Билет на Лысую гору - Дмитрий Емец

В руках у Ирки Антигон вначале вырывался и размахивал булавой, но после, сообразив, что на них никто не нападает, притих. Лишь продолжал кипеть от негодования.

– Он влез в «Приют валькирии!» Кошмарный монстр оскорблен! Только кр-р-р-ровь смоет обиду! – то и дело повторял он.

Юноше надоело разглядывать Антигона, и он перевел взгляд на валькирию. Глаза у него были насмешливые. Он убрал ногу с колена, качнулся в кресле и встал, оказавшись выше Ирки на голову. В движениях у него отсутствовали суета и пустое мельтешение, часто встречающиеся у остряков-самоучек, которые даже карточку в метро не могут купить без того, чтобы что-нибудь не вякнуть.

Чем дольше Ирка всматривалась в его лицо, тем более знакомым оно ей казалось. Сомнений нет, она видела его прежде, но где, когда? Она поставила на пол Антигона, потребовав у кошмарного монстра, чтобы он больше не прыгал, и машинально потянулась к картине.

Дождавшись, пока она развернет холст, юноша подошел и с интересом посмотрел на него.

– Откуда он у тебя?.. Художник был ужасный копуша. Все время повторял, чтобы я не вертелся. Два дня я сидел как привязанный, а так хотелось проехаться верхом, – вспомнил он.

– Так ты Багров? – взволнованно спросила Ирка.

– Да, я, – просто ответил юноша.

Глава 7

Не очень не лысая не гора

– Это, кажется, тут! Хотя я не уверена. Если мы на месте, скоро должен быть бетонный забор! – с сомнением в голосе сказала Улита.

– Угу. Будем ждать, – буркнула Даф уныло.

Она уже ни на что не надеялась. Бетонные заборы попадались им в количестве неимоверном, но все, по словам Улиты, были не те.

Морщась, они пробирались между гаражами, расположенными недалеко от оживленного проспекта. Пахло так, как может пахнуть только за гаражами, где москвичи находят порой желанное уединение. Под ногами чавкали тряпки и мокрые газеты. То и дело путь преграждали доски, рамы и двери, припрятанные заботливыми хомяками-дачниками до ближайшей транспортной оказии, которая, судя по плачевному виду всего этого хлама, не наступала уже много лет. То и дело приходилось искать обходной путь. Чимоданов дважды ухитрился уронить Зудуку, которого нес довольно небрежно, за ногу. Зудука не обижался. Даже ухитрялся, болтаясь вниз головой, читать книжечку с добрым названием «Дневник подрывника».

Улита издергалась и на все вопросы, даже самые невинные, только рычала:

– Меня не кантовать! Я и так уже на взводе, как берданка дедушки Мазая!

Наконец впереди замаячил-таки очередной забор, солидный, бетонный, но, судя по быстрому закруглению, огораживающий не очень большую территорию.

– А вот и он! Залазик, родненький мой! Надеюсь, тебя не замуровали, потому что в противном случае я сама замурую того, кто это сотворил! – радостно воскликнула Улита, заглядывая в щель между бетонными плитами.

– Залаз? Куда?

– Лучше не говорить заранее. Место, куда мы идем, на любителя, – уклончиво отвечала ведьма.

Где-то недалеко гудел автомобилями проспект. Мефодий внезапно ощутил, что земля под ногами едва заметно дрожит, и понял, что в глубине прошел поезд. На заборе прыгали крупные синие буквы:

«Московский метрополитен.

Охраняемая территория! Злая соб…»

На остаток слова у пишущего не хватило ни краски, ни вдохновения. Меф вслух предположил, что собака существует в половинчатом виде.

– А чего, так даже классно! Злые собы атакуют и все такое! – оценил Чимоданов.

– Успокойтесь! Нет там никакой собаки! – сказала Даф.

– Откуда ты знаешь?

– Посмотрите на Депресняка! Он спокоен, как сытый упырь. Будь там хотя бы пародия на собаку, он бы таким не был… – ответила Даф.

Улита подошла к забору. Под забором была приличная щель, так как блоки крепились к бетонным опорам. Однако для ведьмы щель была узковата. Ухватившись за край, Улита вскарабкалась наверх. Мефодий услышал, как она внезапно выругалась и спрыгнула на другую сторону. Остальные воспользовались щелью.

Улита стояла у башенки непонятного назначения и разглядывала испачканные руку и колено.

– Какими надо быть скотами, чтобы вымазать забор солидолом? А если мне срочно нужно на ту сторону? Эх, если б можно было применять магию, эти бараны у меня бы сейчас козликами запрыгали!

– А на Лысой Горе мы сможем колдовать? – озабоченно спросила Ната.

– Там сколько угодно, – разрешила Улита. – Здесь же, в лопухоидном мире, где магии словно канарейка нарыдала, мы моментально засветимся. Скажи спасибо Даф, что она вспомнила маголодию против комиссионеров. Теперь хотя бы они не привяжутся.

– Пожалуйста, Даф! Возьми свое «спасибо» и не обрыдайся! В получении будешь расписываться? – фыркнула Ната.

«Я хорошая и терпеливая. Главное, помнить, что я хорошая и терпеливая. И не наломать дров. Темных перьев мне уже хватит», – закрывая глаза, сказала себе Даф. Она не понимала, почему Ната постоянно ее атакует. Делить-то им как будто нечего. В Мефодия Ната не влюблена и кокетничает с ним просто из любви к искусству.

Однако было уже поздно. Гнев навалился на Даф, как гнилая подушка. Она злилась тяжелой и запутанной злостью. Гнев ломал ее терпение, с каждым разом откалывая все большие куски.

– Кажется, ты предложила мне где-то расписаться? – словно со стороны услышала Дафна свой спокойный голос.

Слишком спокойный голос. Когда однажды в Эдеме она заговорила таким голосом на уроке, умная Шмыгалка прищурилась и сказала: «Ученица Даф! Немедленно покиньте класс! Извержение вулканов будете устраивать в коридоре!»

– Отличная все-таки штука эти маголодии против комиссионеров! Правда? А мне можно научиться? А ты как думаешь, Ната, у меня получится? – громко спросил Мошкин.

Ната, готовая уже наброситься на Даф, переключилась на него.

– Я думаю, что ты клоун! – сказала она и, отвернувшись, отошла.

Даф преисполнилась к Мошкину благодарности. Она сообразила, что во всякой конфликтной ситуации Евгеша вызывает удар на себя, служа добровольным громоотводом. Мальчиком для битья, совместно колотя которого, примиряются злейшие враги.

– Что ты спросил? Ах, да, маголодии! – спохватилась она, заметив, что Мошкин продолжает грустно смотреть на нее. – Тренируешься триста лет по три часа каждый день. Или четыреста пятьдесят лет по два часа. После этого начинает получаться.

Улита подошла к башне. Мефодий разобрался уже, что это вентиляционная шахта метрополитена. Сверху башенку опоясывал ряд характерных окон. Внутрь вела единственная железная дверь. Висячий замок был стандартных размеров, но явно не собирался сдаваться добровольно. Более того, чтобы замок нельзя было сорвать ломиком, к двери приварили кусок железной трубы.