Трепет - Сергей Малицкий

Выбравшаяся из Тимора парочка спустилась до самого исхода тиморской долины, где в скалах ее дожидался небольшой отряд. Два младших брата герцога Адамаса, двое близнецов – Валпес и Лупус и их сестренка Бакка, которая внезапно вытянулась в свои шестнадцать лет, привели два десятка самых надежных воинов. Парочка поменялась плащами с Лупусом и Баккой, и те с пятеркой воинов помчались к западному мосту, чтобы пересечь его в облике нежданных гостей и вернуться в Тимор через северный мост, да не тот, на котором случилась беда, а через общий, что на северном тракте. Оставшись с Валпесом, парочка переоделась тиморскими гвардейцами и направилась на юг. Уже через час она добралась до переправы через Азу, а еще через час отогревалась в каламской башне на левой стороне реки, дозор в которой тоже несли тиморцы. Там Игниса и Процеллу ждал Соллерс.

– Хотел устроить эскорт вам до нужного места, куда бы вы ни направлялись, да понимаю: лучшего способа, чтобы привлечь внимание, нет, – вздохнул Соллерс, потягивая из кубка разогретое вино. – Вот уж не думал, что буду кому-то желать кривой дороги, плохой погоды и меньшего количества попутчиков и встречных. Чем еще помочь тебе, принц?

– Ирис не ищи, – попросил Игнис. – Человек, который занимается ею, надежный. Надежнее не бывает. Было время, ради меня жизнь клал, чудом выжил, надо будет, и за Ирис жизнь положит. И жене своей накажи больше не ходить к нему. Ни одна рана без шрама не обходится, ни один след не тает бесследно.

– Как скажешь, – развел руками Соллерс. – Что думаешь по поводу войны?

– С кем? – спросил Игнис и покосился на Процеллу, которая сидела тут же, но ни слова не произносила, только глазами хлопала.

– Да с кем бы то ни было, – пожал плечами Соллерс. – Хотя выбор-то невеликий. Вряд ли Пурус двинет воинства на Тимор. Он ведь хоть и безумен, но не самоубийца?

– Так всякий безумец не самоубийца, пока не убьется, – проговорил Игнис. – Но война будет, думаю, не с Ардуусом. А если с Ардуусом, то это будет не война, а исход всей Анкиды, всей Ки – в выгребную яму Лучезарного.

– Так может, этого он и добивается? – прошептал Соллерс. – Я не о Пурусе сейчас говорю.

– Кто он? – нахмурился Игнис. – Знать бы еще, кто этот он? Кто движет всю эту мерзость? Кто сдерживает пока орду маннов на границе Тирены? Кто все-таки затеял шесть лет назад свейскую войну? Кто собирает воинства в Эрсет на этот раз?

– Я слышал, есть там такой правитель, – нахмурился Соллерс. – Молодой и жадный. Всех под свою руку подгреб. Вроде бы даже Даккита за ним теперь числится. Только Руфа еще упирается да Лаэта, та, что на юге Эрсет. И то для вида корячатся, а так-то…

– Его Балзаргом зовут, – вдруг подала голос Процелла. – У нас сейчас в Лаписе беженцев из Эрсет больше, чем местных. За сто тысяч человек приняли. Столько же, сколько весь Бэдгалдингир. Так вот, они говорят, что Балзарг, правитель Атеры, поведет войско на Анкиду. Но они и другое говорят. Что он – вроде серебряной бляхи на поясе со стальной застежкой. Отлетит – и не заметишь. Пояс не на нем держится.

– А на ком же? – поднял брови Соллерс.

– На Лучезарном, – прошептала Процелла.

– Так нет же его? – оторопел Соллерс.

– Его нет, но есть слуги, – пробормотал Игнис. – Балахонники белого храма не только всю Эрсет заполонили, до границ Даккиты добрались, они и в степи всех шаманов пригнули. Даже до дальней Кемы дотянуться пытаются. Там да в Офире их пока выдавили, но, если манны развернутся, никто не спасется. Свободных городов по восточному берегу моря Тамту больше нет. Даха и Дзорга присягнули песьеголовому. Дина еще держится, но только потому, что Бабу рядом. Грянет, сметет ее, и Бабу не поможет.

– Ты песьеголовым называешь властителя маннов Телоха? – удивился Соллерс. – Не проще ли сказать – даку? Или даку все-таки не люди?

– Он не даку, – снова подала голос Процелла. – Сами даку так говорят. Их у нас много. Не так, как дакитов, но много. Они говорят, что он был когда-то даку, а потом стал зверем.

– Подожди! – поднял брови Соллерс. – Ваши переселенцы из Эрсет, а не из Саквиута? Не с юга?

– Так и Телох не с юга, – пожала плечами Процелла. – Кое-кто успел с ним познакомиться еще в Эрсет. Правда, давно уже. Лет десять назад. Когда Белый храм начал уничтожать храмы Энки. Говорили, что смертоносного зверя по имени Телох достаточно увидеть один раз, чтобы потерять сон навсегда. Не даку он. Так же, как человек, ставший зверем, перестает быть человеком. А даку – это люди. Особые, но люди. Телоха Эрсет послал в южные степи. Не знаю как, но он подмял под себя кочевников.

– И им тоже правит Балзарг? – удивился Соллерс.

– Нет, – мотнула головой Процелла, наклонилась вперед и прошептала натужно, словно боялась, что услышит хоть кто-то. – Лучезарный!

– Что ты говоришь? – стиснул зубы Соллерс.

– Я знаю, что его нет, – выдохнула девчонка. – И знаю, что и не может быть. Но все, с кем я ни говорила из беженцев, все утверждают, что он есть. И бежали они именно от него. А воины, которых немало, так и отвечают, что не хотят, как их предки, сражаться на стороне Лучезарного.

– А другой-то стороны пока и нет толком, – вздохнул Игнис.

– Подожди! – хлопнул ладонью по столу Соллерс. – Как это Лучезарный? Не понимаю! Или Энки зря себя сжег на поле под Бараггалом?

– Не зря, – закрыла глаза Процелла. – Иначе бы мы все давно в кровавое месиво обратились. А еще скорее, предки наши не дали бы нам жизнь, их бы самих не было. Тень Лучезарного правит всеми. Она отдает приказания Вененуму, что правит Храмом Света, а уж он передает волю своего правителя дальше. И Телоху, и кому-то в Анкиде, кто сводит с ума Пуруса, и Балзаргу, и кому-то, кто поднимает поганые полчища в Светлой Пустоши. И однажды тень Лучезарного разыщет самого мерзкого из мерзких, и явится если не сам Лучезарный, то уж точно его лик и голос. Наследник. Губитель! Его цель – сожрать наш мир. Потому что именно Анкида, вся Ки – затычка на той бездне, куда был низвергнут Лучезарный! И если это получится, то он выберется из бездны.

– Но мы этого не увидим, – грустно улыбнулся Игнис.

– Хорошие сказки рассказывают беженцы из Эрсет своим детям и юным лаписским девочкам, – протянул Соллерс.

– Хочешь – верь, хочешь – не верь, – пожала плечами Процелла. – Дивинус просил меня заниматься беженцами. Его беспокоило, что их слишком много. У нас мудрая мать, кто бы про нее что ни думал, разве только королева Армилла могла сравниться с нею в мудрости. Она сделала так, чтобы Лапис отбирал к себе всех дакитов и даку. Ну и прочих, если сыскивались среди них желающие. И правильно, нечего мозолить глаза нездешними лицами, лучше сберегать их в горном лаписском углу. Я шесть лет, начиная с сопливого носа, провела в новых деревнях. Я по именам знаю всех старейшин, всех шаманов, всех старших родов. Я не знаю, есть ли среди них лазутчики Эрсет, но могу поручиться, что этот народ – не враг Анкиде!

– Ух ты как! – воскликнул Соллерс. – А то, что после твоего поступка тебе лучше всего убежать в самую дальнюю деревню, закрыться в чулане и не высовываться оттуда, ты понимаешь?

– Я не присягала Пурусу! – повысила голос Процелла. – Поэтому мой король – Игнис Тотум!

– Какое-то время я считал своей королевой Армиллу Валор, – пробормотал Соллерс. – Береги себя, девочка. Или найди того, кто сможет сберечь тебя. Война минует, вновь соберутся короли и заключат мир. Хотелось бы, чтобы этот мир не был миром на пепелище.

– Покажи нож, – попросил Игнис. – Адамас сказал, что нож, которым была убита Армилла, у тебя.

– Да, – кивнул Соллерс. – Я справлялся у кузнецов, кто мог выковать такое оружие. Они не могут сказать.

Воевода сдвинул с бока на живот кожаную суму, достал сверток. На стол упал тонкий стальной нож. Рукояти у него почти не было, так, короткая бобышка на три пальца с острием. Вместо гарды – два дополнительных острия, изгибающиеся в направлении самого клинка. Игнис взял его в руки, подбросил на ладони.

– Понятно, – пробормотал он, отправив нож к потолку. Нож развернулся в полете и, упав, воткнулся в стол.

– Балансировка такова, что, как ни брось, полетит в цель именно острием. И эти острия по бокам, словно оперение стрелы.

– Это оперение разорвало Армилле грудь! – стиснул зубы Соллерс и протянул руку, чтобы забрать нож.

– Подожди! – подхватила нож Процелла, засучила рукав котто, приложила к тонкой ткани камизы оружие и стала быстро обрисовывать его кусочком графита. – В Лаписе есть такие кузнецы, которые знают все…

– Доберись еще до Лаписа, – прошептал Соллерс. – И укройся там до самого конца войны. Или уж до смерти Пуруса. Хотя многим мужчинам следовало бы у тебя поучиться.

– Нам пора, – поднялся Игнис.

Дорогу на юг пара проделала без нежелательных встреч. Возможно, это было связано с тем, что Игнис сознательно сделал крюк, поднялся в предгорья Балтуту и повел Процеллу пастушьими тропами, на которых нечего было делать в это время года путникам, а может быть, и в самом деле вся Анкида замерла в ожидании давно предсказанной войны. Но у огромных ворот Бэдгалдингира, куда Игнис и Процелла добрались на второй день пути уже в сумерках, было многолюдно. Перед мытарским дозором толпились переселенцы, успевшие обжиться на равнине между Светлой Пустошью и везущие в Бэдгалдингир домашнюю снедь, чтобы на утреннем рынке раскидывать товар с первыми лучами зимнего солнца. Морозец был слабым, мытари воняли ламповым маслом и, судя по злому тону, скорбели о прошлых временах, когда со стороны западной равнины в этакую пору мог войти в город только случайный путник. За спинами мытарей перед стражниками не было почти никого. Процелла прошла первой. Мастер стражи принялся было ворчать, что в былые времена девки не бродили в одиночестве по дорогам, но сунутый в нос чекерский ярлык, которым снабдил спутницу Игнис, и лишний медяк, звякнувший в чашке, заткнули стражнику рот. Зато утомительный разговор достался Игнису, который пропустил перед собой преодолевшего мытарский пост торговца.