Майдан. Нерассказанная история - Соня Кошкина

24 января Виктор Янукович встречался с представителями церквей. На встрече он пообещал уволить всех причастных к событиям ночи с 29 на 30 ноября — дошло-таки через два месяца. В тот же день Андрей Клюев был назначен главой Администрации Президента. «Оргвыводы» Виктор Федорович понимал своеобразно.

А на Грушевского продолжались бои. Горели шины. К Киеву подъезжали автобусы «Беркута» из Донецка и Запорожья. Львовские силовики ехать в столицу отказывались — писали рапорты об увольнении. Активистов массово задерживали и отправляли за решетку. Суды превратились в конвейер. Так, один из киевских районных судов, Оболонский, начал слушать дела активистов в пятницу, 24 января, в обед, а закончил под утро в субботу, 25-го. В два часа ночи был вынесен приговор 72-летнему пенсионеру Николаю Пасечнику. Активист обвинялся в… избиении «Беркута». Деду «дали» два месяца под стражей.

25 января в ходе очередных переговоров Виктор Янукович предложил Арсению Яценюку возглавить правительство, а представителям оппозиции войти в его состав. Кроме того, Янукович согласился на внесение изменений в Конституцию — превращение Украины из президентско-парламентской в парламентско-президентскую республику. Плюс оппозиция и власть договорились о формате «компромисса»: власть отпускает всех задержанных заложников, а оппозиция обеспечивает освобождение захваченных админзданий.

Обе стороны полагали, что выторговали для себя крайне выгодные условия. Так, Янукович был совершенно уверен, что стать «марионеточным» премьером Яценюк не захочет, зато его, Виктора Федоровича, ни Запад, ни либеральные граждане не смогут упрекнуть в том, что он не считается с оппозицией. Он ведь предложил, а кто им, оппозиционерам, виноват, что они отказываются?

Надо сказать, в оппозиции были сторонники — и немало — премьерства Яценюка. Кто из трусости («если не согласимся — завтра нас всех убьют»), кто из жадности (не будем показывать пальцем), но, слава Богу, самому Арсению Петровичу хватило ума от «предложения» отмежеваться.

Что до «компромисса», тут тоже все было предельно просто. Власть захватывала заложников именно для того, чтобы ими потом «торговать». Вместе с тем события в регионах Банковую действительно волновали. Освобождение всех обладминистраций, а также ключевых зданий в центре столицы было для них принципиальным.

Перед Майданом оппозиционеры отчитались на мажорных нотах, но их снова освистали. Нет, это было не освистывание — настоящая обструкция! «Поймите, наши побратимы сидят в тюрьмах! Мы обязаны их вызволить!» — эмоционально доказывал Тягнибок в толпе уже на Грушевского. «Если сделаем хоть шаг назад — конец всем. И нам и побратимам», — отвечали люди, обзывая лидера «Свободы» нехорошими словами.

В обед 25 января демонстранты с Грушевского заметили странные маневры силовиков возле Украинского дома.

«С первого дня протестов в Украинском доме сидели менты, — говорит Андрей Шевченко. — Мы, оппозиционеры, об этом знали. Но они себя никак не проявляли, активных шагов не предпринимали, поэтому мы делали вид, что не замечаем их. Грубо говоря: они не трогали нас, мы — их. Ротация происходила в темное время суток — чтобы не привлекать внимания. А тут представьте: разгар событий на Грушевского, уже есть убитые, и вдруг посреди бела дня в Украинский дом заходят силовики. По сути, это был тыл Майдана. Понятно, что подобное спровоцировало людей. Думаю, расчет был на то, что митингующие возьмут здание приступом и ментов просто перебьют. Во-первых, это «картинка», а во-вторых — повод для силовых действий против Майдана. Мое мнение: это была спланированная провокация со стороны власти».

Правоту Шевченко подтверждает то, что впервые силовики были зафиксированы в Украинском доме еще 22 января. Среда бела дня начались все те же непонятные маневры. Но 22-го люди не «клюнули», а 25-го наживка «сработала». Это ясно указывает на то, что заброшена она была не случайно. Попытку штурма здания майдановцы предприняли ближе к вечеру. В Украинском доме забаррикадировались силовики, и протестующие решили во что бы то ни стало их оттуда «выкурить». Андрей Шевченко продолжает рассказ:

«То, что я увидел на подступах, меня ужаснуло. Люди были чрезвычайно сильно заведены. Пробрался к входу, встретил там Парубия, который с трудом удерживал ситуацию. Я взял мегафон, обратился к людям, призывая успокоиться, но меня почти не слушали. Было понятно: штурм — вопрос времени. Я связался с коллегами; на место прибыли Тарас Кутовой и Виталик Кличко. Из активистов был Алексей Мочанов, и его заслуга в том, что в тот вечер все закончилось мирно, очень велика. Леша был главным переговорщиком. Он постоянно курсировал между нами и милиционерами, которые там забаррикадировались. Важно отметить, что большинство из них были «кабинетными» операми, какими-то штатными сотрудниками Шевченковского РОВД. Бойцы среди них, наверное, тоже были, но в меньшинстве.

И вот после очередного раунда переговоров Леша говорит: «Настрой у ментов решительный. Их начальник сказал, что, если начнется штурм, они будут прорываться наружу, что у них при себе девять-десять светошумовых гранат, и он, начальник, конечно, понимает, что всех своих людей не выведет. Но сколько выведет, столько выведет, а гранаты обеспечат коридор.

Девяти-десяти гранат было явно недостаточно для того, чтобы рассеять трехтысячную толпу, которая там собралась.

Плюс те, кто стоял на Майдане и мог быстро присоединиться. И вот я, Мочанов, Кличко и Кутовой снова идем на переговоры. У входа дежурят силовики — первая шеренга. Они размыкают щиты, пропуская нас в середину. Тут же у нас за спинами эти щиты смыкаются. Проходим в центральный холл Украинского дома — в ту его часть, что в углублении. Обернувшись назад, я вижу такую апокалиптическую картину: внутри все полностью разгромлено, пол усыпан битым стеклом, камнями, каким-то мусором, все это залито водой из пожарных гидрантов, а сквозь оконные проемы видны наши майдановцы, — уже были первые смерти, и люди очень злы, многие ослеплены жаждой мести и еле сдерживаются. С минуты на минуту они могут сорваться и ринуться внутрь. И ты понимаешь, что это чревато кровавым побоищем, когда уже никто не будет разбирать, где свой, а где чужой.

Мы потихоньку продвигаемся внутрь здания. Идем почти наощупь: Украинский дом полностью обесточен, главный источник света — разбитые окна фасада. В глубине забаррикадировались менты с этими своими гранатами. Причем — повторю еще раз — большинство из них не являлись «боевым звеном» — обычные «кабинетные». У них даже не было боевого оружия — во всяком случае, я его не видел».

На Арсена Авакова внутренность Украинского дома тоже произвела сильное впечатление:

«Не стойте на открытом месте, за колонну зайдите — простреливается», — говорит мне один сотник. Не по себе, конечно, становится, когда такое слышишь. И вот передо мной открывается картина: с одной стороны — паренек из Внутренних войск, молоденький совсем, с брандспойтом в руках. Напротив несколько майдановцев с «коктейлями Молотова». И все понимают: одно неверное движение, одна искра, и брошенный в закрытом помещении «коктейль Молотова» просто разнесет все вокруг вдребезги. Трупы будут точно — никто не скроется, все будет охвачено пламенем».

И вновь прямая речь Авдрея Шевченко:

«Люди на улице постоянно кричали: мы даем вам еще десять минут, еще пять, и мы начнем штурм. В тот момент в их глазах мы, народные депутаты, которые вели переговоры с милицией, выглядели не меньшими негодяями и предателями, чем сама милиция.

Переговоры мы вели о том, как обеспечить милиции безопасный отход и избежать бойни. Майдановцы настаивали на том, что если и выпускать их, то только без щитов. Но силовики категорически отказались, сказав, что щиты не бросят. Попрепирались с ними немного, но было ясно, что это безрезультатно. В итоге решили, что откроем боковой вход и сделаем там коридор в сторону Владимирской горки. И мы, депутаты, побежали на улицу — разбирать забаррикадированную боковую дверь. Майдановцы завалили ее всяким хламом, арматурой, «чтоб ментам не вырваться». Мочанов остался внутри — почти заложником. Парубия к тому времени уже не было — он получил ранения в обе ноги.

Мы в горячке разбирали завал, и наконец все было готово. Виталий Кличко звонит милиционерам: «Вы готовы выходить?» — «Готовы». — «Давайте». Дергают за ручку — ничего. Оказалось, мы не те двери освободили. Тьфу ты! Побежали к соседней двери, начали расчищать ее. Для этого опять понадобилось время, а толпа все напирала».

Каким-то чудом конфликт в Украинском доме разрешился благополучно. В четыре утра две сотни милиционеров покинули его стены, и здание заняли майдановцы.