Форпост - Григорий Солонец

И вдруг такой удар в спину: «Молодая жена загуляла».

Эта горькая весть, сразившая наповал, пришла от соседа и друга по прежнему месту службы. Он отказывался верить, гнал ее прочь, как надоедливую муху, но от этого ничего не менялось. Александр на секунду представил, как, вернувшись домой, он, опозоренный, с опущенной головой, идет по военному городку, а вслед ему, не очень-то стесняясь, шушукаются и двусмысленно улыбаются скучающие от безделья гарнизонные бабы. Городок ведь что большая деревня: на одном конце не успеешь чихнуть, как на другом скажут «будь здоров», причем не всегда искренне.

Что-то очень быстро закончилась их любовь. А может, это был ее искусственный заменитель, мираж? От этого «открытия» потянуло холодным сквозняком. Всего год пожили они вместе. Поженились в августе, сразу после выпуска. Алла закончила университет, он — прославленное ВОКУ имени Верховного Совета РСФСР. Повезло: получил назначение в не менее знаменитую дивизию — Таманскую мотострелковую, которую еще полушутливо называют роддомом полководцев. Многие военачальники отметились здесь в начале своего карьерного роста, о чем с удовольствием при каждом удобном случае вспоминают.

Левков тоже втайне мечтал о генеральских лампасах и не видел в том ничего зазорного. Ведь ни у кого не повернется язык осуждать человека, изо всех сил стремящегося взойти на вершину горы. Это престижно, достойно, по плечу не каждому. Поэтому, когда спустя полгода узнал в отделе кадров, что летом предстоит отправиться в Афганистан, даже обрадовался. Вот где настоящая служба, в которую он с головой окунется и по полной программе проверит себя: чего он стоит как офицер, боевой командир. Да и продвинуться по служебной лестнице «горячая точка» наверняка поможет, став своеобразным протеже, козырной картой.

Но сейчас все мысли были об Алле, которую он искренне считал любимой, единственной, самой лучшей из женщин. Как она могла так подло поступить? А ведь обещала пуще жизни хранить их очаг, супружескую верность…

Да, будь Александр рядом, наверняка, их брак не распался бы как карточный домик. Получается, что их любовь, не выдержавшую испытания разлукой, убил Афганистан? Вот еще одна невидимая жертва войны. Горькая весть о предательстве жены тяжело ранила лейтенанта Левкова. Виртуальная пуля, прилетевшая с тылу, за тысячу километров, бесцеремонно вонзилась прямо в сердце, и извлечь ее оттуда никто не мог. Вся надежда была только на одного хирурга — время. Хотя внешне ничего не изменилось: карусель служебных забот закружила молодого офицера на всю катушку. Да, он по-прежнему оставался в строю, командовал взводом, ходил на боевые задания, но делал это скорее машинально, как умывался, чистил зубы или завтракал. Не человек, а робот какой-то. Почти все мысли занимала жена, теперь уже, считай, бывшая. Приехав в отпуск, он, конечно, расставит все юридические точки над «i», но простить измену вряд ли сможет. Горечь и обида по-хозяйски поселились в душе. Оказывается, очень больно чувствовать себя обманутым, забытым, ставшим вдруг чужим. А какие мечты, радужные планы в девять этажей строили, о будущих детях — сыне и дочке как о чем-то естественном, давно решенном подолгу вечерами говорили, придумав даже созвучные им имена — Руслан и Людмила. А может, оно и к лучшему, что семья распалась так рано, что они не успели стать отцом и матерью. Детей, как совместно нажитые вещи, не разделишь. Это часть тебя на всю оставшуюся жизнь…

«Знаешь главный лозунг оптимистов? Все, что ни делается, к лучшему. Так что живи и наслаждайся свободной жизнью. Тем более что вновь обретенные тобой холостяцкие акции резко вырастут в цене в женском обществе», — то ли в шутку, то ли всерьез просвещал его Виталик Журавлев, сосед по службе и комнате в модуле. Ему, отъявленному бабнику, легко трепаться и давать ни к чему не обязывающие советы. Впрочем, в чем-то он, возможно, и прав. Проще надо относиться к житейским проблемам, не сгущать краски, уметь даже в тучах видеть лучик солнца.

…Срочный выход роты на боевые даже обрадовал: хоть как-то отвлечется от своих грустных мыслей. Вместе с приданным подразделением афганской армии им предстояло повторно зачистить расположенный в долине в нескольких километрах от полка кишлак. Минула всего неделя относительного затишья, и вот снова оттуда стали постреливать, причем даже днем. Такой «духовской» наглости не ожидали, и командир полка распорядился немедленно провести маленькую спецоперацию с непременным участием афганцев. Пусть мирное население видит, что не только «шурави» воюют, тем более что задача была обычная, не предполагавшая особых осложнений.

С командиром «зеленых» капитаном Рахматулло, опытным офицером, быстро согласовали план действий. Старший лейтенант Игорь Васильков намеренно уступил в этот раз инициативу афганцам: дескать, в населенный пункт, в котором вы лучше нас ориентируетесь, вам первыми и входить. А мы, если что, надежно прикроем с тыла. В горах обычно было наоборот. Афганцы первыми идти под пули и мины наотрез отказывались. Как будто воевали не на своей, а на чужой земле. Сколько раз с таким тихим саботажем сталкивались ротный Васильков и тот же Левков, но поделать ничего не могли. Делить поровну опасность и риск не получалось, поэтому «шурави», без лишних слов, первыми вступали в бой, особо не надеясь на приданных афганцев. При серьезной заварушке на них надежды почти никакой: в лучшем случае побегут, а в худшем — начнут стрелять в спину, чтобы таким образом спасти свою жизнь. Но в этот раз может вообще обойдется без выстрелов, все-таки кишлак почти свой.

Лейтенант Левков со своим взводом первым закончил осмотр домов в указанном секторе и направился к условленному месту сбора — оставленным у дороги БМП. «Зачистка» почти ничего не дала. Вряд ли можно считать настоящим трофеем старый «бур» (английская винтовка. — Г. С.), да горсть патронов к нему. Ни тебе спрятанного в подвалах оружия, ни ловко замаскированных среди домашней утвари боеприпасов, ни подозрительных моджахедов: мирная тишь да гладь кругом. Наверное, это усыпило бдительность, расслабило, убаюкало.

…Рвануло где-то под днищем, да так неожиданно сильно, что Александру на миг показалось, будто его многотонную «бээмпэшку» какая-то невидимая сила, словно проверяя броню на прочность, капитально встряхнула и, как ненужный хлам, небрежно бросила в бездну. Резко потемнело в глазах: куда только подевался взвод, жаркое афганское солнце, а казавшиеся вечными величественные горы вдруг исчезли с горизонта, словно мираж.

Уже теряя сознание, лейтенант Левков увидел жену, чему-то беззаботно улыбающуюся. Он хотел сказать ей что-то главное, но не смог произнести и слова. Поэтому молча, интуитивно сделал шаг навстречу и неожиданно для себя будто сквозь землю куда-то провалился.

Когда очнулся, не сразу понял, что находится в госпитале. Голова казалась чугунной и на малейшее движение отзывалась сильной болью. Хорошо хоть память, не сразу, но постепенно возвращалась. Но цельная картина из мозаики воспоминаний все равно не складывалась. Вместо нее — какие-то отрывочные, лишенные всякой логики, эпизоды. Вот он с подчиненными готовит боевые машины, да так тщательно, что даже строгий зампотех поторапливает, дескать, на мелочи не обращайте внимания, главное — чтобы движок исправно работал. А тут Сашка уже в родном Подмосковье на стадионе мяч с друзьями детства гоняет. Вот он стремительно проходит по флангу и после эффектного финта оставляет позади двух защитников, затем резаным мастерским ударом посылает мяч в «девятку» — гол! Но вместо естественных аплодисментов зрителей почему-то раздается… школьный звонок, приглашающий всех на открытый урок математики, который ведет классная, как же ее-то по имени-отчеству?

В палату не вошла, а ласточкой впорхнула медсестра, милая, симпатичная девушка. В такую невольно с первого взгляда влюбишься. Тем паче, здесь, на войне, где всего вдоволь: оружия, крови, опасности, увечий и смертей, и только обычная любовь мужчины к женщине на вес золота, в острейшем дефиците. Не место ей здесь попросту, где прожитый день приравнивается к трем, а сколько их у тебя впереди, ни одна кукушка не знает.

Справившись о самочувствии, сестричка Оля ловко сделала укол, измерила температуру, которая третий день не спадает, и тихо удалилась. Левков с недоумением и горечью подумал: «Что она здесь, в Афгане, забыла? Девчонке в самый раз выходить замуж, детишек рожать, а она тут с ранеными и контуженными возится».

К ограниченному женскому контингенту 40-й армии у командира взвода лейтенанта Левкова было свое отношение. Он считал, впрочем, как, наверное, и большинство его ровесников, что бабам не место на войне. Какие из них солдаты?! Услышав свист пуль, по-детски визжат, не понимая, что делать. Он видел, как во время минометного обстрела городка из девичьего монастыря (так в шутку называли они женское общежитие в сборно-щитовом домике) в ночных сорочках в панике выбегали девчата и неслись куда глаза глядят. Впрочем, осуждать их за естественное желание укрыться от опасности, чтобы остаться в живых, вряд ли у кого язык повернется. Есть и среди нашего брата не шибко смелые, из робкого десятка. Страх, он ведь всем присущ, вопрос только в том, кто кем управляет, ты им или он тобой.