День позора - Уолтер Лорд

С нижних боевых постов матросы посылались наверх, чтобы заполнить убыль комендоров. Многие делали это охотно, предпочитая умереть под бомбами на верхней палубе, чем задохнуться от дыма и газов внизу. По виду других было видно, что в любом случае они предпочитают иметь между собой и бомбами несколько броневых палуб. Но все подчинялись беспрекословно. Вся сложная система дисциплины, учений, знаков различия, ритуалов, суровых учебных будней была направлена именно на это - посылать на смерть и быть готовым умереть самому. Это была самая настоящая автократия, но иначе флот был бы не в состоянии действовать в боевой обстановке.

"Невада" сумела уже далеко отойти от "линкор-ного ряда", когда на ее пути встала новая преграда. Добрая половина канала была блокирована трубопроводом, идущим с острова Форд на рефулер "Турбина", стоящий чуть ли не в середине фарватера. Каким-то шестым чувством главстаршине Сидберри удалось провести линкор между рефулером и берегом. Это было маленькое навигационное чудо - таково было мнение Огаста Пирсона - капитана рефулера. Командование всегда заставляло его при проходе линкоров частично демонтировать трубопровод, ссылаясь на недостаток пространства. Пирсон спорил, утверждая, что если захотеть, то можно пройти, не демонтируя труб. Теперь он убедился, что был прав.

Японцы, очевидно, надеялись утопить "Неваду" прямо в канале и тем самым блокировать в гавани весь флот. Наблюдателям с берега казалось, что противник может преуспеть в этом деле. На сигнальной мачте водокачки взвились флаги, приказывающие "Неваде" уйти с фарватера. Несмотря на то, что все на "Неваде" стремились вывести линкор в море, приказ есть приказ. Капитан 3-го ранга Томас остановил машины и направил корабль к мысу Госпитальный на южном берегу. Ветер и течение подхватили корму линкора и посадили ее на грунт. Старший боцман Хилл, всего полчаса назад отдавший швартовы, побежал на нос, чтобы отдать якорь. В этот момент еще одна волна самолетов зашла на корабль и три бомбы взорвались вблизи носа "Невады". Капитан 3-го ранга Томас видел с мостика, как в страшной вспышке взрыва исчез Хилл, хлопотавший у шпилей.

Было уже 9 часов утра и настал час для кораблей в сухом доке No 1, который занимали линкор "Пенсильвания" и эсминцы "Кассин" с "Даунсом", стоявшие на кильблоках борт о борт. Несколько западнее их в плавдоке ремонтировался эсминец "Шоу".

Высокие стенки дома мешали наблюдателям на палубах, ограничивая обзор. Это сразу заметил Джордж Уолтере - гражданский крановщик, чей кран ходил по рельсам, проложенным вдоль стенки дока. С почти двадцатиметровой высоты Уолтере из своей кабины видел всю базу, как на ладони. Он наблюдал, как первые японские самолеты спикировали на остров Форд. Подобно многим другим Уолтере сначала подумал, что это учения, но увидев пылающие и взрывающиеся "Каталины", понял все. Взглянув вниз на загорающих вдоль палубы матросов "Пенсильвании" и эсминцев, крановщик сообразил, что те еще ничего не знают. Он стал кричать им, но никто не обратил на него внимания. Тогда он бросил в них гаечным ключом, но это вызвало только злые крики в его адрес. Его поняли только тогда, когда все вокруг запылало от попадания бомб и торпед.

Когда японцы наконец решили заняться "Пенсильванией", Уолтере изобрел уникальный способ противовоздушной обороны. Водя свой башенный кран вдоль стоявшего в доке линкора, Уолтере надеялся прикрыть корабль, подставляя свой кран под низко летящие пикировщики и заставляя их уходить с боевого курса. Это был, пожалуй, единственный случай в истории, когда башенный кран напал на пикирующие бомбардировщики.

Поначалу вступление в бой Уолтерса на своем кране приводило в ярость зенитчиков на "Пенсильвании". Он мешал им целиться. Но затем они поняли, что движения крана по крайней мере указывают им то направление, откуда нужно ожидать появление очередного самолета противника. Это позволяло им заранее навести орудия в нужном направлении. Взрыв бомбы вывел кран из строя, не дав Уолтерсу окончательно стать героем.

Впрочем, это уже не имело реального значения: самолеты пикировали на док со всех направлений. Бомбы сыпались дождем. Командир "Пенсильвании" капитан 1-го ранга Чарльз Кук стал беспокоиться о воротах дока. Если они будут разрушены прямым попаданием, то хлынувшая в док вода бросит линкор прямо на стоящие впереди эсминцы. Чтобы принять меры на этот случай, Кук приказал частично затопить док и послал капитана 3-го ранга Джемса Крейга обтянуть швартовые концы. Крейг руководил этой работой с присущим старпому искусством, не обращая внимания на свистящие вокруг него пули. Казалось, что подобная обстановка ему даже нравится. Старпом вернулся со стенки дока на корабль в 9.06 и был тут же убит взрывом 250-килограммовой бомбы, попавшей в каземат правого борта, через который он шел.

Старшина Роберт Джонс ринулся помочь людям, пострадавшим от взрыва этой бомбы. Прошептав молитву, он накрыл одеялом одного матроса, совершенно явно выглядевшего мертвецом. Но тут матрос двумя руками стянул с себя одеяло и жалобным голосом спросил: "Я уже умер? Да?"

В разгар боя из какого-то помещения линкора доносилась музыка проигрывателя. В начале атаки кто-то поставил пластинку и забыл об этом. Теперь, когда над "Пенсильванией" буквально разверзлись небеса, над кораблем в бесконечном повторении снова и снова звучала мелодия Гленна Миллера из "Серенады Солнечной Долины".

Стоявшие впереди "Пенсильвании" эсминцы "Кассин" и "Даунс", казалось, получали все бомбы, которые не попадали в линкор. В один эсминец бомба угодила в 9.06, во второй - в 9.15. Ко времени, когда док был затоплен, на обоих кораблях разгорелся сильный пожар. Взрывы рвали и гофрировали их палубы, а в 9.37 сноп взлетевшего вверх огня, казалось, разорвал "Кассин" на части. Подкинутый на кильблоках эсминец, резко накренился на правый борт и с диким скрежетом ломающейся стали медленно повалился на "Даунс". Матрос Юджин Маккларти, опомнившись от ужаса при виде падающего на него корабля, бросился по сходне на стенку дока. В этот момент еще одна бомба взорвалась позади него, сбросив сходню на дно дока. Маккларти успел подхватить бегущего за ним товарища, но два других сорвались, исчезнув в кипящем и пылающем котле.

С "Пенсильвании" видели, как одинокий матрос на горящей со всех сторон палубе "Даунса" продолжал огонь из пулемета по самолетам противника. Никто не мог понять, как он еще может держаться в такой жаре. Наконец он упал на колени, и пламя полностью поглотило его.

Эсминцу "Шоу" в плавдоке пришлось еще хуже. В 9.12 бомба попала ему в полубак, взорвав погреба носовых орудий. Небывалый, фантастический взрыв поднялся над кораблем и над всей базой. В какой-то мере это напоминало фейерверк в честь Дня Независимости 4 июля, но было гораздо масштабнее. В небо поднялся огромный огненный шар. Пылающие и взрывающиеся обломки описывали в небе гигантские траектории, оставляя за собой следы белого дыма. Снова все отвлеклись от своих дел; не в силах оторвать глаза от этой картины. Матрос Эд Вашкевич наблюдал взрыв с причала гидросамолетов на острове Форд, почти в полумиле от плавдока. Видя взметнувшие к небу снопы взрывающегося огня, Вашкевич радовался, что находится далеко от этого страшного места. Радовался, пока не взглянул в небо, где увидел, как один из пятидюймовых снарядов эсминца "Шоу", крутясь в воздухе, несется с огромной скоростью прямо на него. Он успел нырнуть под пожарную машину, когда снаряд ударил в бетонный причал всего в паре метров от него. К счастью, снаряд не взорвался, протанцевал, отскакивая от бетона, примерно сотню метров и с лязгом врезался в стену ангара.