Будущее. Высшая мера наказания: выжить невозможно (СИ) - Раиса Борисовна Николаева

Трэгг, Тамми едва успела перевести дух, как вновь, теперь уже в ее номер, началось новое нашествие. Сначала посыльный принес несколько коробок и несколько платьев, упакованных в чехлы, и несколько коробок с обувью, потом пришла стилист, потом пришел Трэгг. Тамми видела в фильмах, как мужчина оценивает одежду своей девушки, то критикуя, то хваля ее наряды, теперь ей пришлось побывать в шкуре этих женщин, и это оказалось не смешно и не мило. Трэгг точно знал, что он хочет увидеть, и Тамми даже не решилась слово сказать, чтобы намекнуть ему, что и у нее есть свое мнение. Почему-то ей показалось, что в данную минуту он лучше знает, что ей нужно.

Платья распаковали. Их было восемь, все платья были разных расцветок и разных фасонов.

— Приложи к лицу, — в первую очередь скомандовал Трэгг. Тамми без возражений по очереди прикладывала одно платье за другим. — Красное, лиловое и болотного цвета, можешь не примерять, коротко сказал Трэгг.

Женщина-стилист сразу отложила эти три платья в сторону, не став даже спорить. Трэгг рассмотрел каждое из оставшихся платьев.

— Вот это с огромной хризантемой на плече. Тоже уберите, — и красивое, цвета морской волны, платье, отправилось к забракованным. Из оставшихся трех платьев Тамми больше всего понравилось платье цвета темной вишни, но это платье было коротким, скорее всего не прикрывало даже колени. Трэгг тоже обратил на него внимание, но тут же сказал, что короткое платье не подойдет. Тамми жалостливо проводила его глазами к куче забракованных.

— Хорошо, примерь, раз тебе так хочется, — смилостивился Трэгг, заметив ее огорченный взгляд. Платье настолько ей шло, что Трэгг даже какое-то время раздумывал, а не в нем ли ей идти на премьеру. Оставшиеся два платья тоже были красивы. Черного и глубокого синего цвета. — Пойдешь в синем платье, — решил Трэгг, а потом добавил, обращаясь к стилисту. — Вот эти три платья мы берем, — при этих словах Тамми чуть не подпрыгнула от радости, она почему-то ни секунды не сомневалась, что Трэгг подарит ей эти платья. — Теперь украшение, — сказал Трэгг и положил на столик несколько коробочек. Когда он открыл первую, Тамми тихонько охнула. Колье, украшенное сапфирами и бриллиантами. «Наверно тысяч сто стоит», — подумала она, разглядывая украшение.

— Намного больше, чем сто, — шепнул ей в ухо Трэгг. Тамми отшатнулась от него, с ужасом глядя ему в глаза, она решила, что он читает ее мысли. Если бы в эту секунду он подтвердил ей это, она бы ему безоговорочно поверила. — Тамми, я просто угадал, — серьезно сказал Трэгг, но ей опять стало не по себе, ведь теперь он снова угадал, о чем она думает. — Иди сюда, я помогу застегнуть колье.

Тамми посмотрела на себя в зеркало. Такой красивой она себя еще не видела. Но Трэггу снова, что-то не понравилось.

— Слишком вызывающе, — буркнул он… и расстегнул колье. — Попробуй жемчуг.

Жемчужная нить была длиной. Стилист два раза обмотала ее вокруг шеи Тамми, да еще завязала каким-то сложным узлом. Но Тамми это украшение не понравилось. Она, конечно, не смела протестовать, но недовольно засопела носом.

— Тамми, прекрати сопеть, — засмеялся Трэгг. — Жемчуг тебе очень идет, не понимаю, чем ты недовольна?

— Я видела в одном фильме, старуху аристократку, у нее точно также был замотан жемчуг на шее.

— Меньше надо смотреть дурацких фильмов, — рассердился Трэгг. — Жемчуг, это очень благородно.

Тамми была с ним категорически не согласна, но она понимала, на чьей стороне перевес, поэтому просто смирилась с решением Трэгга.

— Жемчуг, так жемчуг, — со вздохом согласилась она, подумав про себя, что она хотя бы примерила ту роскошь. Стилист стала помогать распутывать нить, и когда Тамми от нее освободилась. Трэгг неожиданно надел на нее еще одно украшение. На тончайшей почти невидимой цепочке кулон, украшенный опять же сапфиром в окружении изумрудов и бриллиантов.

— Ах! — только и смогла выдохнуть Тамми. На этом кулоне и остановились. Ни колец, ни серег. Туфли и сумочка были в тон платья. Туфли подошли идеально, когда Трэгг узнал ее размер, она не знала, но он ее точно об этом не спрашивал.

Потом Тамми что-то делали с волосами. Подкалывали, закручивали. Тамми было все равно. Она уже поняла, что эта премьера не просто слушанье пения артистов, а что-то намного-намного большее. От волнения у нее стали дрожать руки, как от холода, а от мысли, что она может опозориться и опозорить Трэгга, стало так страшно, что она чуть не отказалась ехать в театр.

Театр был красив настолько, что Тамми забыла обо всем, с восторгом оглядываясь по сторонам. В чувство ее привел тихий голос Трэгга:

— Сейчас начнется.

— Что начнется, — наивно спросила Тамми, — представление?

— Можно сказать и так, — достаточно загадочно ответил Трэгг. Потом также шепотом добавил: — Все слова, наподобие: «Ах, Трэгг познакомь нас со своей милой спутницей!», надо воспринимать с точностью до наоборот, — все также тихо и очень быстро объяснял он. — Здесь нельзя искать ни подруг, ни приятельниц, здесь есть только союзники, объединившиеся на короткое время в войне против кого-то. И, разумеется, ни с кем нельзя быть хоть сколько-нибудь откровенной. Только общие слова о погоде и о прекрасной премьере. Кстати, ты знаешь какую оперу мы, сейчас, будем слушать? — Тамми с ужасом посмотрела на Трэгга, за всеми этими волнениями, за всей этой подготовкой, ей даже в голову не пришло спросить название. Трэгг снова засмеялся. — Запомни, «Риголетто», какая-то новая интерпретация классики. Ты знаешь кто композитор? — Тамми не знала и этого. — Джузеппе Верди.

Едва Трэгг успел это сказать, как тут же щебечущий женский голос спросил почти тоже самое, теми же самыми словами, какие только что сказал Трэгг.

— Трэгг, а почему ты не представляешь нам свою очаровательную спутницу? — Трэгг иронично взглянул на красивую, холеную, только уж очень худую женщину. Тамми также с интересом посмотрела на нее и также худоба собеседницы, бросилась ей в глаза в первую очередь. Но это была худоба не естественная, почему-то сразу становилось понятно, что эта дама изводит себя голодом неделями и месяцами. Тамми даже стало неуютно. Она хоть и не была полной, однако по сравнению с этой леди выглядела, как цветущая пышущая здоровьем молодая деревенская девушка, вскормленная домашним молоком и сметаной, в сравнении с изысканной аристократкой. Видимо,