Вселенная на пятерых (СИ) - Скибинских Екатерина Владимировна

Я, не зная, как реагировать на это заявление, лишь просто кивнула и поспешила перевести свое внимание на еду. Несмотря на желание завалиться спать, есть хотелось до ужаса. Рейн, будто прочитав мои мысли, подвинул столик с ужином ближе ко мне и положил в мою тарелку кусочки посочнее и вкуснее. Подмигнув, вручил вилку, вызвав ответную улыбку.

Некоторое время мы с ним ели молча. Не знаю, о чем он думал, глядя перед собой, но я неторопливо рассматривала его, уже не просто как одного из членов команды или союзника, а оценивала именно как мужчину.

Хмыкнула, поймав себя на мысли, что обычно все происходит наоборот: сначала оценивают, а после уже переходят к сексу. Но стоило признать: если бы мы встретились при иных обстоятельствах, в особенности в мирной обстановке на моей родной планете — мне бы хотелось познакомиться с ним поближе. Интересно, дело в самом Рейне или же это свидетельствует о том, что у нас с Астрид совпадают вкусы? От этой мысли я невольно фыркнула, едва не поперхнувшись.

— Что? — отреагировал Рейн.

— Да вот думаю, Астрид питала к тебе особые чувства. Но вряд ли ты ее таскал на руках и будил, чтобы покормить, поухаживать… — протянула я задумчиво.

— Почему же? По приказу все мы что только ни делали, обеспечивая ей комфорт, — пожал плечами он, с интересом наблюдая за мной.

— Да, но это не то. Может, ей хотелось именно такого отношения, но она сама не понимала, не могла выразить, отчего злилась еще больше, — продолжила я, неопределенно подвигав вилкой в воздухе, подбирая слова.

Снова вспомнился сон, где она находилась в какой-то лаборатории. А еще та девочка с медвежонком не давала покоя. Почему-то чем больше я думала о ней, тем больше мне казалось, что это не Астрид. Но… кто тогда?

— Еще скажи, что она нуждалась в человеческом тепле и любви, — фыркнул Рейн, продолжая спокойно есть. — Астрид — свихнувшаяся жестокая садистка. Поверь, она знала наверняка, чего хочет, и всегда добивалась своих целей, не считаясь с жертвами. Всех вокруг она делила на три категории: те, кто ей выгодны, те, с кем ей хочется развлечься, и те, кого она жаждет видеть мертвыми. Впрочем, последняя категория в основном пустовала, Астрид не из тех, кто вынашивает планы мести годами. Те, кто ей мешают или ее задели, обычно долго не живут.

— Может, и так, — не стала спорить я.

Мне хотелось поделиться с Рейном и прочими своими рассуждениями о ней, может, поведать о каком-то из снов, лабораториях… Но тогда придется рассказать и о том, что я могу слышать ее, а с некоторых пор и видеть. Пусть мы союзники, пусть между нами возникла физическая, да и не только, близость… Но не настолько, чтобы я могла всецело довериться этому мужчине, о котором сама почти ничего не знала. По крайней мере, не прямо сейчас.

Глава 42

— Майло всегда таким был? — спросила я какое-то время спустя, когда мы уже просто расслабленно лежали на кровати. Я была уверена, что после сытного ужина вырублюсь моментально, но сон не шел. Да и Рейн засыпать не собирался, с коммуникатора шаря по просторам галанета.

— Каким «таким»? — переспросил Рейн, озадаченно уставившись на меня, между его бровей пролегла мимическая морщинка.

— Ну, не знаю, зависимым от секса. Я читала досье, знаю, что он долгие годы жил в борделе. Но до того? Нельзя ведь сказать, что это особенность его расы. Он человек, разве нет?

Вообще, в моей голове роилось множество мыслей, но на поверхность почему-то то и дело всплывал генетически измененный рыжик.

— Генетически измененный человек. Имеешь в виду, родился ли он таким, или его уже изменили под нужды гарема? — наконец-то понял, о чем я, Рейн.

— Да.

Рейн задумался, потерев переносицу указательным пальцем. После чего озадаченно хмыкнул.

— Знаешь, сложно сказать. Конкретно у Майло напрямую я не спрашивал, мы все предпочитаем не говорить о своем прошлом. Так что известны лишь общие факты. Эти разработки противозаконны, но то и дело в том или ином борделе всплывают упоминания о подобном генетическом изменении. А уж делал ли сам бордель где-то заказ на такого «работника», или же жертве эксперимента больше некуда податься — так сразу и не скажешь. У таких личностей примерно одинаковые реакции и потребности, что позволяет предположить, что за внедрением стоит один и тот же человек или корпорация. Сами жертвы экспериментов ничего толком рассказать не могут, потому что все изменения происходят в очень раннем возрасте. Подозреваю, едва ли не в младенчестве. У таких детей поначалу из особенностей только повышенная регенерация и впечатлительность. А уже во время полового созревания просыпаются и иные функции организма.

— То есть они не рождаются от себе подобных? Имею в виду, может, у Майло была мать с такими изменениями, что передалось и ему?

— Нет. Слишком большая нагрузка на организм, которая пусть и дарит долголетие и молодость, но делает объекты экспериментов абсолютно стерильными. В общем-то, все генетические эксперименты влекут за собой подобные последствия, — поморщился Рейн.

Я украдкой вздохнула, испытывая одновременно и жалость к таким, как Майло, и презрение к тем, кто считал себя вправе так издеваться над людьми. Еще и детьми. Что за дурацкий мир? Почему люди, развивая свою цивилизацию и делая все новые и новые открытия, по итогу забывают главное: каково это — быть людьми? Рабство, пиратство, генетические эксперименты… Ради чего это все?!

— И над Астрид ставили эксперименты. Она тоже стерильна, — зачем-то сообщила я Рейну то, что наверняка он и так знал. Мужчина одарил меня сочувственным взглядом и, осторожно взяв мою ладонь, поцеловал кончики пальцев.

— Мне жаль, — тихо сказал он, глядя мне в глаза.

— Не стоит. Как бы там ни было, это мой шанс на жизнь, — криво усмехнулась я, чувствуя себя неуютно и мысленно ругая, что завела эту тему. — Но сам понимаешь, в ней нет места для детей. Я могу лишь мечтать, что однажды оставлю это все в далеком прошлом, а сама буду жить на отдаленной планете как обычный человек. Только пока это просто образ, который помогает со всем справляться, моя эфемерная цель, думая о которой легче все переносить.

— Хотела бы однажды проснуться в своей постели на своей родной планете и осознать, что космолеты, наемники, фурии и Астрид — это лишь дурацкий сон, о котором к обеду уже не вспомнишь? — спросил Рейн, не торопясь отпускать мою руку и ласково поглаживая подушечкой большого пальца тыльную сторону ладони.

— Глупости спрашиваешь. Конечно же, хотела бы! — фыркнула я и рассмеялась. Покачала головой, продолжая улыбаться. — Хотя, знаешь, официанткой бы уже не работала. Может, даже не стала бы больше оставаться в своем маленьком городке, решив, что это мой шанс изменить свою жизнь к лучшему, хотя бы попытаться… — Я мечтательно сощурилась, представляя, как бы это могло быть. Теперь это все виделось довольно смутно, но от этих мыслей веяло теплом и уютом с ноткой ностальгии и светлой грусти. Но конкретно сейчас грустить не хотелось. Да и что это даст? Я приняла свою новую жизнь и продолжаю бороться за нее. Потянувшись к Рейну, взъерошила его волосы, забавляясь, как он смешно морщит нос на такое мое дурачество. — Ну а ты?

— Что я? — Он непонимающе приподнял бровь, невольно улыбаясь.

— Хотел бы проснуться и осознать, что ты по-прежнему уважаемый врач на военном крейсере? Или даже раньше, студент медицинской академии и в военную сферу не пойдешь, вместо этого выберешь тепленькое местечко в частной клинике на какой-нибудь из перспективных планет? — проницательно сощурилась я, отслеживая его реакцию.

Внутренне я была готова к тому, что он замкнется в себе, став сразу угрюмым и нелюдимым, или, наоборот, поддержит игру, скажет, что да, так было бы совсем здорово. Но Рейн и тут меня удивил.

Печально улыбнувшись, он спокойно встретил мой взгляд. И ответил, глядя мне прямо в глаза.

— Я ни о чем не жалею. Все случилось ровно так, как и должно было.

— Да чтоб тебя! Не верю я, что ты кровожадный маньяк, получающий удовольствие от убийства невинных людей! — не выдержала я, резко сев на кровати и уставившись на него с праведным негодованием.