Консул Содружества - Александр Зорич

Промчавшись мимо закусочной, я снова погрузился в облако красно-розовой пыли. Из-за этого-то облака я не сразу понял, куда делся оранжевый мобиль.

Не мог же он уйти в подпространство, в самом деле! А что, если «мог»?

Чушь собачья!

Я резко остановился. Слева от дороги – каменистая, не облагороженная никакими агрофокусами пустошь.

Вдалеке, в бурой дымке – унылая промзона.

Справа – забор с сильно поредевшими и содержательно поскучневшими по мере удаления от города граффити.

Впереди – тоже пусто. Может, центаврианец в небо взмыл, как жаворонок?

Подозрительно озираясь, я вышел из мобиля и поднял глаза к небу.

Небо как небо. Радуга, слепящее термоядерное солнце, рядом – еще одно солнце, богоданное. Бледное, правда, и маленькое…

Вдруг на мои издерганные уши обрушилась настоящая лавина звуков. Впрочем, к мобилю это снова-таки не имело никакого отношения. Уж я-то знал это ритмичное фырканье! Взлетал не очень вместительный космический кораблик…

Я повернулся в сторону скрытого забором космопорта и… обмер. На заборе прямо перед моими глазами висела неброская, особенно на фоне ярких граффити, синим по белому, табличка.

«Вход-32». Рядом – тускло переливающийся значок в виде парящей в пространстве розы: «эстетическая голограмма».

Это значит, что из эстетических соображений (хотя при чем тут эстетика – ведь пустырь же?!) вход замаскирован под стандартный участок забора. Кому надо – те знают, где вход. А кому не надо – тот и не узнает…

Не требовалось быть Эйнштейном, чтобы определить: именно туда, в этот лаз, и зарулил Йом Хоми, пока я предавался пустым мечтам о спасительном полицейском кордоне.

Я пытался повторить подвиг центаврианца и заехать в космопорт по-человечески, но потерпел поражение.

Замок «Входа-32» требовал какую-то загадочную «дипломатическую карту». Неужели эта центаврианская сволочь еще и дипломат, ко всем своим достоинствам?

Ну да. Странные номера на оранжевом мобиле – дипломатические. Я мог бы и быстрее догадаться…

Может, попросту перелезть через забор?

Однако внимательный осмотр препятствия говорил о том, что это не лучшая идея. Густая сеть биошокеров наверху не оставляла надежды, что мне удастся спуститься с той стороны целым и невредимым.

«Ну кому нужна такая жестокая защита? Подумаешь, какой-то драный коммерческий космопорт! Какие там могут быть секреты?» – проворчал я себе под нос.

Правда, справедливости ради нужно сказать, что, судя по обилию граффити, по вечерам возле этого забора наверняка полно подвыпивших и обкуренных подростков. И посредством биошокеров муниципалитет Анагравы спасал не столько призрачные секреты космопорта, сколько жизни своих не вполне половозрелых жителей.

Что же делать?

Толковая мысль пришла в мою голову, как обычно, неожиданно.

«Если я не могу перелезть через забор, значит, нужно через него перелететь!»

Спустя минуту мой мобиль уже мчал к закусочной.

Словно заправский рейнджер из антитеррористической группы, я пулей выскочил из кабины мобиля, вставшего аккурат рядом с новехоньким кэбом.

Облюбованный мною аппарат не был беспризорным. Более того, водитель сидел на положенном ему месте и уплетал горячую лапшу с креветками из ведерка с эмблемой системы закусочных «Ням-ням».

– Извини, дружище, но мне очень нужен твой кэб, – буркнул я, словно коршун хватая несчастного за шиворот и не очень-то деликатно выволакивая его из кабины.

Не успел водитель окончить свою тираду, смысл которой в целом сводился к описанию моей родословной, а я уже уселся на его загаженное лапшой и креветками сиденье и что было дури дернул на себя манипулятор.

Завывая холодными двигателями, кэб неохотно пополз вверх.

Для кэба преодолеть забор космопорта было делом плевым. Разве что штраф за такие развлечения был равен тысяче восьмистам талерам.

Впрочем, до денег ли мне было в тот день?

Даже самый тихоходный кэб быстрее любого, даже самого быстроходного мобиля. Вот почему на месте шпионов я пользовался бы только кэбами.

Впрочем, шпионов я тоже понимаю. Конспирация, легче затеряться среди таких же мобилей простых трудяг и тому подобное.

Но в этот раз конспирация сыграла с центаврианцем Йомом Хоми злую шутку.

Я не только быстро обнаружил его, но и быстро догнал.

Йом Хоми мчался в направлении двадцать четвертой, приватной взлетно-посадочной зоны по служебной, транспортной полосе, исполинской змеею вихляющей между стоящими под погрузкой и недавно севшими транспортами.

Даже в кабине кэба было слышно, как разоряются диспетчеры двадцать второй и двадцать третьей зон – тех самых, по которым он проезжал. Да они вопили как резаные! Вся их работа шла коту под хвост – вместо царства порядка космопорт превращался в вертеп хаоса!

Диспетчеры диспетчерами, а ни одного полицейского я все еще не приметил, хотя и выворачивал шею во все окна.

«Они как сговорились! У нас за такие дела уже оставили бы без зарплаты всю роту!» – подумал я.

Не то чтобы я был таким уж асом в пилотировании кэбов, но зависнуть над оранжевым мобилем центаврианца на высоте тридцать метров и держать приблизительно ту же скорость, что и он, мне умения хватило.

Впрочем, не успел я подивиться своей ловкости, как брюхо кэба с характерным металлическим звуком чиркнуло о пролет невесть откуда выехавшего погрузочного крана. Фонтаном полетели искры, я порядочно струхнул и поначалу даже потерял управление.

Но – обошлось. На самом деле, пройди мой кэб на три миллиметра ниже, это столкновение стало бы для меня фатальным. И тогда здравствуй, молодчага Зигфрид! Привет, Тони Сицилия! Как у вас тут, в раю? Свеж ли нектар, не забродила ли амброзия?

Теперь уже было совершенно ясно, что Йом Хоми правит к небольшой центаврианской яхте, стоявшей на приватной взлетной площадке двадцать четвертого уровня в полной взлетной готовности. Мы были так близко, что я даже смог прочитать название: «Скорта».

Мне показалось, что надо нагло приземлиться прямо перед Йомом Хоми и остановить его машину парой очередей из пистолета-пулемета. Повязать мерзавца и дотащить до тыквообразного здания космопорта – того самого, что сияет колдовским светом в половине рекламных роликов, превозносящих каникулы на Марсе.

И наконец-то сдать негодяя властям. Там-то уж наверняка должна быть полиция! Ну хотя бы таможенники!

Однако моему плану не суждено было осуществиться. Поскольку с борта такой смирной с виду «Скорты» по моему кэбу открыли огонь!

Собственно, я понял, что в меня стреляют, только когда первые пули прошили ветровое стекло кэба и просвистели над моей садовой головой. И ежу было ясно: срочно нужно взять повыше.

Я и взял. Но на излете моего виража треск автоматных очередей сменился плотоядным ревом… ревом «Сьюздали»!

«Но откуда? Откуда-а-а-а-а???»

Не успел я выровняться, как в дисплее заднего обзора показались веселые картинки. В меня попали. И теперь узкий задок моего кэба пушился дымом с огненной жилкой.

К счастью, попали не из «Сьюздали». А из ее брата меньшого по имени «Китеж». Да и попадание было, похоже, касательным. Меня всего-то зацепило. Но ведь и кэб – не танк, это любой Спайк Дулли вам подтвердит!

Господи, если бы я догадывался, что мое увольнение на Марс, которое началось так шикарно, окончится воздушным боем, ноги моей не то что в Анаграве, но и вообще в этой долбаной Солнечной системе не было бы еще лет десять!

«Садиться любой ценой!» – стучало у меня в мозгу.

Я всем корпусом навалился на манипулятор. Кэб камнем ухнул вниз…

Я знал – когда огонь доберется до гравидвигателей, которые расположены под брюхом, произойдет неизбежный взрыв, после которого от рядового Сержа ван Гримма останутся одни лишь не очень приятные воспоминания.

По моим расчетам, до взрыва было не более двадцати секунд.

Пятнадцать секунд… Мой подбитый кэб падает в двухстах метрах от «Скорты».

Десять секунд… Поскребывая брюхом о шероховатый базальт взлетно-посадочного поля, аппарат с горем пополам останавливается, влипнув вмиг смявшейся мордой в заграждение, отделяющее зону двадцать четыре от зоны двадцать пять.

Шесть секунд… Я хватаю в зубы пистолет-пулемет, открываю дверь кабины и, мобилизовав всю волю к жизни, набираю полные легкие мерзкого химического дыма и совершаю последний рывок…

Три секунды… Мою ногу пронзает дикая, обжигающая боль.

Уже потом, после, мне скажут, что в этот момент в мою правую ногу впились одновременно четыре «кусачих», хорошо хоть не разрывных, пули…

Со «Скорты» продолжают стрелять. Я думаю, если бы не дым от сжираемого пламенем кэба, одной простреленной ногой я бы не отделался…

Одна секунда… Завывая от боли, я откатываюсь в сторону и, втиснув закопченное лицо в базальт, закрываю голову руками.

Да, мой кэб все-таки взорвался. Правда, не через секунду, как я рассчитывал. А немного позже. Что, впрочем, не так уж принципиально.