Ты проиграл. В тени твоих ресниц - Imanka

 — Бесполезно, — угрюмо отозвался Кау-старший. — Я пробовал. Дело даже не в том, чтобы ее заменить, нет. Дело в том, что он чувствует себя виноватым перед ней. Надо до нее дозвониться, а нам это никак не удается. Мы звонили ей на работу. Там секретарша категорически не дает ее координат. Никаких. Мы звонили Паулине. Она дала ее домашний… Хм… Дала… Билл на нее так орал, что она его послала, даже слушать не стала. Такую херню прогнал, мама родная. Я бы ему сразу же психиатрическую службу вызвал на ее месте. А я потом полтора часа Паулине мед в уши заливал, чтобы получить эти злополучные циферки. Не спрашивай, какие у нас счета из-за этого с Россией…

 Раздался стук в дверь.

 — Том! Георг у тебя? — в номер украдкой вошел Густав.

 — Да, проходи.

 Густав протянул другу ноутбук.

 — Я хотел лечь сегодня пораньше, так что на, пароль помнишь?

 — Ага, — радостно кивнул Георг и повернулся к Тому: — Прикинь, у меня то ли деньги кончились, то ли сломалось что-то, то ли настройки полетели… Вообще не соединяется.

 — А тебе зачем? — насторожился Густав.

 — Хочу почитать на ночь полезную литературу.

 — Порнушку? — недовольно поинтересовался Густав. — Вирусов мне не нахватай, а то я тебя потом заставляю мне новый ноут покупать.

 — Сам ты… — обиделся Георг. — По психологии.

 — А, тебя Билл тоже уже напрягает? — покосился на Тома Густав.

 — Так… — протянул Том. — А кого Билл еще напрягает?

 — Я бы, Том, спросил, кого Билл еще не напрягает, — несколько грубовато отозвался Густав. — Список был бы на порядок короче. Если вообще был бы, и состоял из более, чем одного человека.

 Том сжал губы. Красивые ноздри раздулись, брови сдвинулись.

 — Стойте, мужики! — пресек в зародыше начинающуюся бурю Георг. — Стойте! Нам не ссорится надо, а решить, что делать. Это будет правильно.

 — А что тут решать? Какие у нас варианты?

 — Том говорит, что они не могут дозвониться до этой гребаной Марии. Я просто ее уже ненавижу. Вот придушил бы собственными руками!

 — Ой, не надо, — захныкал Том, картинно заломив руки. — Тогда и меня сразу же придуши… Я не выдержу его нытья.

 — Итак, список из единственного человека сократился ровно на одного человека, — рассмеялся Густав. — Что у вас есть по этой девушке, Томас Каулитц? Выкладывай.

 — У нас есть ее домашний и рабочий телефоны, — с готовностью отозвался Том, с радостью осознавая, как с него сваливается сильно утомившая обязанность главного носового платка Кау-младшего. Теперь он вновь в команде, и втроем они придумают, как достать эту чертову Марию, которую и сам Том уже втайне ненавидел лютой ненавистью. — По рабочему нас послали сразу же, но зато мы примерно знаем, где она в данный момент времени находится. Билл отзванивает в редакцию каждую неделю и спрашивает. Ну, по крайней мере старается звонить. Только я не уверен, что его английский в России хоть кто-нибудь понимает. А по домашнему никто не отвечает уже месяц как. Мы позваниваем время от времени, через день, через два. Но результатов никаких.

 — А почему вас по рабочему не соединяют? — хмыкнул Густав.

 — Да я же тебе говорю! В командировке она. Сначала была в Иране. Потом вот в Венесуэле. Так эта дура брату про друга своего рассказала, с которым раньше, по ее словам, встречалась, а сейчас типа они «дружат». Так он как раз из Венесуэлы. И она там уже полтора месяца зажигает. А вот теперь представьте себе, что творится с Биллом, который в курсе, что они типа «просто друзья»! И этот Билл, будь он неладен, неделю назад опять позвонил Паулине и начал требовать телефон этого Родриго из Венесуэлы. И как вы думаете, что ему сказала Паулина?

 — Ставлю сто евро! Она сказала, что они пара! — азартно подскочил Георг.

 — Ну не так вот в лоб… Она сказала, что Родриго и Мария давние друзья, и она не исключает вероятность того, что у них могут быть отношения, в которые Биллу влезать абсолютно не за чем. И как вот это понимать?

 — Это понимать так, что у них могут быть отношения, — улыбнулся Густав. — А могут и не быть. Просто, если бы у них были отношения, то она бы сказала об этом четко. Девчонки они такие… Я по сестре сужу. Если бы ее настолько достали, как всех нас достал Билл, то она бы ему тоже что-нибудь эдакое завернула, чтобы отвязаться. Вы когда ей звонили в последний раз?

 — Вчера днем, — угрюмо буркнул Том.

 — Идиот! — схватился за голову Густав. — Ночью надо звонит! Но-чью! Дай телефон.

 Том достал изрядно потрепанный клочок газетной бумаги и протянул другу.

 — Только у тебя все равно ничерта не получится. Я и ночью звонил. И утром. И вообще…

 Густав вздохнул и принялся набирать номер. Длинные гудки неслись в пустоту, легко преодолевая тысячи километров. Он пропустил пару и включил громкую связь.

 — Сто евро, что она сейчас возьмет трубку, — улыбнулся хитро.

 Гудок. Еще гудок.

 — Ну, Каулитц? — подмигнул он Тому.

 — Двести, что ты обломаешься, — ухмыльнулся тот.

 — Да? — протяжно вздохнул усталый голос. Так вздыхают, когда долго плачут…

 Внутри все подпрыгнуло и ухнуло вниз. Том невероятным образом сиганул к аппарату, бухаясь на колени перед столиком, и радостно завопил:

 — Мария! Мария! Ма-ри-я!!! Не клади трубку! Пожалуйста, только не клади трубку!

 — Том? — удивленно ахнула девушка. И по его телу разлилось тепло — она узнала его! Узнала! Узнала! Значит помнит! Помнит!

 — Да! Ты меня узнала?! Да! Это я! Том! Брат Билла! Ты слышишь меня? Только не клади трубку!!! Ты меня узнала?! Густав, скорее! Скорее позови его! — он готов был целовать трубку от счастья. Он и целовал ее, тайком прижимая вплотную к губам.

 — Том, — нежно-нежно произнесла она, и он почувствовал, как она плачет. От счастья…— Томка… — И он бы сейчас тоже плакал, если бы был один в номере… От счастья…

 Билл стоял у окна и смотрел, как внизу беснуются фанатки. Его причесали, накрасили, и через четверть часа им надо отправляться на очередное интервью, потом обед, потом саунд-чек, потом немного свободного времени и концерт. Все как обычно. Хорошо, что окна закрыты, и он не слышит, как они орут. Зачем орать?.. Как же он устал от всего этого. Как же ему не хочется сейчас скалиться в камеры, раздавать автографы, выходить на улицу. Хочется заболеть. Лечь и лежать, уткнувшись носом в подушку. И швыряться кроссовкой в любого, кто осмелится беспокоить. Он ужасно устал. Хотелось запустить руки в волосы, потереть глаза. Нельзя… Он смажет грим… Чертов грим… Из-за него кожа сильно сохнет и покрывается прыщами… Скорей бы выходные. Он аккуратно положил трубку на рычажок — опять длинные гудки… снова длинные гудки. На работу что ли ей позвонить? Может, приехала уже? Вроде бы секретарша говорила, что должна вот-вот вернуться, но точно не знает. А если она останется в Венесуэле с этим Родриго…