Булгаков на пороге вечности. Мистико-эзотерическое расследование загадочной гибели Михаила Булгакова - Геннадий Александрович Смолин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я начал терять ощущение времени. На исходе третьей или четвертой недели моей «болезни» я пришёл на приём к врачу, как обычно, утром и обнаружил, что дверь заперта. Выяснилось, что я перепутал дни недели: было воскресенье, а я считал, что ещё только понедельник. Пришлось пожать плечами и уйти солоно нахлебавшись. Не волноваться же из-за таких пустяков. Меня вообще ничто не могло потревожить, кроме моего исследования и отсутствия вестей от Эдуарда Хлысталова.
И вот как-то утром пришла-таки долгожданная весточка – открытка, написанная каллиграфическим почерком, так хорошо изученным мною. Именно этой рукой был выведен перевод послания, в тайну которого, как в бездну, рухнула моя жизнь. Но написано на открытке было совсем не то, что я ожидал. Я прочел:
«Со мной созвонились, и было назначено рандеву в ресторане, где обслуживают слепые кельнеры. Там темно, общение наощупь. Было двое мужчин в чёрном. Разговор был спокойный, но с угрозами. Они знают про рукописи и требовали их возврата. Берегите себя, Рудольф. Существовали и другие тексты, но они хранились не у меня. Думаю, это проверка нас с вами на прочность. Вам ничего не говорило имя скульптора Меркулова, снявшего с Булгакова посмертную маску? Она сейчас в музея МХАТа. Вы рассмотрели только одну папку с документами или обе? Боюсь, что угроза для вашей жизни реальна. Пожалуйста, не делайте больше попыток связаться со мной по сотовой связи. Ограничьте свои перемещения. Не хочу впутывать вас в новые неприятности. Молю Бога о том, чтобы когда-нибудь вы простили меня за то, что я втянул вас во все эти дела. Общаться с вами могу только по городскому телефону – здесь «прослушка» маловероятна, нежели по мобильнику. Да хранит вас Господь. Ваш Э.Х.».
Мастер. Так был ли он убит
«В маленькой мертвецкой у окна
Золотая голова на плахе:
Полоса на шее не видна
Только кровь чернеет на рубахе…»
В. Князев «На смерть Сергея Есенина»
Москва, 1989 года
полковник МВД
Эдуард Александрович Хлысталов
Лет десять назад я работал старшим следователем в когда-то знаменитой Петровке, 38. Однажды секретарь управления положила на мой стол конверт. Письмо было адресовано мне, но в конверте самого письма не было. В нем лежали две фотографии, на одной из карточек был изображен живой, а на другой – мёртвый человек на смертном одре… Я сначала не мог понять, какое отношение эти фотографии имеют к моим уголовным делам. В это время я расследовал три дела по обвинению нескольких групп расхитителей государственного имущества в особо крупных размерах, но никакого убийства мои обвиняемые не совершали. Потом я подумал, что кто-то решил подшутить надо мной. Однако, присмотревшись к одному из снимков, я узнал писателя Михаила Афанасьевича Булгакова в окружении его друга С.Ермолинского и пасынка от третьей жены Сергея Шиловского. Кто и для чего прислал мне эти снимки, осталось тайной. Занятый текущими делами, я бросил фотографии в ящик служебного стола и забыл о них. Когда через два-три года я вновь наткнулся на эти снимки. То мне подумалось: а не запросить ли результаты патологоанатомического вскрытия, согласно которым было выписано «свидетельство о смерти». И хотя я интуитивно сознавал, что в неожиданной смерти Булгакова что-то не так, но тревоги и тут не забил: поначалу трудно было представить, что в ранней гибели великого писателя есть криминал.
Как я теперь жалею, что не взялся сразу за расследование странной смерти Булгакова; в то время еще жили несколько человек, знавших многое о писателе, – родственники, друзья, жёны.
С большим опозданием, но за дело Булгакова я все-таки взялся. Расследование проводил как частное лицо, преодолевая неизбежные бюрократические барьеры и чиновничьи преграды. Если бы не мое служебное положение, удостоверение полковника милиции, вряд ли удалось бы что-то установить, кроме того, что знали все. С детских лет нам внушалось, что жил в СССР писатель и драматург Михаил Булгаков. Писал пьесы для театров, сценарии для кино, а в конце жизни подготовил к публикации рукопись романа «Мастер и Маргарита». Человек он был, несомненно, талантливый. Прозаик и драматург создавал свои произведения – романы, пьесы и сценарии, но они с трудом пробивались на сцену, или же на читательские прилавки… Мы привыкли на рисунках, картинах, в скульптуре видеть молодого писателя в шляпе или с моноклем в глазу, а то в парике судьи в спектакле МХАТ «Пиквикский клуб». Наверняка, в нём жил и превосходный, талантливый артист…
Издревле известно, что ложь опасна. И, несмотря на это, мы истребляем правду и создаем нечто подобное ей из папье-маше, поделки из которого не бросали вызова идолам и ни у кого не вызывали страха. Так и случилось с реальным образом Булгакова… Что же касается близких родственников, они, без сомнения, унесли тайны Булгакова с собой в могилы. Так как же следовало поступить и мне? Я профессиональный сыщик давал клятву хранить тайну следствия. Да, я поклялся в этом.
Но всё же я больше не могу молчать!. Смерть подошла вплотную, стоит с косой у меня за плечами. Докопаться до голой правды мне, конечно, уже не хватит времени. Но если в течение ближайших нескольких дней мне удастся ускользнуть от страшной фигуры смерти, то я сделаю всё возможное, чтобы изложить на бумаге то, что знаю. Я обязан это сделать. Мы переживаем дьявольское время, время, когда всем заправляют продажные шкуры, творящие зло под маской благочестия и набожности. Я знаю, Булгаков не оставит меня в покое до тех пор, пока я не исполню свой долг. Прошлой ночью он вновь являлся мне…
Уверен, сна у меня не было ни в одном глазу. И Булгаков возник передо мной точь-в-точь таким, каким был при жизни. В башмаках, ночной рубашке с неизменной шапочкой на голове с вензелем «М» он стоял посреди захламлённой комнаты – той самой, в которой скончался, широко расставив ноги и театрально подбоченясь. Его небольшая голова, с аккуратной, (с пробором) причёской была откинута назад. Булгаков смеялся. А я купался в каком-то странном серебряном свете и мог до мельчайших деталей разглядеть его кабинет, который и без того знал прекрасно: на письменном столе сгрудились горы листов бумаги с начатыми
