Бедржих Сметана - Зоя Гулинская

Ригер лишился покоя. Он считал, что если не принять соответствующих мер, все музыканты пойдут по стопам Сметаны. Появится еще несколько опер вроде «Бранденбуржцев», и «час долгожданный восстания» действительно может пробить.

Нужно срочно избавиться от Сметаны и прежде всего убрать его из театра. Но как это сделать? Крупнейшие прогрессивные чешские деятели поддерживают Сметану. Карел Сладковский везде его хвалит и ставит в пример другим. Ян Неруда готов горло перегрызть каждому, кто только скажет плохое слово о композиторе, а с ним ссориться опасно, потому что в его руках прогрессивная пресса, да и эпиграммы его ходят по рукам. Йозеф Венциг забыл, что он немец, и сам снабжает Сметану материалом для его бунтарских произведений. О музыкантах и артистах говорить нечего. Только завистливый Майер да несколько его коллег ненавидят Сметану. Да еще Пивода. Да, да, Пивода! Ригер даже обрадовался, когда вспомнил, с каким возмущением говорил этот прежний поклонник Сметаны о его затее создать оперную школу. Респектабельный Франтишек Пивода известен в Праге как опытный музыкант и педагог. Его можно хорошо использовать для того, чтобы очернить творчество Сметаны, тем более что он еще не высказал печатно своего мнения о «Далиборе».

Ригеру не пришлось долго уговаривать Пиводу выступить против Сметаны. Они отлично поняли друг друга.

В начале 1870 года в газете, которая по иронии судьбы называлась «Прогресс», появилась резкая статья Пиводы. Возвращаясь все к той же теме о вагнерианстве музыки Сметаны, он предложил называть его оперу «Далибор Вагнер». Пивода бранил Сметану за то, что тот якобы использует театр только в своих интересах, превращает его в пьедестал для своей личной славы, а всех остальных музыкантов рассматривает как «нули, повышающие ему цену». Он прямо называл Сметану карьеристом, насаждающим в чешском театре влияния, чуждые национальному искусству. Даже «Проданную невесту» Пивода теперь не признавал, утверждая, что сделанные Сметаной дополнения испортили ее.

Сметана верно понял появление этой статьи: ему объявляли войну.

И он принял вызов. «Народная газета» опубликовала ответ Сметаны. Композитор отрицал возведенные на него обвинения и предлагал Пиводе для пользы общего дела вместе разобрать «Далибора».

Но это не входило в планы противника. Пивода не пришел, конечно, к Сметане, чтобы рассмотреть партитуру «Далибора» и открыто поговорить с композитором о достоинствах и недостатках его музыки. Он затеял нечестную борьбу с мастером, чтобы дискредитировать его и убрать с дороги. Все свое влияние — а Пивода был очень влиятельным человеком благодаря связи с правительственными кругами и аристократией — он употреблял, чтобы очернить Сметану.

Роль сигнала, возвещающего начало атаки, сыграла эта статья. Все, кто был недоволен тем, что место главного дирижера оперы занимал Сметана, а не Майер, все, кого пугали «демократические улыбки» в музыке Сметаны, наконец все те, кто боялся роста национального самосознания чешского народа, — все поднялись и единым фронтом ополчились против Сметаны. На страницах различных газет появлялись статьи, подчас анонимные, авторы которых попросту издевались над композитором. Они требовали убрать Сметану из театра. На различные лады перепевалась одна и та же тема пиводовской статьи. Сам Ригер открыто нигде не выступал. Он благоразумно решил пока держаться в стороне, наблюдая за тем, чтобы заведенная им пружина работала безотказно.

11 января 1871 года под управлением замечательного чешского музыканта, композитора и дирижера Эдуарда Направника, который уже давно жил в России, состоялось первое исполнение «Проданной невесты» в Петербурге. К этой постановке по просьбе Направника Сметана дописал еще некоторые речитативы. Премьера прошла с большим успехом. На следующий день Сметана получил поздравительную телеграмму от Йозефа Палечка, который работал в Мариинском театре и исполнял роль Кецала. Палечек сообщал, что переполненный театр встречал аплодисментами каждую сцену, а польку даже пришлось повторить. Заканчивалась телеграмма словами: «Слава Вам!»

Первое известие о петербургской постановке «Проданной невесты» не доставило удовольствия врагам Сметаны. Зато они очень обрадовались, когда через две недели до Праги дошли слухи об отрицательных высказываниях некоторых петербургских рецензентов. К сожалению, среди этих критиков был даже такой крупный деятель русской музыкальной культуры, как Цезарь Кюи. Но в те годы, когда славянские композиторы прокладывали новые пути, это нередко случалось: даже передовые музыканты порой заблуждались и были несправедливы в своих оценках. Примерно в те же годы тот же самый Кюи нашел в себе «смелость» написать резко-критическую статью и о таком величайшем творении, как «Борис Годунов» Мусоргского, а много позже буквально издевался над Первой симфонией Рахманинова.

Недругам Сметаны были на руку все критические высказывания петербургских газет; о тех положительных отзывах, которые давали русские музыканты произведению Сметаны, они не хотели и слышать. А между тем еще до премьеры «Продажной невесты» в Петербурге, после первого концертного исполнения увертюры к ней, Бородин дал высокую оценку музыке Сметаны в своей статье, помеченной 8 февраля 1869 года в «С.-Петербургских ведомостях». Зато все упреки петербургских газет, где некоторые рецензенты пытались даже сравнивать «Проданную» с опереттами Оффенбаха, повторялись без конца.

В эти тяжелые дни, как бывало уже не раз, Сметана снова нашел поддержку у Листа. Лист никогда не упускал случая повидать Сметану и, концертируя, заехал 2 мая 1871 года в Прагу. Как старшему брату, ничего не утаивая, рассказал ему композитор о всех своих переживаниях. Уже целый год длилась подлая травля, цель которой была ясна: Сметана мешал Пиводе и тем «сильным мира сего», которые стояли за его спиной и поэтому его хотели убрать.

Общение с Листом всегда оказывало благотворное влияние на Сметану. Этот гениальный художник, наделенный необыкновенной силой духа, был на редкость чутким и отзывчивым человеком. «Седой Венерой» называл его Бородин, испытавший на себе обаяние великого венгерского музыканта. Лист умел вселить бодрость, развеять сомнения. У Листа был необычайно широкий кругозор. Уже в те времена, когда господствовало увлечение итальянской музыкой и венской классикой, Лист понимал значение и других национальных культур. Вместе с Шуманом и Мендельсоном он заново «открывал» великого Баха, творения которого на протяжении многих десятилетий были преданы забвению. Лист постиг гениальность Шопена и Глинки, а затем Бородина, Мусоргского, Чайковского. Слушая и играя Грига, он приветствовал приобщение скандинавской музыки к сокровищнице мировой музыкальной культуры. Вклад в эту сокровищницу делали и чешские музыканты, прежде всего его друг Сметана. Лист знал, как много уже пережил «милый Фридрих» — так oн называл Сметану. И вот теперь, у себя на родине он сделался предметом нападок.