Астронавты в лохмотьях - Боб Шоу

Посреди трапезы с востока накатила малая ночь. Друг за другом пробежали все цвета радуги, а за ними наступила полная темнота, и когда глаза привыкли, небеса вокруг ожили и засверкали.

В необычных условиях пышно расцвел дух товарищества. Летчики интуитивно поняли, что отныне они друзья на всю жизнь, и сейчас каждый анекдот был интересным, любая похвальба – правдоподобной, любая шутка – остроумной. И даже когда они наконец наговорились и замолчали, дух дружбы витал над ними, и они понимали друг друга без слов.

Толлер из-за своего положения командира держался несколько обособленно, но и он был сердечен. Сидя так, что край борта находился на уровне глаз, он видел лишь таинственное свечение развернутых вееров комет, а еще звезды, звезды и звезды. Единственным звуком было поскрипывание веревок, а единственным движением – метеоры, чертившие на черной доске ночи свои быстро тающие письмена.

Толлер с легкостью представил себе, что плывет к путеводной звезде в глубины вселенной, и внезапно затосковал по женщине, по женскому теплу, которое придало бы особый смысл путешествию. Хорошо бы в этот момент рядом оказалась Фера. Впрочем, она вряд ли поняла бы его. Сюда бы такую женщину, которая почувствует и углубит мистический настрой. Кого-нибудь вроде…

В воображении Толлер протянул руку к желанной и на секунду с потрясающей реальностью ощутил прикосновение к худенькому телу Джесаллы Маракайн. Смущенный и взволнованный, он вскочил, и гондола качнулась. Еле видный Завотл спросил из темноты:

– Что случилось, капитан?

– Ничего. Просто свело ногу. Садись теперь ты к горелке. Держи четыре на двадцать.

Толлер подошел к борту и облокотился о перила.

«Что это со мной? – думал он. – Лейн сказал, что я играю роль, но как он узнал? Новый, хладнокровный и невозмутимый Толлер Маракайн, который слишком много испытал на своем веку… который свысока смотрит на принцев… которого не страшит пропасть между планетами… и который только оттого, что жена брата однажды коснулась его руки, мечтает о ней, как подросток! Выходит, проницательный Лейн разглядел, что я предал его? Потому и накинулся на меня?»

Внизу под кораблем лежала кромешная тьма, как будто все человечество уже покинуло Мир, но пока Толлер вглядывался во тьму, на западе у горизонта появились полосы красного, зеленого и фиолетового огня. Сияя все ослепительнее, они расширились, и вдруг со скоростью, от которой замирало сердце, всю планету пересекла полоса чистого света, осветив океаны и сушу до мельчайших деталей. Когда терминатор домчался до корабля и, окунув его в резкий солнечный свет, устремился на восток, Толлер чуть не отшатнулся в ожидании удара. Столб тени Верхнего Мира завершил ежедневный проход по Колкоррону, и Толлер очнулся от своих грез.

«Не беспокойся, дорогой брат, – подумал он. – Я даже в мыслях ни за что не предам тебя. Никогда!»

Возле горелки встал Илвен Завотл и посмотрел на северо-запад.

– Что скажете о нашей птерте, капитан? Она распухла или приблизилась? Или и то, и другое?

– Может, немного приблизилась, – ответил Толлер, радуясь, что есть повод переключиться на внешний объект. Он сфокусировал бинокль на птерте. – Ты чувствуешь, что корабль приплясывает? Наверно, после малой ночи перемешиваются теплые и холодные потоки. Может, от этого птерта и подплыла поближе.

– Она держится на одном уровне с нами, хотя мы изменили скорость подъема.

– Да. Мне кажется, мы нужны ей.

– Я знаю, что нужно мне! – объявил Фленн. Он проскользнул мимо Толлера к туалету. – Я намерен стать первым испытателем сверхканализации. Надеюсь, все приземлится на старика Пьюхилтера.

Пьюхилтером звали начальника, которого летные техники ЭЭНК не любили за мелочное тиранство. Рилломайнер одобрительно хмыкнул.

– В кои-то веки у него будет реальный повод поворчать.

– А вот когда пойдешь ты, им придется эвакуировать весь Ро-Атабри.

– Смотри не провались в дыру, – предупредил Рилломайнер, уклоняясь от обсуждения особенностей его диеты. – Она не рассчитана на лилипутов.

Толлер ничего не сказал по поводу их пикировки. Он знал, что они испытывают его, хотят проверить, какой стиль командования он изберет. Если придерживаться полетных инструкций, следовало ликвидировать малейшее подтрунивание в команде, не говоря уж о грубости, но Толлер заботился лишь о добросовестной работе, стойкости и преданности экипажа. Часа через два корабль окажется на высоте, которой достигал только полумифический Юсейдер пять веков назад, и вступит в неизведанную область. Толлер понимал, что группе отважных путешественников понадобится вся взаимопомощь, какую только люди могут оказать друг другу. И потом, с тех пор как все узнали об утилитарной конструкции небесного корабля, на эту же тему и среди офицеров давно уже ходило множество непристойных шуток. Он и сам посмеивался над тем, как часто наземный персонал напоминал, чтобы они не пользовались туалетом, пока преобладающие западные ветры не отнесут корабль подальше от базы…

Птерта лопнула неожиданно. Только что Толлер смотрел на разбухший шар, и вот он уже внезапно исчез, и даже пятен пыли, по которым можно определить место, где летела птерта, не было видно, так как отсутствовал контрастный фон. Хотя Толлер знал, что смог бы отразить угрозу, он удовлетворенно кивнул. В первую ночь на небесах и так предстоял весьма неспокойный сон, а надо было еще думать о воздушных потоках, которые могли занести опасного врага в пределы зоны поражения.

– Отметь, что птерта без видимых причин лопнула, – продиктовал он Завотлу и, развеселившись, добавил: – Запиши, что это случилось примерно через четыре часа после подъема, как раз, когда Фленн воспользовался туалетом… хотя, возможно, эти события и не связаны между собой.

Толлер проснулся вскоре после рассвета от оживленного спора в центре гондолы. Он встал на колени на мешках с песком и потер руки, не понимая, холодно ли вообще, или он мерзнет со сна. Пульсирующий рев горелки так досаждал, что ему удалось только чуть подремать, и теперь он чувствовал, что почти не отдохнул, как будто всю ночь дежурил[1].

Он прополз на четвереньках к проему пассажирского отсека и оглядел свой экипаж.

– Вы только посмотрите, капитан, – поднимая свою вытянутую голову, воскликнул Завотл, – измеритель высоты действительно работает!

Толлер спустил ноги на узкий участок пола и пробрался к месту пилота, где возле Завотла стояли Фленн и Рилломайнер. Там находился миниатюрный столик с измерителем высоты. Прибор представлял собой вертикальную шкалу, к верхней части которой на тонкой, как волос, пружинке из стружки бракки подвесили грузик. Прошлым утром в начале полета грузик находился напротив нижнего деления шкалы, а теперь поднялся на несколько делений. Толлер внимательно осмотрел прибор.

– Никто с ним не забавлялся?

– К нему никто не прикасался, – заверил Завотл. – Выходит, все, что нам говорили, правда. Все становится легче с подъемом! Мы становимся легче!

– Как и ожидалось, – сказал Толлер. Он не хотел признаваться, что в глубине души не верил этой теории даже после подробных объяснений Лейна, который устраивал брату частные консультации.

– Да ведь тогда дня через три-четыре мы вообще ничего не будем весить и сможем плавать по воздуху как… как… птерта! Капитан, все правда!

– Какую высоту он показывает?

– Триста пятьдесят миль, и это вполне соответствует нашим расчетам.

– Я не чувствую никаких изменений, – сказал Рилломайнер. – По-моему, просто пружинка подтянулась.

Фленн кивнул.

– Я тоже[2].

Толлер пожалел, что некогда приводить в порядок свои мысли. Он подошел к борту, и при виде Мира у него закружилась голова. Такой планету еще никто не видел – огромная, круглая, выпуклая, наполовину темная, наполовину покрытая искрящимся голубым океаном и окрашенными в нежные тона континентами и островами.

«Если бы вы поднимались из центра Хамтефа, вы летели бы в открытый космос, и все было бы по-другому, – повторял голос Лейна у Толлера в голове. – Но при путешествии между двумя планетами вы вскоре достигнете средней зоны – вообще-то она немного ближе к Верхнему Миру, чем к Миру, – и там гравитационные притяжения двух планет взаимно уничтожаются. В нормальных условиях гондола тяжелее баллона, и корабль обладает устойчивостью маятника. Но когда ни баллон, ни гондола не имеют веса, корабль станет неустойчивым, и, чтобы управлять его положением, вам надо будет запустить боковые реактивные двигатели».

Толлер понял, что мысленно Лейн уже совершил этот полет, и все, что он предсказал, случится. Правда, они вступали в неизведанную область, но интеллект Лейна Маракайна и ему подобных уже определил дорогу, и им следовало доверять…

– Будь внимателен, а то собьешься с ритма горелки, – бросил Толлер Завотлу. – И не забывай четыре раза в день проверять показания измерителя высоты по видимому диаметру Мира.