Лже-Нерон - Лион Фейхтвангер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Минуты, когда он приводил к присяге этому Нерону своих солдат, приказав им заменить изображения Тита на знаменах и под орлами изображениями Нерона, стали самыми знаменательными в его жизни. Хотя ему как верховному командующему не было в том нужды, но он дал обет богам: не щадя жизни первым взобраться на стену первого города, который он будет брать, и водрузить боевое знамя с изображением Нерона, снискав себе за это награду - "Стенной венец".
13. БОЛЬШАЯ ПОЛИТИКА
Стража у входа в Библиотечный зал, служивший Нерону залом совещаний, торжественно взяла на караул и пропустила Кнопса. Кнопс, бывший раб, ныне - государственный секретарь, увидел, к своему огорчению, что он явился первым. Это проклятое усердие въелось ему в плоть и кровь со времен его рабства. Остальные - знатные господа - не торопились.
Юркий, подвижной, он не мог усидеть на месте. Он стал осматривать шкафы, где хранились книги и свитки, ощупывал ценное дерево, металл на статуях. Машинально оценивал и то и другое. Досада постепенно улетучивалась. Он чувствовал себя здесь, во дворце Филиппа, как дома. Разве у него нет всех оснований быть довольным?
О, он высоко взлетел, раб Кнопс. Он расточал самому себе похвалы за то, что так упорно верил в возвышение Теренция и не уходил от него. Он и впредь его не покинет. Он искренне любит своего Нерона, хотя бы уже за то, что Нерон дал ему возможность развернуться. И еще: он считает Теренция глупым и любит его из чувства собственного превосходства.
Он, Кнопс, - голова, и притом мытая в семи водах. Человек, менее хитрый, знай он так много, как Кнопс, отправился бы в Антиохию и дал бы показания против Нерона-Теренция. За это губернатор Цейон даровал бы ему вольную и назначил в награду солидную сумму. Человек, менее хитрый, сказал бы себе, что лучше быть скромным вольноотпущенником под властью Тита, чем государственным секретарем при Нероне. В глубине души Кнопс убежден, что безрассудно смелая авантюра, в которую пустился мастер горшечного цеха Теренций, дерзнувший объявить себя римским императором, не может хорошо кончиться. Но так как Кнопс - голова, он метит еще этажом выше. Тот же внутренний голос, который удерживал его около Теренция даже в те времена, когда дела обстояли очень плачевно, говорит ему, что его Нерон поднимется гораздо выше и что из него можно будет выжать еще гораздо больше. Но в сокровенных глубинах своего сознания Кнопс всегда начеку, он всегда настороже. У него отличный нюх. Он сразу учует приближение конца и сумеет заблаговременно унести ноги.
Он расхаживает по красивому залу, вынимает из шкафов то свиток, то книгу, чувствует себя хорошо. Он думает о своем приятеле Горионе, ухмыляется добродушно и с сознанием превосходства. Этому-то он показал себя! Поговорку о трех "К" он опроверг основательно. Но он по-прежнему расположен к Гориону. За высокую мзду он переписал на его имя фабрику на Красной улице и предоставил ему еще и другие источники дохода. Малютке Иалте исполнилось четырнадцать лет, она в расцвете своей юности. Возможно, он на ней и в самом деле женится, как обещал Гориону. Он так высоко стоит теперь, что может себе это позволить. Во всяком случае, если он как-нибудь улучит свободный часок, он переспит с девчонкой. Старик Горион и за это должен быть ему благодарен.
Приятные эти размышления прервал приход капитана Требона. На Требоне было одеяние с пурпурной полосой и красные башмаки сенатора с черным ремнем. Он явно чувствовал себя еще неловко в новом облачении. Кнопс называл его про себя вороной в павлиньих перьях. Требон чувствовал в Кнопсе скрытое пренебрежение к себе. Этот нахал с первого мгновения одновременно и отталкивал и привлекал его. Он решил установить с Кнопсом приятельские отношения, так как тот, видимо, имел влияние на императора. При этом, однако, Требон решил быть постоянно начеку.
Сверкая великолепием своих одежд, Требон широко расселся в кресле, Кнопс, худой и юркий, бегал взад и вперед. Третьего дня вечером они вместе здорово пьянствовали и распутничали в таверне "Большой журавль". Они прекрасно спелись там. В ожидании прихода остальных Кнопс расписывал, как они с Требоном, взяв Антиохию, перевернут вверх дном аристократическое предместье - Дафне. Требон с удовольствием представлял себе, какие забавные шутки они будут откалывать, измываясь над Цейоном и его схваченными приверженцами; Кнопс умелым штрихом дополнял картины, нарисованные разнузданным воображением капитана.
- Вы действительно голова, мой Кнопс, - признавал Требон и раскатисто смеялся громким жирным смехом.
Однако он коротко произносил звук "о", и это отравило Кнопсу все удовольствие от комплимента.
В эту минуту вошли царь Филипп и Варрон. Легкая неприязнь Кнопса к Требону быстро исчезла - он почувствовал себя заодно с Требоном и в оппозиции к вошедшим. За несколько дней эти четыре человека, приближенные Нерона, успели разделиться на две партии. С одной стороны, знатные господа - сенатор Варрон и царь Филипп: они были представителями той либеральной космополитически настроенной аристократии, которая всегда была сторонницей Нерона. Требон же и Кнопс мнили себя представителями народа, тех миллионов, которые и прежде и теперь рукоплескали императору за то, что, при всем своем блеске и императорском величии, он не гнушался их; за то, что при всем его великолепии, бесстыдстве, комедиантстве, при всей его преступности, пышности он не брезгал спускаться к толпе и показывал ей свое искусство; за то, что он, беспощадно посылая на казнь тысячи людей, предпочитал казнить родовитых и знатных, а не простой народ; за то, наконец, что он был последний из дома великого Юлия Цезаря.
Царь Филипп и Варрон были одеты просто и скромно, и это шло к благородному стилю Библиотечного зала. Сам Кнопс также подчеркивал в своей одежде сдержанность. Ему было досадно, что Требон так безвкусно, как выскочка, вырядился; но именно поэтому, из протеста, он чувствовал себя в союзе с ним.
Вошел Теренций. Несколько развинченной походкой скучающего Нерона он подошел к ожидавшим, на ходу, пренебрегая этикетом, обнял каждого, открыл заседание, предложил приступить без излишних церемоний, к делу. Он быстро и великолепно научился всюду держать себя как первый, с корректной пресыщенностью человека, привыкшего всегда и всюду первенствовать. Но Варрон и Кнопс очень хорошо знали, что их Нерон жаждет поклонения, как иссохшее поле дождя. Варрона позабавило, как Нерон пригласил его доложить о положении вещей - дружески-вежливо, но с легкой ноткой властности в голосе. Однако нельзя было не признать - Теренций нашел правильный тон.
Варрон начал свой доклад. Пока все идет хорошо. Кассы полны. Большие доходы приносят императорские домены, князья Месопотамии не скупятся. Торговля, правда, страдает - римские таможенные чиновники строят всякие каверзы. Кое-кто из крупных купцов подумывает уже вернуть транспорты со своими товарами.
Нерон слушал вежливо, но почти безучастно: именно так, по его сведениям, выслушивал доклады своих министров Нерон. Подперев голову рукой, он сказал небрежно:
- Благодарю вас, мой Варрон. Каких же путей вы рекомендуете нам держаться в нашей политике на ближайшие недели?
Варрон ответил:
- До тех пор пока великий царь Артабан не окажет нам помощи людьми и деньгами, мне кажется, что правильно будет избегать всякой провокации, как во внешней, так и во внутренней политике. Пока мы не подадим повода, Цейон не осмелится пойти против нас. Поэтому я настоятельно рекомендовал бы, чтобы наша армия ограничилась удержанием уже завоеванных городов и не предпринимала, в опьянении достигнутыми успехами, новых походов. Что касается нашей внутренней политики, то я рекомендую не сеять более беспокойства среди населения. С тех пор как император Нерон вновь взял власть в свои руки, произошло немало случаев нарушений закона. Противников императора истязали, убивали, разоряли их имущество. Пусть прошлое остается прошлым, но в будущем не следует по произволу расправляться с врагами императора, их надо предавать суду. Нерон всегда был милостив и справедлив, он останется таким и впредь.
Последние слова Варрона относились, очевидно, главным образом к Кнопсу.
В упоении первыми победами Кнопс люто разделался с личными врагами и конкурентами - одних подверг пыткам, других казнил и у очень многих конфисковал имущество. Как человек неглупый, он и сам понимал, что слишком далеко зашел, и решил на будущее быть умеренней. Но он не желал, чтобы умеренность эту ему диктовал Варрон, и он ответил сенатору довольно резко. Сперва он пустился в принципиальные рассуждения о власти; ее захвате и утверждении. Вернейшее средство удержать власть - это натравить благонамеренную часть населения на злонамеренные элементы. Сторонников императора следует поддерживать всеми средствами, а врагов - беспощадно истреблять.
