Красная сотня - Вадим Кожинов

Сошлюсь на высказывание Ф.М. Достоевского, который писал в 1877 году: «Весь народ наш смотрит на еврея без всякой предвзятой ненависти. Я пятьдесят лет видел это. Мне даже случалось жить с народом, в массе народа, в одних казармах, спать на одних нарах. Там было несколько евреев… И что же, вот эти-то евреи чуждались во многом русских, не хотели есть с ними, смотрели на них чуть не свысока… И что же, — вместо того, чтоб обижаться на это, русский простолюдин спокойно и ясно говорит: „Это у него вера такая, это он по вере своей не ест и сторонится“… и… от всей души извиняет еврея».

Еще раз подчеркну: абсолютно необходимо последовательно разграничивать евреев и сионистов, которые опасны для евреев не менее, а в определенных отношениях даже более, чем для других народов. Это понимают не только такие видные исследователи, как Альфред Лилиенталь (я сосредоточился на его работах, но можно было бы сослаться и на множество работ других еврейских авторов из различных стран), но и многие рядовые евреи. Так, одна из еврейских общин США сделала следующее заявление: «Сионисты считают, что идею господства над миром можно осуществить политическими, экономическими и религиозными средствами, — но мы не разделяем их цели. Мы против сионизма с его манией величия, ибо он является могильщиком нашего народа… Планы сионистов вредны для большинства нашего народа и являются преступлением в отношении других народов».

Люди, которые считают нужным или необходимым противостоять сионизму, должны отдавать себе ясный отчет в том, что антисемитизм — могущественнейшее оружие в руках сионизма, и каждый, кто выражает национальную неприязнь к евреям (а не борется против сионистских политических деятелей, независимо от того, евреи они или нет), выступает — хотел он этого или не хотел — как прямой пособник сионизма, в конце концов, даже как невольный агент сионистской разведки, распространяющей слухи о готовящихся погромах.

Стоит указать на курьезное положение дела: любые нападки на евреев во многом попросту бьют мимо сионизма, так как — о чем подробно говорилось выше — большинство участников сионистской политики не являются евреями.

Но не менее сложна и проблема «сионисты и евреи». Очень характерна и выразительна в этом отношении ситуация, которую можно назвать «феноменом Альберта Эйнштейна». Один из широко известных членов Верховного Совета СССР профессор А. А. Денисов рассказывал на страницах «Литературной газеты» (1990, № 9) о злоключениях своей работы «Мифы теории относительности»: «Несколько раз я пытался опубликовать свои статьи, посвященные этой проблеме, в научных журналах. В ответ имею кипу однотипных ответов из разных редакций: „Опубликовать Вашу статью не можем, поскольку ее выводы противоречат теории относительности“… Все дело в том, что уже более двадцати лет назад президиум Академии наук СССР принял постановление, в котором предлагалось не рассматривать никакие посягательства на теорию относительности. Ни больше ни меньше. Ничего подобного мировая наука не знала… Те же сложности возникли у академика А. Логунова… несмотря на то, что сам он является вице-президентом Академии наук СССР».

В 1989 году А. А. Денисову удалось все же размножить свою небольшую работу на ротапринте в Вильнюсе в местном институте научно-технической информации. Но после выхода этой почти «самиздатской» книжки «началась, — сообщает А. А. Денисов, — фантасмагория, сравнимая, я не преувеличиваю, лишь с деяниями средневековой инквизиции… Требовали моего увольнения, лишения меня докторской степени. Но тут как раз… я стал депутатом, а как вы знаете, уволить народного депутата непросто. Но «дело» на этом не закончилось. Уже будучи на съезде, узнал от председателя мандатной комиссии, что и туда поступают письма с требованием отозвать меня… на основании того, что профессор Денисов не может быть депутатом, поскольку не так понимает теорию относительности… Продолжаются разнообразные гонения на кооператив, торгующий моей книгой, его угрожают «уничтожить… если он не перестанет продавать мои «Мифы»…»

В глазах многих людей, не знающих глубокой подоплеки дела, все это может предстать как некий абсурд. Но начать целесообразно, пожалуй, с того бесспорного положения, что любые «запреты» на критический анализ теории относительности абсурдны в самом прямом и точном значении слова.

Суть проблемы была со всей ясностью и основательностью охарактеризована в последней книге Норберта Винера. «До кризиса физики 1900-1905 годов было общепринято, — писал Н. Винер, — что основные понятия математической физики получили свое завершение в трудах Ньютона. Пространство и время, масса и количество движения, сила и энергия были понятиями, установленными, казалось бы, раз навсегда. Задача физики будущего сводилась лишь к построению моделей, которые объясняли бы все еще не изученные явления с помощью этих основополагающих категорий.

После открытий Планка и Эйнштейна стало ясно, что задача физики не столь проста. Категории физики начала XVIII века нельзя было считать абсолютной истиной. Задача физиков нашего времени в определенном смысле противоположна той, которую ставила перед нами ньютоновская наука: теперь мы должны привести количественные наблюдения окружающего нас мира в стройную систему».

Итак, выдающиеся деятели математической физики XX века (Н. Винер назвал имена М. Планка и А. Эйнштейна, но к ним следует с полным основанием присоединить равноценные им имена А. Пуанкаре, X. Лоренца, Н. Бора, В. Гейзенберга) показали, что реальность более сложна и многогранна, чем это представлялось согласно господствовавшей ранее ньютоновской «стройной системе». Вместе с тем Н. Винер констатировал, что эти ученые вовсе не создали новой «системы», и задача современной и будущей науки состоит в стремлении создать такую систему.

Из этого абсолютно ясно, что так называемая эйнштейновская физика ни в коем случае не может рассматриваться как нечто «законченное»; напротив, она представляет собой своего рода стимул для постоянной работы над созданием новой «системы». Любой «запрет» на критику теории относительности есть не что иное, как попытка напрочь остановить развитие физики.

Почему же этот запрет все же существует? Он всецело порожден тем, что вполне можно определить как «культ личности Эйнштейна» — культ, надо сказать, прямо-таки безграничный.

До 1919 года Эйнштейн, которому тогда было уже сорок лет, занимался обычной научной деятельностью в тесном контакте с рядом своих — вполне, кстати, достойных его — коллег и имел равную с ними известность. Но в 1919 году произошел неожиданный и неслыханный взрыв популярности Эйнштейна, о чем можно узнать из любого его жизнеописания.

Изменение статуса Эйнштейна было поистине невероятным и поразительным. Один из известнейших его биографов, К. Зелиг, сообщает, что еще в первой половине 1919 года курс лекций Эйнштейна, который он бесплатно читал в Цюрихском университете, посещали всего лишь 15 студентов и 22 вольнослушателя, а ректорат ставил к тому же перед ученым разного рода обидные препятствия. Но уже с конца 1919 года «имя Эйнштейна… очень быстро облетело все страны. На него накинулась целая армия охотников за автографами, издателей, репортеров и поклонников модных знаменитостей».

Более подробный рассказ об удивительно быстром создании «мифа Эйнштейна» содержится в книге А. Пайса «Научная деятельность и жизнь Альберта Эйнштейна» (М.: Наука, 1989). Здесь цитируются многочисленные газетные сообщения насчет того, что Эйнштейна «встретили такие толпы, что полиция была не в состоянии справиться с опасной давкой» (с. 292). А в СССР в 1920-1923 гг., когда книг издавалось ничтожно мало, вышло более двадцати книг и брошюр об Эйнштейне…

«Так продолжалось в течение всей жизни Эйнштейна… Благодаря новой силе XX в. — средствам массовой информации, которые наводнили мир его портретами и описаниями, — его узнал весь мир… — отмечает А. Пайс. — Сравните, к примеру, «случай Эйнштейна» с другим крупным открытием в физике, которое произвело сенсацию во всем мире благодаря прессе. Я говорю о Рентгене и лучах, открытых им в 1895 году. Тогда в центре внимания было само открытие, а отнюдь не личность ученого. Значимость открытия сохранилась, но его освещение в печати после достижения пика постепенно сошло на нет» (указ. изд., с. 297-298).

Совершенно по-иному было с Эйнштейном, где важна была прежде всего «личность» и ее безграничный культ. Создание «мифа Эйнштейна», рассказывает А. Пайс, совпало с тем, что у ученого появился «интерес к судьбе евреев… Больше других пробуждению национального самосознания Эйнштейна способствовал Курт Блюменфельд, с 1910 г. генеральный секретарь Исполкома сионистских организаций мира, находившегося тогда в Берлине… Бен Гурион назвал его величайшим революционером духа в движении сионистов… Именно Блюменфельду удалось убедить Эйнштейна поехать с Вейцманом (Хаим Вейцман (1874-1952) — в те годы президент Всемирной сионистской организации, впоследствии — первый президент Израиля. — В. К.) в Соединенные Штаты (в апреле — мае 1921 г.)» (там же, с. 302-303).