Феодал - Александр Громов

Казалось, Бао совсем не постарел за тринадцать лет. Фома знал, что это иллюзия. Все стареют. Не все замечают это, как в других, так и в себе. И только удивляются, внезапно обнаружив, что на молоденьких девочек их уже не очень-то тянет, зрелых баб им подавай. Вроде Бриджит, а то и постарше.

С Бао Фома не фамильярничал. Бао всегда был себе на уме. После ухода Нсуэ он стал образцом для подражания. Конечно, с поправкой на то, что между соседями-феодалами наставничество как таковое невозможно, как невозможно оно между руководителями партнерских и все же каким-то боком конкурирующих между собой фирм.

Подсмотреть что-то и перенять – другое дело. Ну и, конечно, поболтать, как с равным. Бао знал по-русски слов с полтысячи.

А в мечтах – понять секрет его активного долголетия. Может, он не работает на износ? А как такое возможно? Нет, если держать не одного ученика, а трех-четырех – возможно вполне. При условии, что все они абсолютно надежны. Ну, Восток – дело тонкое, традиции там сильны… надо думать, ученики не попрут против учителя и не перегрызутся между собой за право наследования. Да, все это хорошо в теории, но как прокормить такую ораву учеников? Феод у Бао лишь чуть-чуть крупнее… Может, у него больше оазисов? Нет, вряд ли намного больше. Наверное, китайцы обнаружили еще какой-то пищевой ресурс, не считая лап многоножек. Или просто едят меньше.

Николая бы к ним! Сдать в аренду на год. Да и еще кое-кого, чтобы окончательно дошло до людей: не в сказку попали.

Вслух он этого говорить не стал, а просто стоял и смотрел, как Бао взбирается на холм. Спуститься ему навстречу означало вторгнуться без спросу в чужие владения. Этикет. Не человеческий – феодальный.

Ничего, холм пологий, авось Кондратий старика не хватит…

Фома улыбался. Сколько времени жизнь только и делала, что била по голове, а при одном взгляде на Бао подарила надежду. Ликование пробудилось и рвалось наружу. Смотрите, люди! Мы живем. Все равно живем! Мы, человеки, черви земные, крысы подопытные, научились жить в нечеловеческом мире, на Плоскости этой гадской, и ничего она с нами, людьми, не сделает! С каждым в отдельности – сколько угодно. Это она любит. Но мы вместе! Мы – вид. Мы – стая. И потому неистребимы. Наше поколение ляжет геологическим слоем, но люди все равно будут здесь жить! Можно даже предположить: с каждым новым поколением они будут жить все лучше и лучше. Всем назло. И пусть Экспериментатор, божок наш поганый, сдохнет от злости!

Он сердечно приветствовал соседа. Бао, совсем чуть-чуть запыхавшийся, заулыбался в ответ, далеко выставляя непомерные свои резцы. На Николая он не обратил особого внимания, зато Автандила и особенно ворону рассматривал долго, не скрывая удивления. Совсем отвык от ворон.

– Отойдем-ка, сосед, – позвал Фома. – Есть тема.

Без всякого политеса он взял быка за рога. Не ожидая, впрочем, быстрого согласия.

– Значит, нет в твоих владениях такого места, я правильно понял? – говорил он спустя полчаса, успев уже слегка осипнуть. – Все это легенда от начала и до конца?

– Нету места. Нету места. Плавильно.

Процентов на девяносто Фома был уверен: есть такое место. Шредеру можно было верить. И был один перебежчик-диссидент-хуацяо, смывшийся от Бао к Шредеру и клявшийся, что чудом избежал обменника. И была Сой со сведениями туманными, но явно возникшими не на пустом месте.

– Ну, нет так нет. Жаль.

– Нету. Заль.

– Жаль, что ты, сосед, такой упрямый. Ох, как жаль…

– Сто я сделаю? Нету.

– Ты же знаешь, – медленно, выбирая слова, сказал Фома, – я у себя насильно никого не держу. А мог бы и удержать. В прошлом году на меня целая китайская семья свалилась. Мало ли, что с Тайваня. Кстати, как они? Не балласт?

– Балласт? Сто такое?

– Барахло ненадобное.

– Не балласт, не балласт, – заулыбался Бао. – Не балахло. Холосые люди. Лаботяссие. Сапасибо.

– Пожалуйста. Я так понимаю: если не хочешь иметь проблем, с соседями надо дружить. Ты мне поможешь, я тебе помогу. Нет? Ну, если ты не хочешь, что я тогда могу сделать? Успокойся, войну не начну, можешь не строить Великую стену. Живи себе. Помощи только не проси, когда приспичит. Извини, у меня свои принципы.

– Я возьму, – уже без улыбки Бао указал на Автандила. – Если сам пойдет – возьму.

Фома украдкой перевел дух. Сработало!

– Он пойдет. Считай, что я тебе должен. Автандил, дорогой ты мой, иди сюда!

Он беззастенчиво наплел доверчивому грузину о стране, где всем хватает мяса. Где бегает много-много барашков. Где восхитительные дымки курятся над мангалами. Где каждая ворона сыта и довольна.

Врал и глотал слюну.

– С ним вот пойдешь. Это Бао. Он дорогу знает.

Николай кашлял и сморкался в сторонке, отворотив рыло.

Попрощались.

Фома долго стоял, глядя в спину уходящим. Маленький Бао шел впереди и порою совершенно терялся за громоздким Автандилом. Фигуры уменьшались, потом стали таять в дымке. Вороны уже давно не было видно.

– Ладно… Потопали.

– Куда? – спросил Николай.

– Обратно, куда же еще…

– Ты обещал мне другой оазис.

– Не забыл, – буркнул Фома. – Автандил ушел, оазис пустой остался. Вот тебя туда и отведу.

– А он как… ничего?

– Лучше не бывает.

– Не жалко? – спросил Николай.

– Оазиса-то? Пока нет. Погляжу, как ты будешь справляться. Загубишь оазис – гляди! Не пожалею.

– Кто загубит? – возмутился Николай. – Я загублю? За такие слова, бляха-муха, знаешь что бывает? Я – загублю! Во сказанул… Да тьфу, петух тя затопчи, я не о том! Автандила терять тебе не жалко?

– Еще как жалко, – вздохнул Фома. – А что делать? Я его уже так и так потерял. Нет его, Автандила. Пусть хоть жив останется и память сохранит. Мне больше не надо.

– Да ладно тебе… Брось, не переживай. Может, еще очухается, придет…

– Не придет он, – снова вздохнул Фома. – Другим человеком станет, зато, может, выздоровеет. Тварь эту, ворону, сам палкой зашибет и китайскому повару отдаст. Кончено, проехали. И на хрен. Ну пошли, какого мы тут стоим?..

Глава 5

Ничего страшного. Просто полоса неудач. Со всяким бывает. А сколько их было раньше, этих полос! Тут надо только одно: переждать, не наделав глупостей. И верить, что лучшие дни впереди. Причем не слишком далеко.

Ведь что привязывает человека к жизни? Страх смерти? Да, но не только. Многие легко преодолевают этот страх, стоит им убедиться в отсутствии перспективы. Никто, веря в Прекрасное Завтра, не намылит себе петельку и не нырнет головой вниз в черный провал. Вера нужна. Или хотя бы надежда, пусть робкая…

Вопрос: откуда им взяться? Рано или поздно до каждого хуторянина доходит, что он долгие годы занимался самообманом. Где оно, Прекрасное Завтра? Ау!

Нету его. Не водится на Плоскости такой зверь. А все разговоры о том, чтобы «увидеть, чем это все кончится» да «понять смысл», – они больше для феодалов, чем для хуторян. Вдобавок похоже на то, что глубинного смысла Плоскости не понять никому, как никому не дано увидеть, чем все кончится и на чем сердце успокоится. Потому как не кончится никогда.

Людям нужны дети, это первое. Поднять детей – чем не могучий стимул выжить? А повзрослевших детей нужно как можно скорее женить, пока они не задумались на отвлеченные темы. И пусть рожают, растят новых детей, вытирают им сопли, высаживают на горшки, учат и воспитывают в меру своих способностей. Пусть стимул передается новому поколению, вроде эстафетной палочки.

Так и надо. Простенько, но со вкусом. И не ищи никакого смысла, забудь. Не умеешь жить для себя и семьи – живи назло. Кому-нибудь. Сам выбери кому.

Кстати, не увеличить ли оброк с бездетных пар?..

Фома уже вошел в границы оазиса, потому и мысли зашевелились вновь. Доморощенно-философские. Вне безопасных зон мысли всегда другие, частенько не мысли даже, а голый инстинкт. Обойти ловушку слева или справа? Рискнуть срезать путь по малознакомой местности или дать кругаля? Пополнить в ближайшем оазисе запас воды или обойтись оставшимися на донышке бутылки двумя глотками?

Нет, все же мысли. Мысли расчетливого игрока. Ставки и риск, тактика и потуги на стратегию. Глупость и ее последствия. Удача – и новая ставка.

Игра.

Он подумал о Борьке. Вот кто азартный игрок! Знает ведь, что банк ему все равно не сорвать, а рискует почем зря. Талантлив, но допрыгается…

Кстати, где он?

На дальнем краю оазиса за заброшенной рисовой плантацией Фома разглядел одинокую фигурку. Нет, это был не ученик. Это была подобранная давеча девчонка, как бишь ее… Олеся? Нет, Оксана, кажется. Да, точно Оксана. Ксюха. Черт разберет эти имена: Оксана и Ксения – это все еще одно имя или оно уже размножилось делением?

Оазис был тот самый, куда Фома поселил было родителей Борьки пять лет назад. И «коттедж» был тот же самый. За минувшее время он не стал новее.

Борька валялся на лежанке, читая «Смока и Малыша». Книга, выспанная давным-давно, еще не успела облохматиться, но явно доживала последние недели отпущенного ей срока.