Серафина - Хартман Рейчел

Наследство? На руке, на поясе, россыпью воспоминаний в голове? Мое наследство — кошмарная грохочущая коробка, готовая распахнуться в любую секунду?

— Она подарила вам умение затрагивать людские души, — сказал он мягко. — Каково это — быть такой талантливой?

— А каково это — быть бастардом?

Как только слова сорвались с моих губ, я в ужасе захлопнула рот рукой. Выстрел был неизбежен, но я не подозревала, что арбалет окажется заряжен именно этой стрелой, словно специально подобранной для того, чтобы ранить его как можно сильнее. Выходит, я подсознательно изучала его, приберегая свои открытия, будто боевые снаряды?

Его лицо снова оказалось наглухо скрыто маской. В один момент он превратился в совершенного незнакомца, взгляд стал далек и холоден. Даже осанка изменилась, стала оборонительной. Я отшатнулась, словно он меня толкнул.

— Каково? Да вот так, — сказал он, сердито указав рукой на пространство между нами. — Почти все время.

А в следующий момент его уже не было, словно ветром унесло. Оставшись посреди двора в одиночестве, я вспомнила, что так и не поговорила с ним об Орме. Раздражение на свою забывчивость бледнело по сравнению со всеми остальными чувствами, которые грохотали внутри, требуя внимания, так что я уцепилась за него, словно за обломок доски в бушующем море. Гудящие ноги кое-как донесли меня до дверей.

12

Тем вечером я искала успокоения в мирной рутине сада. Долго стояла на краю расщелины Грома, глядя, как он строит навес из рогоза и сброшенной Пудингом шкуры. Как и госпожа Котелок, теперь, после встречи в реальном мире, Гром выглядел четче и подробней; пальцы его были длинны и ловки, плечи — печально ссутулены.

Летучий мыш по-прежнему оставался единственным из персонажей, кто смотрел на меня в ответ. Хоть я просила его оставаться в роще, он пришел ко мне и сел рядом на краю утеса, свесив вниз тощие смуглые ноги. Странно, но я не возражала. Мне пришло в голову взять его за руки, но даже думать об этом было слишком тяжело. Сейчас и так хватало проблем. Он никуда не денется.

— И вообще, — сказала я ему, словно продолжая прерванный разговор, — такими темпами мне остается только подождать, и ты сам на меня свалишься.

Он ничего не ответил, но глаза его засияли.

На следующее утро я умывалась и смазывала чешую нарочито медленно, оттягивая урок у принцессы Глиссельды. Было страшно, что Киггс рассказал ей о моем поведении. Когда же я наконец явилась в южную гостиную, принцессы там не оказалось. Я села за клавесин и начала играть, чтобы успокоить нервы; звучание этого инструмента было словно ванна, полная теплой воды.

Но сегодня вода была холодной.

Явился слуга с посланием от принцессы — она отменяла урок без всякого объяснения. Я долго вглядывалась в записку, словно почерк мог рассказать мне что-нибудь о ее настроении, но куда там — я даже не знала, сама ли она ее написала.

Возможно, это было наказание за оскорбление, нанесенное ее кузену? Вполне может быть, и уж точно заслуженное. Весь остаток дня я провела, стараясь не думать об этом. Выполняла (мрачно) поручения Виридиуса, оттачивала (надувшись) исполнение гимнов, следила за установкой сцены (хмуро) в главном зале, заканчивала составлять (печально) программу приветственной церемонии, до которой оставалось всего два дня. Я загрузила себя (подавленно) работой, чтобы заглушить чувство, которое (отчаянно) охватывало меня, стоило хоть на секунду остановиться.

Настал вечер. Я направилась в северную башню на ужин. Самый короткий путь из покоев Виридиуса проходил через официальные помещения: кабинет королевы, тронный зал, зал совета. Я всегда спешила пройти мимо; в таких местах как раз была вероятность наткнуться на отца. Сегодня, словно услышав, как я о нем думаю, папа появился прямо у меня на пути: вышел из зала совета, что-то увлеченно обсуждая с самой королевой.

Он меня увидел — у нас друг на друга нюх — но притворился, что нет. Мне совершенно не нравилась перспектива, чтобы сама королева обратила на меня его внимание, решив, что он меня не заметил, так что я нырнула подальше от позора в узенький боковой коридор и затаилась за статуей королевы Белондвег. Не то чтобы я спряталась — просто убралась с дороги, чтобы меня нельзя было заметить, не выискивая. Следом из зала появились другие высокопоставленные лица: дама Окра Кармин, леди Коронги и принц Люциан Киггс — все трое прошли мимо моего коридора, не бросив туда и взгляда.

— За кем это мы тут шпионим? — весело спросили у меня за спиной.

Я подпрыгнула. На меня, лучась улыбкой, смотрела принцесса Глиссельда.

— Из зала совета ведет тайная дверь. Я хотела сбежать от сушеной кочерыжки — леди Коронги. Она уже прошла?

Ее привычное непробиваемое дружелюбие сейчас настолько меня изумило, что я смогла лишь кивнуть. Она едва не танцевала от восторга, потряхивая золотыми кудрями, обрамляющими лицо.

— Прости, что пришлось пропустить урок, Фина, мы были ужасно заняты. Совет сегодня оказался такой интересный, я отлично себя показала — во многом благодаря тебе.

— Это… это чудесно. Что случилось?

— В замок явились два рыцаря! — Она едва сдерживала возбуждение; ладони у нее трепетали, будто две нервные маленькие птицы. Мимоходом они присели мне на левую руку, но я умудрилась не скорчить гримасу. — Они утверждают, что видели дракона в его истинном обличии! Правда, ужасно?

Да уж, настолько ужасно, что у нее улыбка до ушей растянулась. Вот же странная принцесса.

Я заметила, что ощупываю чешуйчатое запястье, и торопливо скрестила руки на груди.

— У принца Руфуса пропала голова, — почти прошептала я, размышляя вслух.

— Как будто ее откусили, ага, — сказала принцесса Глиссельда, энергично кивая.

— Совет подозревает, что между этим драконом и его смертью есть связь?

— Бабуле это не нравится, но других вариантов просто нет, тебе не кажется? — сказала она, подпрыгивая на пятках. — У нас сейчас перерыв на ужин, но потом мы весь вечер будем решать, что делать дальше.

Я опять теребила запястье. Пришлось зажать ладонь подмышкой. «Прекрати, рука. Ты наказана».

— Но я тебе не рассказала самое интересное! — Глиссельда положила руку на грудь, словно собиралась держать речь. — Я взяла слово и сказала совету, что драконы видят в нас любопытных тараканов и что некоторые из них смотрят на мирный договор как на уловку! Может быть, они вообще замышляют сровнять страну тараканов с землей!

У меня отпала челюсть. Может, поэтому гувернантка ничего с ней не обсуждала: стоило подать ей мысль, а она уже додумала целый заговор!