Цена мести (СИ) - Кир Анна

Глава 18.2 Ника

Взгляд отводит, чтобы не выдать смятения, судорожно ищет опору под ногами.

– Ты обещал, – тихо говорит, поднимая глаза, смотрит в его зелень с вызовом.

Он хмурится, склоняет голову вправо, вздёргивает бровь. Дует прохладный осенний ветер, ероша её светлые волосы, они блестят в закатных солнечных лучах.

– Обещал?

– Что тот раз окажется последним, что больше не поднимешь тему, – повторяет его же клятву, следя за реакцией. Её не покидает ощущение, что шагает по тонкому льду, вот-вот может оступиться, он пойдёт трещинами и лопнет под ботинками, а она погрузится в воду, пойдёт якорем ко дну, захлебнётся.

Мужские губы трогает натянутая улыбка, она ему к лицу, по крайней мере, не выглядит фальшивой.

– Выходит, я солгал, – хмыкает он, теряя угрожающий вид, опускается обратно на сидение.

Это не секрет. Она удивилась бы, сдержи он обещание. В нём столько обманчивого сладкого дурмана, что впору надеть защитную маску, чтобы не задохнуться им ненароком, находясь поблизости.

– Тогда где истина? Сам заявлял: мне нужен хороший парень. Ты – хороший? – фыркает она, вздёргивая бровь. – Сомневаюсь. Лжецы относятся к другой категории.

Он подливает себе вина, цепляет прибором веточку руколы.

– Где-то посередине. Я лучше брата, ты в этом убедилась, – скорее, убедилась в обратном. Ника ухмыляется, едва не выдавая себя с потрохами, спешит сменить выражение на нейтральное. – Ложь бывает и во благо.

У неё формируется идея, отдающая безумством, присущим кому-угодно, но не ей. Она никогда не была ни смелой, ни сумасшедшей, ни коварной. Но, кажется, всему в этом мире свойственны перемены, даже тем, кому они неприятны.

Заправляет локон за ухо, теребит кончик прядки, губу облизывает, вспоминая, как вела себя Ксюша, когда пересекалась с Деном. Если хоть в чувствах Макс не соврал, у неё может получиться. Влюблённые люди глупы, ослеплены трепетом, восторгом, когда объект любви находится рядом.

– Что с нами случилось? – спрашивает, поднимая взгляд, смотря открыто и пронзительно, давя в себе страх, загоняя его в самую глубину сознания. – Почему Ден так поступил? Почему я встретила не тебя в начале? – сглатывает, надеясь, что волнение он спишет на другие эмоции, не увидит то, что она пытается скрыть. – Если бы это был ты, всё было бы иначе, мне не пришлось бы пережить такое…

Он её изучает, глядит, точно привороженный. Передумав есть, сбрасывает зелень обратно в тарелку.

– С нами пока всё в порядке, – отвечает, прочистив горло. – Пока у меня есть силы ждать. Но я не отличаюсь терпением. Семейная черта, – усмехается невесело, давая понять: ему самому подобное не по душе. Будто не способен от этого избавиться. И снова врёт. Звучит настолько неубедительно, что впору рассмеяться.

– Вдруг он вернётся? За мной. Я же его предала, – обнимает себя руками, словно ей холодно, словно невидимая броня способна её защитить. Закрывает веки, заставляет себя поёжиться, как нельзя кстати приходится холодный воздух, стоит сосредоточиться на нём, как по коже ползут мурашки, а мелкие волоски стают дыбом.

Он перегибается через стол, оглаживает её по предплечью в попытке успокоить. Получается обратный эффект, её воротит от его касаний, хочется убраться прочь тут же, но она терпит, сцепив зубы. Удивительно, почему на него раньше не возникало такой реакции, на Дена была… Вероятно, потому что в нём Ника не распознала угрозы.

– Ты в безопасности, он до тебя не доберётся, – страстно выдыхает Макс, не убирая прохладных пальцев.

Она открывает глаза, ей не приходится притворяться напуганной, тело и сознание реагируют инстинктивно лёгким тремором, увлажнившейся слизистой. Её потряхивает.

– Он мож-жет, – тянет она, срываясь на хрип. – Это же он! Как ты не понимаешь?! – давит из себя крик, сбрасывая его ладонь, ударяет по столешнице. Бац. Бокал разбивается вдребезги, осколки разлетаются по полу.

Спектакль кажется бесконечным, будто ей придётся до гроба играть отведённую роль, которую она получить не желала.

Лицо Макса искажается, иллюзия беспечности спадает. Он смотрит на блестящее стекло, на разлитое вино, на неё, дышащую часто и коротко.

– Он не придёт, Ника. Ты слышишь меня? У него не выйдет, я всё учёл, – давай, давай же, говори, чёрт тебя дери. Ты обязан! Не зря же она так старалась, не зря терпела близкий контакт. Подаётся к ней, снова накрывает рукой её руку. – Он в лаборатории. Ты же знаешь, как она защищена. Ключ-карта только у меня. Всё хорошо, тебе не о чем волноваться.

Её заполняет облегчение, его так много, что спрятать невозможно. Однако то к лучшему, ведь Никольский принимает монету за подлинную, списывая на облегчение от отступившей угрозы нападения. О, как он ошибается. Ей предстоит зайти дальше. Ради свободы Ника готова на многое. Она не отступит, не сдастся.

– Спасибо, – плачет, не в силах удержать слёзы. Они катятся по щекам, подбородку, капают на ткань футболки. Напряжение её не покидает, сердце каменеет, оно окаменело ещё в тот миг, когда увидела Дена – разбитого и сгорбленного. Он не был слабым, не был хрупким, но по нему поступок брата ударил куда сильнее, чем по ней. Она не представляет, как ему сейчас тяжело. Потерять двух членов семьи разом…

Макс выдыхает, не подозревая о её думах, протягивает чистую салфетку.

– Всё хорошо. Утрись, – произносит он, слава богу, отпуская её ладонь.

Она всхлипывает, принимает помощь, сморкается шумно, не заботясь о том, будет ли ему приятен звук.

– Когда состоится суд? – успокоившись, задаёт вопрос Ника.

Погода стремительно портится, точно считывая её состояние, тучи сгущаются, грозясь пролить на их макушки скопленные запасы воды. Вдалеке ударяет молния, расколов небо пополам. И это странно, потому что только недавно ярко светило солнце.

Он не реагирует некоторое время, пережёвывает мясо, болтая напиток в фужере.

– В конце следующей недели, полагаю. Хотя, если ты считаешь, что его осудят по закону, то ошибаешься. Я позабочусь о том, чтобы он тебя не потревожил, – запивает пищу, осушая до дна. – Полагаю, ты поймёшь моё нежелание полагаться на правосудие, система работает отвратительно.

Ника едва удерживается, чтобы не вздрогнуть из-за ненароком упомянутого прошлого. Чёрт знает, намеренно или нет, но он затронул ту тему, которую не стоит поднимать. Правда, информацию она тоже получила. Трудно не проявить больше интереса, чем должно, оттого делает вид, словно увлеклась ужином.

– А, вот как… Замечательно, – сухо цедит, отправляя в рот курицу. Вкуса не ощущает, в его присутствии ей всё чудится пресным.

– Наконец-то ты ешь, я переживал об отсутствии аппетита, – переживал, как же. Удивительно, что она способна глотать, не давясь, в присутствии того, кто ей угрожал жизнью дочери и возлюбленного.

– Я нервничала, – объясняется честно, тут не нужны уловки.

Он втягивает носом влажный воздух, откладывает вилку в сторону, обозначив окончание трапезы.

– Не хочешь прогуляться? Завтра. Примерно в это же время. Там и озвучишь решение, –забавно, в самом деле. Дал ей время, которое исчислялось по секундам. Словно так легко изменить зову сердца, полюбить другого вопреки.

Встаёт, оправляя костюм. Нику поражает, что он ходит в нём и дома. Ден всегда переодевался во что-то удобное.

– Здесь чудесный сад, – кивает в сторону. Она следует взглядом в указанном направлении, пусть ей и плевать, красив сад или же нет. – Вкус у отца был отменный.

– Хорошо, – тоже поднимается, желая скорее избавиться от его общества, оно её тяготит, напоминает о том, как легко обмануть или обмануться, насколько прогнившими могут быть люди. Трупный яд травит и её.

То, как легко он рассуждает об отце, шокирует. Яснее слов демонстрирует тьму, которую он скрывает за семью замками, надеясь, что никто не заметит. И она благодарна прозрению, ведь будь иначе, не доверься ей Ден, вероятно, поверила бы его словам.