Статьи из газеты «Известия» - Дмитрий Быков

И все-таки после оглашения указа Меншиков был так потрясен, что от апоплексического удара его спасло только немедленное кровопускание.

Он был сослан с детьми сначала в Раненбург (ныне Чаплыгин), где началось следствие, а потом в Березов.

Обвинения в государственной измене ему в результате так и не пришили — он все отвергал, ограничились констатацией мздоимства, частью фальсифицированного, частью, увы, общеизвестного. Жена его умерла в дороге, дочь Мария, бывшая царская невеста, — через полтора месяца после него. Сам Меншиков скончался в ссылке 12 ноября 1729 года от горловой чахотки, едва успев достроить деревянную церковь, близ которой и завещал себя похоронить.

Петр II был дитя, конечно. Если бы он был не мальчик, но муж, уж он бы знал, как распорядиться опальным олигархом. Вот Иван Васильевич Грозный, например, был не мальчик. «Серьезный, солидный человек», как определил его А.К. Толстой. Этот сразу понял, что отправлять олигарха в ссылку бесполезно — его надо вытеснить за рубеж и потом именно его кознями объяснять все свои проблемы.

Окажись у Петра II более разумный советник, чем интриган Остерман, он дальновидно посоветовал бы императору намекнуть Меншикову на грядущую опалу и подтолкнуть его к бегству за рубеж. Шепнул бы ему тот же Голицын: «Беги, Данилыч!» — и Данилыч не замешкался бы.

Будь Меншиков не так непрошибаемо самоуверен, он бы, конечно, предпочел восточной ссылке западное изгнание, и русская история второй четверти XVIII века приобрела бы совершенно иной вид. Меншикову был прямой резон бежать в Англию, эту вечную покровительницу русских изгнанников, или в Голландию, где хорошо помнили Большого Питера.

Дальше он мог бы ничего не делать — проживать имущество, которого хватало, и устраивать судьбы детей, которых хватало тоже. Все остальное за него бы придумали.

Смерть Петра II в 1730 году от оспы элементарно объяснялась бы местью опального олигарха. Подсыпали яду пятнадцатилетнему отроку — он и помре. Что, в «Ведомостях» дураки сидели? Правление Анны Иоанновны — черная полоса в российской истории: кто продвинул к трону Бирона, этого скрытого немецкого шпиона и палача российского народа? Кто оклеветал Волынского, Еропкина и Хрущева — истинно русских аристократов, противников бироновщины, казненных в 1740 году?! Не сомневаюсь, что и дворцовый переворот Екатерины II, имевший место в 1762 году, легко было объяснить заговором Меншикова — вполне бодрый старик, запросто дожил бы до 89 лет. На месте российской власти я регулярно посылал бы ему туда лучшего лекаря, лишь бы он и дальше был во всем виноват. А убийство Петра III? А страшная судьба наследника Ивана Антоновича и его неудачливого освободителя Мировича? А зверские забавы Анны Иоанновны вроде ледяного дома? Все он, бывший генералиссимус, отравлявший одних, соблазнявший других и подсказывавший неверные решения третьим. А любые репрессии так легко было бы объяснить выкорчевыванием меншиковских корней! К сожалению, до этого додумались только во времена «троцкистско-бухаринского блока».

В XVIII веке Россия почти непрерывно воевала. В 1741 году — со шведами, в 1756-м — с пруссаками, в 1773 году — с собственными казаками под предводительством Пугачева. Насчет шведов все еще туда-сюда, они могли напасть и сами, правда, кто его разберет, какие там у Меншикова были контакты со шведами. Насчет пруссаков — точно он. Война потому и оказалась семилетней, хотя наши доблестные войска могли все решить за месяц, что он, зараза, выдавал Пруссии наши государственные секреты.

И уж насчет Пугачева — это вы мне даже не заливайте. Это однозначно Меншиков, его почерк. Он спонсировал этого несогласного и посылал ему указания, он и выдумал объявить его чудесно спасшимся Петром III. Именно на это обстоятельство намекали знаменитые слова Пугачева: «Я не ворон, я вороненок. А ворон-то еще летает».

Это он, старый ворон Меншиков, беглый олигарх, направлял восстание яицкого дестабилизатора и внушал казакам гадкие антиправительственные мысли. Доказательства? А дата 1773 вам ничего не доказывает? Это же столетие Меншикова! Вот к своему столетию он и устроил этот олигархический реванш — попытался посягнуть на российский престол руками подкупленного оренбургского казака, да не тут-то было.

Кознями Меншикова можно было бы объяснить все политические убийства и интриги в России XVIII века, алкоголизм Ломоносова, фаворитизм Екатерины, расточительность Елизаветы, жестокость Анны, гибель двух последних Петров и — задним числом — Первого, которого траванул, несомненно, он же. Это он познакомил Петра I с Екатериной I, которую до этого опробовал сам, и через нее упрочивал немецкое влияние на Руси. Это он саботировал строительство Петербурга, устраивая наводнения.

Кстати, все наводнения тридцатых, сороковых и пятидесятых — тоже его рук дело. Эпидемии, неурожаи, приступы царской гневливости, бунты, военные неудачи — всего этого в блистательном XVIII столетии было полным-полно и всему этому могло найтись универсальное и легко запоминающееся объяснение. Если бы Александра Даниловича Меншикова вовремя предупредили об опале и склонили к бегству в любую из западных держав, которой только льстил бы такой могущественный изгнанник.

А ссылать его в Сибирь было вовсе не обязательно. Вполне достаточно было бы в честь города Березова прибавить к его бесчисленным титулам — Светлейший, Римский, Ижорский, Шлиссельбургский, Штеттинский — еще один.

18 сентября 2007 года

Где пророк, там и порок?

«Нахальные слухи гуляют — и многих весьма окрыляют, — что будто бы метит пророков крепчание тайных пороков», — сказала Юнна Мориц еще в 1977 году, тут же разоблачив это расхожее убеждение, столь приятное для обывателя и льстящее его личной тайной порочности. Но с этим мифом, как со всеми предрассудками толпы, ничего не поделаешь — он вечен. История польского убийцы Кристиана Балы подлила масла в огонь: писатель и преступник, стало быть, — одно и то же!

Слово в защиту

Хотелось бы как-то, что ли, защитить писателей. Дело в том, что случай Балы — это как раз история пишущего маньяка, а не маньячащего литератора. Человек убил любовника жены и очень огорчился, что никто не обнаружил исполнителя идеального убийства. Тогда — подобно герою набоковского «Отчаяния» — он описал свое преступление, дабы все обалдели, и судмедэксперт, расследовавший убийство бизнесмена Янишевского, подивился количеству совпадений с реальностью.

Бала в каком-то смысле добился того, чего хотел: про него узнали все. Но называть роман «Амок» шедевром поостерегся бы и самый пристрастный читатель: конечно, эта книжка будет теперь распродаваться по всему миру значительно лучше, но сравнить ее с цвейговским «Амоком» никак невозможно. А Цвейг никого не убивал.

Маньяки пишут часто, и чаще всего из тщеславия: это важная компонента маньяческой личности, непременный спутник людей униженных и затравленных, жаждущих компенсации. Так появляются автобиографические романы знаменитых убийц.

Иногда среди маньяков водятся исключительные мыслители и хитрые манипуляторы общественным мнением — так появляется, скажем, проза де Сада, которого сильным писателем никак не назовешь, но увязывать свои частные мании с общественными пороками и историческими катаклизмами он был мастер. Существует целая литература о том, как де Сад вырос из философии просвещения, — хотя он и без всякой философии просвещения любил бы мучить женщин, просто подводил бы под это другие философские основания.

Проза маньяков хорошо продается, но написана она, как правило, посредственно, потому что мономаны — люди, зацикленные на одной идее или страсти, — редко обладают пластическим даром. Хотя порассуждать о своих злодействах очень любят — и это касается не только убийц или насильников, но и государственных деятелей, обожающих автобиографии.

Преступление, о котором никто не узнал, — не преступление. Нет той радости. Надо встать в позу и поведать миру, как именно ты душил, насиловал, резал, посылал на смерть: не зря Андрей Синявский замечал, что в лагере на писателя смотрели с уважением, как на главного вора. Блатные очень любят славу, без нее и стараться не стоит.

Попытка расслабиться

Помилуйте, возразите вы, но как же сотни писателей, замеченных в порочных страстях? Как же алкоголики, бабники, мошенники, прославившиеся гениальными текстами и аморальным поведением? Да, отвечу я вам, такая тема существует и подробно исследуется. В Саранске живет поэт и историк Сергей Сеничев, так он уже трехтомную энциклопедию подготовил на тему «Гений и порок».

Первый том про алкоголиков, второй — про сексуальных извращенцев, третий — про безумцев. Издателя, правда, пока не нашел — очень уж печальные вещи рассказывает про наших кумиров, — но думаю, скоро кто-нибудь заинтересуется. Больно материал интересный. Но вывод, который делает Сеничев, — отнюдь не льстит обывателю. У него получается, что первична вовсе не патология. Она как раз следствие.