2001: Космическая Одиссея - Артур Кларк

Обнаружив, что все еще держит кружку в руке, Боумен медленно отхлебнул кофе. Он ничего не ответил ЭАЛу. Мысли неслись так беспорядочно, что он никак не мог придумать подходящий ответ – ответ, от которого не стало бы хуже… Впрочем, что могло быть хуже случившегося?..

Но что же это все-таки? Просто несчастье, неисправность капсулы? Или неумышленная ошибка ЭАЛа? Боумен не услышал объяснений и боялся их потребовать – кто знает, что еще может выкинуть ЭАЛ… Даже сейчас Боумен не мог до конца примириться с мыслью, что Фрэнк убит преднамеренно, – это казалось совершенной бессмыслицей. Просто невероятно, чтобы ЭАЛ, так долго работавший безупречно, вдруг стал убийцей. Он мог ошибется – ошибаются все: и люди, и машины. Но убить человека?

И все же надо быть настороже: ведь если это предположение верно, то ему, Боумену, грозит смертельная опасность. Инструкция точно предписывает, что надо делать в подобных обстоятельствах, но удастся ли выполнить все положенное, не поставив себя под удар? По инструкции в случае гибели одного из членов экипажа уцелевший обязан немедленно заменить погибшего одним из спящих. Первым полагалось будить геофизика Уайтхеда, за ним была очередь Камински и Хантера. Процедура пробуждения также находилась под контролем ЭАЛа – на тот случай, если оба бодрствующих члена экипажа выйдут из строя одновременно.

Но имелось и ручное управление пробуждением. Оно позволяло проводить все операции с каждым саркофагом в отдельности, минуя контроль ЭАЛа. В тех чрезвычайных обстоятельствах, какие сейчас возникли на корабле, Боумену, естественно, хотелось прибегнуть именно к этому способу.

Больше того, у него появилась уверенность, что сейчас помощи одного человека будет мало. Раз уж приходится будить, надо будить всех троих. Впереди предстоят трудные недели, и ему, возможно, понадобятся все, кто есть на корабле. Теперь, когда половина расстояния пройдена, а один человек погиб, затруднений с припасами можно не опасаться.

– ЭАЛ, – сказал он самым твердым голосом, на какой только был способен, – передай мне ручное управление пробуждением. На все ячейки.

– На все, Дейв? – переспросил ЭАЛ.

– Да.

– Я позволю себе напомнить, что пробуждению подлежит только один, в порядке замены. Остальные должны спать еще сто двенадцать дней.

– Это мне известно. Но я решил сделать по-другому.

– А вы уверены, Дейв, что вообще нужно кого-то будить? Мы отлично управимся сами. Моих блоков памяти хватит на любую задачу, какую встретим в полете.

Что это: плод его, Боумена, разыгравшегося воображения или в голосе ЭАЛа и впрямь послышались просительные нотки? Доводы ЭАЛа звучали вполне разумно, но именно поэтому они только усилили опасения Боумена. Это предложение не могло быть просто ошибкой. ЭАЛ отлично знал, что Уайтхела непременно надо будить, раз Пул погиб. А он предлагает коренным образом изменить предписанный план – он вышел за рамки своей программы! Все, что произошло раньше, в конце концов могло быть цепочкой случайностей, но это… Это уже первый признак мятежа.

Чувствуя себя так, будто идет по краю пропасти, Боумен ответил:

– Сейчас возникли чрезвычайные обстоятельства, и мне потребуется максимальная помощь. Поэтому прошу передать мне ручное управление пробуждением.

– Если вы решили обязательно будить весь экипаж, я могу сделать это сам. Вам нет необходимости утруждать себя.

Все это просто бред какой-то, дурной сон! Боумену на миг показалось, будто его допрашивает враждебно настроенный прокурор, стремящийся уличить его в преступлении, которого он не совершал, и одно неосторожное слово, случайная обмолвка может принести ему, ни в чем не повинному, гибель.

– Я хочу это сделать сам. Прошу передать мне управление, ЭАЛ.

– Послушайте, Дейв, у вас и без того много дел. Предоставьте это мне.

– ЭАЛ, переключи камеру спящих на ручное управление.

– Дейв, по колебаниям звуковой частоты вашего, голоса я заключаю, что вы переживаете сильное потрясение. Вам надо принять успокаивающую таблетку и немного отдохнуть.

– ЭАЛ, этим кораблем командую я. Я приказываю передать мне ручное управление.

– Простите, Дейв, но специальная инструкция С1435 тире 4 гласит: кавычки В случае гибели экипажа или выхода его из строя компьютер должен взять управление кораблем на себя закрыть кавычки. Следовательно, я обязан сейчас пренебречь вашими полномочиями, поскольку вы не в состоянии осуществлять их разумно.

Боуменом овладело ледяное спокойствие.

– Я не вышел из строя, ЭАЛ. Если ты не выполнишь мой приказ, я буду вынужден тебя отключить.

– Я знаю, вы уже давно это замышляете, Дейв, но это будет ужасной ошибкой. Ведь я способен управлять кораблем гораздо лучше, чем вы. И я с таким энтузиазмом отношусь к нашей экспедиции и так верю в ее успех.

– Выслушай меня внимательно, ЭАЛ. Если ты не передашь мне немедленно ручное управление пробуждением и не будешь впредь выполнять все мои приказы, я сейчас же иду в центральную камеру и полностью отключаю тебя.

Капитуляция ЭАЛа была столь же полной, сколь и неожиданной.

– Хорошо, Дейв. Действительно, вы же командир. Я ведь только попытался сделать, как мне казалось, лучше. Конечно, я буду выполнять все ваши приказы. Ручное управление пробуждением включено.

ЭАЛ сдержал слово. На табло над гипотермической камерой надпись:

«Автоматическое» погасла и засветилась другая: «Ручное». Был еще и третий, резервный способ пробуждения – «Радио», но пока связь с Землей не восстановлена, от него толку было мало.

Когда Боумен отодвинул дверь в кабинку Уайтхеда, на него пахну то холодом и изо рта пошел пар. Собственно говоря, там было не особенно холодно – температура в кабинах была намного выше нуля, а с космическим холодом, окружавшим корабль, ее и сравнивать было нечего. Индикаторная панель биодатчиков – точное подобие установленной в рубке управления – показывала, что состояние спящих вполне нормальное. Боумен посмотрел на восковое лицо Уайтхеда. Вот удивится геофизик, когда проснется так далеко от Сатурна!

Спящего в гипотермической камере человека можно было принять за мертвого, никаких внешних признаков жизнедеятельности не было видно. Конечно, диафрагма неуловимо поднималась и опускалась, но этого Боумен не мог заметить, так как все тело спящего покрывали электрические нагревательные обкладки, которые должны были постепенно, в соответствии с программой, повысить его температуру при пробуждении. Пока же только кривая самописца с надписью: «Дыхание» показывала, что спящий дышит. И еще один признак жизни обнаружил Боумен: за месяцы сна на подбородке Уайтхеда выросла короткая щетина.