Уроки колдовства - Елизавета Шумская

Миниатюра была хороша. Не шедевр, конечно, но черты лица отлично прорисовали. Девушка на изображении была молода, не столь мила, сколь интересна. Только излишняя худоба ее портила. По крайней мере, так казалось по миниатюре.

– Калли, можешь но волосам сказать, жива ли эта девушка? – обратился Бэррин к эльфу.

– И та же эта девушка, что писала письмо? – уточнила Дэй.

– Вы слишком много от меня хотите, – буркнул Светлый, однако дотронулся кончиками пальцев до локона и медальона. На миг застыл, сосредоточился. Лицо оставалось невозмутимым, но было в нем что-то такое, что заставило всех, даже Грыма, затаить дыхание, боясь помешать творимому волшебству.

Потом эльф еле слышно выдохнул и прикусил нижнюю губку, явно что-то обдумывая.

– Я не уверен, – наконец вынес он вердикт. – Но мне кажется, да. Такие вещи надо специально исследовать. Оборудование и ингредиенты особые нужны. Но по ощущениям – это она, и она мертва. Однако опять же повторяю: это не точно.

– А ты всегда можешь почувствовать, что человек мертв, дотронувшись до какой-то его вещи? – вдруг заинтересовалась Ива.

– Нет, конечно, – фыркнул эльф. – Но… в некоторых случаях смерть так и летает над вещью. Это… иногда очень сильно чувствуется. Иногда смерть, печаль или скорбь можно почувствовать так, что волосы встают дыбом от ощущения реальности. Но не всегда. Не всегда. II я не знаю, от чего это зависит, – предупредил он следующий вопрос знахарки.

– Ладно, понятно, – резюмировал Златко. – Я все, что хотел, увидел. Кто-нибудь что-нибудь еще заметил?

Все дружно помотали головами.

– Разве что шел он на смерть не от хорошей жизни, – произнесла Дэй. – Лицо такое будто на него все беды мира свалились.

– А ты думала, вешаются с улыбкой на морде? – съехидничал тролль.

– Я просто указала на то, что меня поразило, – неприязненно пояснила гаргулья.

– Угу, ну тогда пойдемте? – Синекрылый еще раз оглянулся на покойного и направился к лестнице.

За ним потянулись все остальные.

Потом друзья сидели в комнате у девушек (очевидно, по университетской привычке), попивали чай из самовара и рассуждали.

– Так что ты, Златко, думаешь, что он повесился из-за этой девушки? – Дэй, похоже, спокойно отнеслась к путешествию в погреб.

– Возможно, – подумав, ответил юноша. – Ты же не будешь спорить, что это самая вероятная версия. В письме она пишет о какой-то болезни. Худая очень на портрете. При этом указывает, что чахнет именно из-за тоски по нему. Когда теряешь любимых, мозги вообще атрофируются, так что вполне этот несчастный мог с горя или от чувства вины наложить на себя руки.

– Странно вот только то, – подал голос задумчиво сидящий у окна эльф, – что со времени написания письма прошло довольно много времени. Несколько лет точно. Видели, в каком оно состоянии?

Все начали вспоминать и вынуждены были признать правоту остроухого.

– Ну… он мог долго мучиться и в конце концов не выдержать… – подумав, подкорректировал версию Бэррин.

– Ага, в придорожном трактире у гоблина на куличках перед Зимними праздниками? – Светлый явно решил не в пользу этой идеи.

– А почему нет? Разве тоска или смерть выбирают место и время? Тем более мало ли что могло его связывать с этим местом и временем? Может, они тут познакомились. Или недалеко деревушка, где она жила. А может, именно в Зимние праздники он впервые поцеловал ее под омелой.

– Может, и так, – согласился эльф.

– А, может, у него были слишком большие долги, или ему просто все огоблинело, – прихлебывая чаек из огромной кружки, высказался тролль.

Версий было много, но когда нет фактов, остается только гадать. Чем юные волшебники и занимались от нечего делать. Не уроки же учить, право слово.

В тот день друзья по большей части бездельничали. Вяло перекидывались шутками, ели, пили чай, навещали лошадок, строили версии о случившемся, играли в карты и просто валялись. Хотели пойти потренироваться в магии и фехтовании на улицу, но метель весь день не прекращалась и не меняла своей силы. Злорадно пел ветер в щелях, и желание вылезать на улицу в такую погоду быстро сошло на нет.

Ближе к вечеру приятели перебазировались в общий зал и приступили к ужину. Мимо как раз пробегал Гамельн, он и шепнул Иве, что вечером намечается повторное выступление цирковых артистов. Мол, хозяин им сам приплатил, чтобы постояльцы не бузили и не передрались со скуки. Да и труп в погребе мало кому доставлял удовольствие.

У парней при упоминании цирка на лицах появилось одинаково плотоядное выражение, и Дэй шепнула Иве на ушко, что, кажется, если завтра погода не изменится – а все к этому и шло, – то, пожалуй, ребята не будут заниматься такой глупостью, как расследование, а найдут себе занятие поинтереснее. Глядя на дурацкие улыбки однокашников, травница не могла не согласиться.

Ужин плавно подходил к концу, когда столы начали сдвигать в сторону, освобождая место для артистов. Посетители явно оживились. Запертые в четырех стенах, без дела и без особых развлечений, люди постепенно дурели от скуки.

И циркачи не разочаровали никого. Представление началось… Вновь были и клоун, и глотатель шпаг, и акробаты, и много кого еще. Феерией пронеслось огненное шоу. «Дышащий огнем» сегодня устроил кое-что поинтереснее. В его руках были зажаты цепи размером чуть длиннее локтя с туго намотанным на них тряпьем, очевидно, смоченным каким-то хитрым горючим раствором. В результате получились симпатичные огненные шарики с кулак размером. Под звуки игривой флейты мужчина начал крутить свои цепи. Огонь мгновенно превратился в два пламенных круга. Они двигались, вертелись, и горизонтально, и вертикально, периодически превращались в восьмерки, а то и перекрещиваясь, – танец огня завораживал, заставляя зал раз за разом взрываться аплодисментами.

Потом на сцене появился Гамельн. Улыбнулся своей непередаваемо ехидной улыбкой. Такой неромантичный с виду, жесткий и даже неприятный, совершенно непохожий на классического менестреля, он поначалу заставил людей напрячься и слегка сникнуть. Но стоило его пальцам пробежаться по струнам лютни, а Гамельну завести песнь, как это настроение тут же преобразилось в куда более лучшую сторону.

Изменившее жизнь Ивы волшебство музыки разлилось по комнате. И вновь перед глазами встали забытые замки, полные ветра паруса, травы далеких полей. Звенело оружие в эпических битвах, владыки древности звали в бой, гордый стяг вздымался над златыми волосами Короля Всех Людей. Мчался по волнующимся лугам белый единорог, и пели листья на ветру в волшебных лесах эльфов. Гордые корабли рассекали синие воды неизвестных морей, а прекрасные девы ждали своих героев. Любовь же, как и положено в балладах, толкала последних на великие подвиги и заставляла творить чудеса.