Год черной собаки. Фантастический роман - Игорь Подколзин

— Себе превращение в сказочного принца, — закончил Уваров.

— Не острите! Я не шучу! — взвизгнул Эдерс, но уже как-то неуверенно.

— И мы не шутим, наш милый доктор. Мы вас просим как единственного волшебника, даже, если хотите, умоляем снизойти…

— Пропадите вы пропадом! — Эдерс засунул кулаки в карманы брюк и выпятил круглый животик. — Я умываю руки. Будь что будет. Вы с физиком затравили меня, загрызли, затюкали и загнали в тупик. Это нечестно, неблагородно и уж, во всяком случае, не по-товарищески. Вы создали искусственное большинство. Вероятно, с этой целью и Мартина сплавили — он бы взял мою сторону. Не даете мне открыть рта! А вам, Уваров, я этого…

— Никогда не прощу! — закончил физик с пафосом, закатил глаза и захохотал. — Если вы, доктор, сейчас же не согласитесь, — он схватил со стола прибор РУ, — я вас раздену и, как сказано в одной басне, голым в Африку пущу. Благо она близко.

— Я умываю руки, — повторил Эдерс и задрал подбородок. — Подчиняюсь насилию, но оставляю за собой моральное право: если, дай-то бог, все кончится благополучно — в течение недели будете поочередно чистить мои туфли и подавать в постель утренний кофе со сливками и свежими булочками.

Грег и Уваров переглянулись и ответили хором:

— Согласны! Обещаем!

— Считайте, почти уговорили, — Эдерс вытер лоб, — но не воображайте, что испугали вашими угрозами — иду на безрассудный риск ради науки и любви к ближнему или, как нынче часто пишут газеты, ради всего прогрессивного человечества. Но если случится несчастье — наложу на себя руки. Кстати, — он вытаращился на прибор РУ, — покажите, как действует эта штука.

— Для вас с превеликим удовольствием. — Уваров направил на него объектив.

— Вы с ума сошли! — Доктор всплеснул ладонями. — Не на мне.

— Извольте. — Уваров отвел прибор в сторону. — Видите, над объективом-вибратором четыре кнопки, закрытые прозрачными колпачками.

— Раньше их было три, — вставил Грег.

— Верно. На старой модели их три. Тот прибор не работал в режиме «усыпление».

— А колпачок зачем? — спросил Эдерс.

— Чтобы не нажать случайно: при ношении, падении или еще чего. Это своеобразный предохранитель. Там есть и другой — прежде чем утопить кнопку, ее надо развернуть пальцем на 90 градусов по часовой стрелке. Теперь, как он действует. Смотрите, белая — раздевание. — Он навел прибор на штору. — Нажимаю.

Репсовая, в оранжевых и зеленых разводах, штора мгновенно словно растаяла. Какой-то миг казалось, вместо нее реет невесомое мутное облачко пыли, но и оно тут же пропало.

— Все, — сказал Уваров. — Если бы это был костюм, человек предстал бы обнаженным. Без всякого вреда для здоровья. Дальше — черная кнопка — «усыпление». — Он направил объектив на сидящую на площадке собаку. — Нажимаю.

Джерри, это была она, лениво повалилась на бок. Рекс в недоумении потянулся к ней, втянул воздух носом, но тут же сам упал сверху.

— Что вы делаете? — закричал доктор и бросился к животным.

— Остановитесь, — Уваров схватил его за рукав. — Им ничто не грозит. Они крепко спят, сейчас мы их поднимем.

— Ох, господи, склероз. — Доктор остановился. — Совсем заморочили мне голову. Я же в этом режиме использовал прибор сам. Будите их.

Уваров надавил на зеленую кнопку. Собаки как ни в чем не бывало поднялись, потянулись, выгнув атласные спины, и снова улеглись.

— Обратите внимание, они даже не удивились, что только что лежали, — прокомментировал Уваров. — Если бы я их не разбудил, проспали бы сном праведников час-полтора, а затем благополучно проснулись бы сами.

— А это? — доктор потянулся к красной.

— Осторожно! Ликвидатор. Когда-то его машинально и беззаботно задел наш друг, и кончилось печально. Правда, я его усовершенствовал. Сейчас он действует не взрывом патрона — короткое замыкание расплавит прибор в доли секунды. Думаю, так лучше, меньше шума и безопаснее для окружающих.

— А диск и шкала на обороте? — спросил Грег. — Прежде я их не видел, вернее, скорее всего не заметил.

— Точно. Их не существовала — подтвердил Уваров. — Здесь нанесены числа: 35, 42, 51. Первая частота превратит в ничто живое. Я ее испытал на метровом варане. Исчез, лишь следы лап и брюха остались на песке. Вторая — развеет любое каменное, кремневое, бетонное или силикатное препятствие. Третья — обратит в пыль металл или изделие из него. Для последней имеется еще и своя шкала, на ней устанавливают частоту для определенного вида. Скажем, для стали одна, для меди другая.

— Понятно, — прошептал доктор. — Ужас. Просто ужас. Уму не постижимо, какое варварство. До чего может докатиться человек в своих низменных устремлениях.

— При чем тут варварство? — возразил Уваров. — Это изумительное и нужное открытие, значение которого трудно переоценить. Это равноценно атомной или термоядерной реакции: можно строить электростанции, а можно создавать бомбы.

— Ладно. Ну его к шутам, спрячьте от греха. — Эдерс боязливо отстранился. — Безопасен он или нет, но подобные вещи вызывают у меня омерзение и внутреннюю дрожь. Уберите.

Уваров вложил прибор в небольшой футляр.

— Продолжим? — Грег собрал разбросанные по столу листки. — Как только Мартин доставит необходимое, начнем готовиться к эксперименту. Надеюсь, вас больше не придется уговаривать, доктор?..

Лабораторию оборудовали на втором этаже, где раньше размещался кабинет профессора. Там не оставили почти никакой мебели, тщательно вытерли пыль, продезинфицировали вещи и вымыли полы.

Грег лежал на кушетке, по горло закрытый простыней. На лбу и глазах марлевая повязка, искалеченная рука, откинутая под прямым углом к телу, покоилась на подставке. Над ним возвышалось устройство, напоминающее большой фотоувеличитель. На высоте двух метров висел рефлектор, похожий на кварцевую лампу. В комнате уже успел воцариться запах лекарств. Эдерс и Уваров в белых халатах чинно стояли по обе стороны кушетки, в изножье на стуле примостился Мартин.

— У вас все готово? — Доктор скосил глаза из-под маски.

— Все, — торопливо и почему-то шепотом ответил физик.

— Ну, начинаем.

— Включаю общее облучение, — щелкнул тумблером Уваров. Лицо побелело, резче проступили веснушки, руки мелко дрожали.

Вверху тихо и тонко, словно оса, зажужжало. Рефлектор засветился необычайно красивым фиолетово-лиловым светом. Он, будто шар плазмы, висел в воздухе, переливался, менял тона и оттенки, еле слышно потрескивал.

— Что чувствуете, Фрэнк? — Щеки доктора лоснились, на ресницах и кончике носа повисли капельки, губы тряслись.