Синто. Героев нет - Любовь Пушкарева

– Чего бы ты хотел? Если бы у тебя была возможность менять реальность по своему усмотрению, что бы ты сделал?

Он непонимающе смотрел на меня.

– Ну что? Убил отца? Сбросил бомбы на Синто? Что?

Он подумал, покачал головой.

– Я стер бы себе память до того момента, до разговора с отцом, – сказал сам себе. – Я хотел бы стать снова глупым ребенком и отказаться. Отказаться.

Я подтянула к нему стул и обняла, он замер в моих объятьях, а потом расслабился.

– Ты остался синто, – шепнула я ему в ухо. Он мотнул головой:

– Я был готов бросить вас.

– Но не бросил же… Я сделаю для тебя все, что в моих силах, и больше.

Тут его как следует трухнуло, он вскочил и уставился на меня.

– Я сделаю для тебя все, что в моих силах, и больше, – повторила я, глядя ему в глаза.

– Нет! Нет, я не принимаю клятвы, – он мотал головой и пятился; глядя со стороны, можно было подумать, что я пытаюсь влить в него отраву.

– Можешь не принимать, – спокойно ответила я, – я все равно сделаю для тебя все, что в моих силах.

Он схватился за голову и заметался из стороны в сторону, два шага туда, два обратно, столовая-то у нас крошечная.

– Да что вы там, с ума все посходили за эти годы? Я. Был. Готов. Бросить на смерть. Тебя. Вас. Спасавших меня, между прочим!

– Был готов, но не сделал, – мое спокойствие было похоже на стену: бейся, сколько хочешь, все равно не прошибешь.

Побегав еще какое-то время, он обмяк и сел на пол, все так же держась за голову. Я примостилась рядом, он не среагировал. Опять приобняла его одной рукой, а другой взяла его за руку.

– Ничего не кончилось, – тихо сказала я, – все только начинается. Сначала будет очень сложно, придется общаться с безопасниками, тебе нужно будет доказывать, что ты нормален. А потом начать жизнь заново.

– Я не нормален. Я какой угодно, только не нормальный.

Что там говорили предки, кажется: «Как ты яхту назовешь, так она и поплывет». Я уже битый час его называю, плыть он все равно не хочет, наверное, он не яхта. Этот бред носился у меня в голове, разгоняя дельные мысли. Что делать, что еще сказать? Припомнился Совет и имя, резанувшее как нож.

– Даниэль, мое имя Ара-Лин, и я помогу тебе, ты только дай нам обоим шанс. Не сдавайся сейчас, когда все самое страшное позади.

Он посмотрел на меня.

– Ара-Лин… Красивое имя.

Я улыбнулась:

– А Даниэль – сказочное, и оно тебе очень идет. – Хорес действительно был похож на эльфа.

– Оно не сказочное, – удивился он, – оно французское.

– Да?.. А я думала – эльфийское.

– Не забалтывай меня, – сказал он грустно.

– Почему? – я очень мягко применяла то, чему меня учила Лана. – Даниэль, ну пожалуйста, дай нам шанс.

– Нам – это кому?

– Мне и тебе. Нам.

– Нам… А мы есть?

– Есть. – О, Судьба, во что я играю? Что я обещаю ему сейчас? Что бы ни пообещала – придется отдать. И я обняла его крепко-крепко. Мы стояли на коленях и обнимались, пытаясь раствориться друг в друге, слиться во что-то единое. Эротики в этом не было ни капли. Когда у нас затекли колени и потемнело в глазах оттого, что мы не могли нормально вздохнуть, мы чуть отстранились, Хорес впился мне в руку, и мы пошли ко мне. Само собой получилось так, что мы легли рядышком и уснули – и он спал мало, и я все же была уставшей. Мне было неудобно, он прижимался ко мне так, как будто его уносило при разгерметизации, но я все равно провалилась в сон. Проснулась от того, что на меня кто-то смотрел, не враждебно, но изучающее. Я мгновенно все вспомнила и улыбнулась не открывая глаз. Когда я их все же открыла, то увидела напряженно-вопрошающий взгляд Хореса.

– Отдохнул? – спросила я с улыбкой. Он моего тона, от улыбки он расслабился и улыбнулся в ответ.

– Да. Отдохнул.

Я опять завела вчерашний разговор, только теперь уговаривала его не принимать близко к сердцу подозрения безопасников, не ждать, что к нему проявят чуткость, не возводить на себя напраслину и прочее. Он слушал, кивал, но, похоже, информация от него отскакивала. Я не выдержала.

– Ты можешь повторить хоть часть того, что я сказала?

Он повторил все. Я была обескуражена. Разговор наш велся в постели, в которой мы лежали одетые, и хоть мы и прижимались, обнимая друг друга, между нами не было ни намека на что-то сексуальное. Когда я замолчала, мы просто лежали молча, это было так хорошо, все напряжение ушло, нас было просто двое, мы были рядом и ничего большего друг от друга не хотели.

Не знаю, сколько времени так прошло.

– Нас встречают, стыковка через пятнадцать минут, – раздался голос Рада из динамиков. Хорес вздрогнул.

– Уже? – в его глазах заплескалась паника.

– Пожалуйста, помни все то, что я говорила. Пожалуйста. И жди. Не знаю, год или даже дольше.

– Год? Я не увижу тебя год?

– Увидеть, может, и увидишь. Но… Ты сам имеешь представление о санации.

– Хорошо, я потерплю год или даже больше. Но ты придешь ко мне? Поклянись.

Я улыбнулась.

– Я ведь уже поклялась. Я сделаю для тебя все, что в моих силах, и больше.

Он взял мои руки в свои.

– Я сделаю для тебя все, что в моих силах, и больше – сказал он и поцеловал мне пальцы.

Я кивнула. Он вскочил и вышел. В изнеможении я откинулась на подушку. Ну вот, теперь у меня есть тайный муж. Не совершила ли я ужасную подлость, дав измученному человеку надежду, которую не смогу оправдать?

Встречающие забрали Хореса на свой корабль. Я надиктовала короткий отчет, смысл которого сводился к тому, что спасенный вполне адекватен, и наотрез отказалась лететь на Синто. Мысль о том, что мне придется общаться с безопасниками, что из меня могут вытянуть подробности моего разговора с Хоресом, приводила меня в ужас. Я твердила, что мне надо на Дезерт, в конце концов Рад согласился меня туда доставить, а встречающие не смогли помешать, не имея полномочий применять ко мне силу.

Когда мы остались одни, Рад спросил:

– Что между вами произошло?

«Тебя это абсолютно не касается», – подумала я, но хамить ему не стала.

– Я отвечу, если ты мне скажешь, для кого был второй скафандр и почему он достался нам.

Рад нахмурился и буркнул: «Иезуитка». Мы замолчали, я задумалась о своем.

– Мы работали вместе, – вдруг сказал Рад, – она была хорошим спецом и хорошим человеком. И не справилась с заданием на Депре…

– На Деправити? – переспросила я. Он кивнул.

– Я искал ее, узнал, что она жива, нашел у пиратов…

Я ничего не могла понять: ей что, не стерли память? Ведь не мог же он не знать, как обрабатывают новых рабов кланы Деправити.

– Ты, наверное, думаешь, что я дурак… – Я отрицательно замотала головой, это слишком серьезное оскорбление.

– Я дурак, – продолжил он. – Я думал, что от нее что-то осталось. Понимаешь, она была похожа на себя прежнюю, жесты, улыбка… Я не мог поверить, что ее больше нет, что в ее теле поселилась тупая похотливая тварь. А когда поверил… Я б и парня тогда убил, и себя, наверное, но он заговорил на русском и почти без акцента. Нашел ведь способ меня удивить и переключить. Он попросил связаться с вами, просто сообщить, где он. Вот так.

М-да… Всякое бывает на этом свете. На Деправити убивают не так уж часто, только если в целом виде пленник оказывается дешевле, чем в разобранном. Им стирают память физическим способом, травмируя мозг, и зомби-техниками накладывают личину. Рабы хороши только тогда, когда покорны и не думают о том, что они рабы. А сексуальные рабы тем более, никому не надо чтобы игрушка вдруг повредила своего хозяина. То, что Рад так долго не хотел признавать очевидное, говорит о силе его чувств к «хорошему спецу и хорошему человеку».

– Ты в отставке? – спросила я.

– Нет, в бессрочном отпуске.

– Вернешься?

– Наверное… Да, вернусь к работе.

– Это хорошо. – Я действительно была рада за него, что он все-таки потихоньку восстанавливается и приходит в себя.

– Так что ты с ним сделала? – напомнил он.

– Ты ж видел, столовая ведь была под наблюдением.

– Я ничего не понял.

– Ты ведь не расскажешь?

– Смотря что…

– Иезуит.

– Не спрыгивай.

– Я дала клятву поддержки и помощи, муж и жена, как правило, обмениваются такими клятвами, но не всегда. Это очень серьезно, очень. Хоть это всего лишь слова.

– Странные вы люди, синто…

– Странные, – подтвердила я.

– Ты сдержишь клятву? – спросил он, посмотрев мне в глаза.

– Я очень постараюсь, – ответила я, не отводя взгляда.

– Это не игры, – сказал он мрачно.

– Я понимаю, – горько отозвалась я.

Дезерт. Проблемы

Как хорошо оказаться дома. Надо же, неуютная комната на суровой планете стала моим домом. Родные, близкие люди сделали Дезерт домом для меня за какой-то неполный год. Моя поездка, как я и обещала, вышла недолгой, уложились в шестнадцать дней, а кажется, что прошло полжизни. Высадившись, я отправилась к Вольфу, а он, в свою очередь, вызвал к себе в учебку моего отца и брата. Дарел обрадовался так, что при свидетелях обнял меня и прижал к себе; потом, правда, отстранился и извинился. Но инструкторы все равно все поняли, ладно пусть треплются, с меня уже не убудет. Ронан и отец не радовались так же сильно и безмятежно, как Дарел, они с тревогой вглядывались в меня, ища следы психологической ломки. Мне очень хотелось их успокоить и объяснить, что со мной ничего ужасного не произошло, что я легко отделалась, всего лишь небольшим ожогом. Мы вчетвером сидели в моей комнате, Ронан оказался у меня впервые и пребывал в легком шоке – после его апартаментов мои смотрелись более чем аскетично. Дарел разливал травяной настой и нарезал еду – хозяйничал, а мы наблюдали за ним, думая каждый о своем.