохотал он, хлопая в ладоши. — За американцев, что ли, себя выдаете? Я же тебя, Битуев, уже предупреждал…

— Я бурятка, — смекалистая Ленка попыталась вмешаться в строгий разговор Рока с подчиненным.

— Марш умываться! — резко скомандовал первый штурман и, подозвав Редькина, распорядился, чтобы детей отмыли, накормили.

Затем он пригласил радиста и приказал запросить порт Байкал: «На борту случайно оказались дети. Куда их девать?»

Из порта радировали: «Где взял, туда и доставь».

Часа два спустя умытые и накормленные Ленка и Вася были уже в центре внимания команды парохода, они сидели в салоне в окружении взрослых, Лена хвалилась, что она легко изучит все языки мира, что может сама выдумывать какие угодно слова, что у нее мать в Усть-Баргузине и что с Васей они тайно, незаметно для кочегара и машиниста, пролезли в машинное отделение. Кочегар Битуев тут же учил ее разговаривать по-бурятски, Ленка отвечала ему. Этому поражались все.

Освободившись от капитанских забот, в салон пришел Александр Рок.

— Ну, так откуда эти хитрецы к нам попали? — весело обратился он к окружавшим ребятишек матросам. — Кто их взял на борт?

— Сами забрались, — по-отцовски заботливо сказал Битуев. — Я не видел, машинист не видел. Очень веселые детишки, девочка выучила уже бурятский язык. Она даже судьбу может предсказать.

— Не верю, — Рок скептически прищурился. — Пусть погадает, что ждет меня в Клюевке?

— Тулай, тулай [3], — быстро выпалила Ленка.

Рок с серьезным выражением лица покосился на Битуева.

— Аляа хун арбан зоболонтай, холшар хун хоин зоболонтай [4], — прибавила девочка.

— Она сказала, что у вас, товарищ первый штурман, будут неприятности, перевел Битуев.

— Хитришь, Битуев! — рассердился Рок. — Вам с Игнатьевым я объявляю по выговору!

Он повернулся и вышел из салона.

Пребывание Ленки и Васи на пароходе стало забавой для команды. Утром, взяв плоты, пароход поплыл в Клюевку. Скоро он опять попал в непроглядный туман. Чтобы держаться курса, капитан тщательно сверял компас с картой. По сводкам метеобюро, которые давались в радиограммах, ожидался северо-западный ветер. Однако уже девятый час судно шло в густом молоке. Потом туман вдруг рассеялся, открылся восточный горбатый, темнеющий лесом берег. Вместо северо-западного ветра, предсказанного метеосводкой, подул юго-восточный, он усиливался, подымал волну и скоро достиг пяти баллов. Качка судна мутила молодых матросов. Рок приказал Редькину наблюдать за детьми.

Васю уложили в постель, а Ленка сидела за столом.

Винты работали вовсю, чтобы только удерживать пароход против встречной волны и ветра. Огромные губастые водяные валы нескончаемыми рядами шли на абордаж корабля, ударялись в нос судна, раскалывались и раскачивали его. Ветер дул точно навстречу. Идти вдоль берега, как намечал Рок, стало невозможно. Переждать непогоду тоже негде: отстойный пункт только впереди.

Так прошла ночь. Утром, когда стало светать и слева по борту обозначились контуры мыса Голого, возле которого находились с вечера, все ахали от удивления: пароход, работая винтом всю ночь, не сошел с места ни на полмили.

Измученный штормовой качкой, Вася уже не подымался с постели. О состоянии здоровья мальчика дали радиограмму: «Нужен врач». Порт ответил: «Ветер убавляется, скоро к «Дзержинскому» подойдет пароход «Воронин», на борту которого есть медик».

Качка судна заметно уменьшилась. У корабля появился ход, он двинулся вперед. Стоявшие на палубе матросы заметили, что оборвался трос и шесть из тринадцати сигар леса унесло в море.

— Лево руля! — скомандовал первый штурман: он хотел тотчас поймать сигары леса. Это надо было сделать немедленно, иначе лес через три-четыре часа волны перебросят к берегу и плоты разобьются о скалы, древесину разбросает, как спички. Шесть сигар — три тысячи двести кубометров леса!

Пароход накренился на один бок, стараясь выдержать боковые толчки, развернуться. Тяжелая глыба воды с разбегу ударила в широкий борт судна, и оно, ушибленное, качнулось громоздким телом, содрогнулось, едва не зачерпнув воды. В каютах зазвенела разбитая посуда, упали стулья. Редькин успокаивал Ленку и Васю. Команда выполняла приказ Рока четко, но корабль пришлось вернуть на прежний курс.

В порт Байкал полетела с «Дзержинского» новая радиограмма: «Оборвалось шесть сигар, отправьте на поимку срочно любой пароход».

Пароход «Воронин» находился в таком же трудном положении, как и «Дзержинский», но его более опытный капитан принял решение провести корабль в бухту Ая, там оставить свои плоты леса, чтобы налегке гнаться за уносимыми волнами плетями древесины, оторвавшимися у «Дзержинского». Он умело прогнал в узкий скалистый проход свое судно. Редко кто из капитанов отваживался в шторм пробираться в эту бухту! Когда команда «Воронина» подводила плоты к «Дзержинскому», стоявшему в ожидании на якоре, недалеко от рейда в Бугульдейке, туда из бухты Ая приплыл катер «Спасательный». Врач велел взять детей на катер. Они были доставлены в поселковую больницу.

Через неделю Ленку и Васю на катере привезли в Слюдянку.

Расследование начинается

О побеге из дому, о необыкновенном походе через тайгу и море в сказочный Усть-Баргузин Елены Култуковой и Васи Лемешева я узнал поздней осенью. Давно уже шли занятия в школе. Улицы и крыши домов побелели от снега. Байкал еще не замерз, но на берегах громоздились глыбы льда. Наша редакция газеты располагалась в трех комнатах деревянного двухэтажного барака, половину которого занимали службы райисполкома, цехи типографии. Проходя через центр города, возле Дома культуры на площади я встретил капитана милиции, веселого чернявого Тория Цыганкова. Он мимоходом подосадовал на учителей, которые ходатайствуют о возвращении какой-то девочки в детскую колонию.

— А родители как же? — спросил я.

— Отчим и мачеха пожилые. — Торий ссутулился, потряс старчески головой, передразнивая кого-то, и опять, браво расправив грудь, засмеялся. Хочешь, дам полистать дело о ребячьем бродяжничестве?

Читая в тихой комнатке горотдела пухлую папку допросов, писем, справок, касающихся воровства ружья у сторожа рынка, я проникся сочувствием к детям. Не догадывался только об одном: у начальника горотдела милиции была своя причина заинтриговать меня этими бумагами о ребятишках. Цыганков был обижен школой, его, ученика-вечерника, педагоги оставили на третий год в седьмом классе! Частые задержки капитана по вечерам на службе, заботы его как члена райкома партии увеличивали пропуски занятий в школе, мешали ему ликвидировать хроническое отставание по предметам, особенно по русскому языку.