Дитя урагана - Катарина Сусанна Причард

— Моя маленькая Катти, — сказал он, — вот уж не думал, что ты можешь так писать.

После этого он предоставил мне писать статьи для Тасмании. Я делала это полгода. Когда отец скончался, я сообщила в «Меркурий», что во время болезни отца замещала его. Редактор попросил меня взять на себя еженедельный обзор новостей. По его словам, никто даже не заметил перемены в слоге или выборе фактического материала. Стиль этот не был мне свойствен, да и новости я предпочла бы излагать по-иному; но как раз тогда семья очень нуждалась в деньгах, и потому я приняла предложение и некоторое время писала обзоры для «Меркурия».

На нас обрушилось самое ужасное несчастье, какое только можно вообразить, — нервное расстройство и душевная болезнь отца. Невыносимо было видеть, как, уже не владея рассудком, он вновь и вновь делал отчаянные попытки писать. Он упрекал себя, что надорвал силы и «погубил данный ему от бога талант», работая в редакции «Сан». Надпись на объемистом альбоме вырезок стихов и политических куплетов гласит:

«Поучения» и «Куплеты сумасброда» сочинены мною, Т. Г. П., который со вздохом признается в своей глупости».

Самые блестящие статьи отца появились на страницах «Сан» — в те времена это был литературный и общественно-политический еженедельник. Все силы и способности отец вкладывал в этот журнал, ежедневно исписывал горы бумаги, работал далеко за полночь, добиваясь, чтоб каждый номер «Сан» становился ярким событием мельбурнской жизни. Финансовые затруднения журнала и решение хозяев превратить его в заурядное общественно-политическое издание были для отца жестоким ударом.

Когда ему, оставшемуся без работы, предложили пост редактора «Дейли телеграф» в Лонсестоне, газета едва влачила существование и издатели надеялись, что отец сумеет оживить ее. Два года без малого бился он над этой проблемой, а потом «Телеграф» закрылся, и отец вновь оказался не у дел. Последовал долгий период безработицы и отчаяния; целые месяцы его терзало сознание, что он не может прокормить и одеть своих детей. Работа в «Рудном деле» сняла бремя нужды с его плеч; но она не давала выхода веселому, сатирическому таланту и выразительности поэтического языка, этим наиболее ярким чертам литературного дарования отца.

В конце концов напряжение и неудачи многих лет сломили его. Он не мог спать и часами сидел над чистым листом бумаги. В последние недели своей жизни он отказывался от еды, боясь, что «детям нечего будет есть».

Мама пробовала его успокоить:

— Но, дорогой, дети ведь уже выросли. Они могут позаботиться о себе и о нас с тобой.

Но все было напрасно.

— Стать обузой для своих детей? — восклицал он. — Нет, нет, этого я никогда не допущу.

Каждый вечер отец молился. Вся семья преклоняла колени вокруг него в маленькой гостиной, и он долго и истово молил бога возвратить ему здоровье и дать возможность еще раз попытать счастья ради его дорогой супруги и детей. Невыразимым смирением звучали эти проникновенные молитвы. В них была безыскусственная поэтичность, лившаяся из сокровенных глубин его существа. Красивый голос отца прерывался от горя и волнения. Во все глаза я смотрела на него, а он сидел, склонившись, в кресле, уверенный, что общается с богом. Видеть его душевные страдания и горе мамы, тихо плачущей рядом с ним, было невыносимо.

«О боже, если ты существуешь, помоги отцу!» — молилась я, обещая себе, что поверю в бога, если только восстановятся силы и здоровье отца.

Но в то же время жестокие муки отца и мамы порождали горячий протест в моей душе, протест, обращенный против религии, требующей от них такой покорности и унижения. Что-то подсказывало мне, что нелепо, трагически нелепо полагать, будто существует какой-то бог, который может услышать их молитвы и отвратить надвигающуюся беду.

После смерти отца я бесповоротно покончила с какими бы то ни было религиозными предрассудками. Мне казалось тогда и по сей день кажется достойным сожаления, что люди способны вопреки здравому смыслу и рассудку слепо принимать теории и догмы разных религиозных организаций, основанные лишь на предположениях, в то время как наука уже дала нам так много сведений о происхождении мира и высокой миссии мужчин и женщин на нашей планете.

Я прочла много изданий «Ассоциации рационалистической литературы»[17] по геологии, астрономии и биологии, подкрепляющих конкретными данными теорию эволюции и критику различных религий. Отец, я знаю, не читал этих книг, считая их опасными для своей веры и политических убеждений.

Но вопреки разнице наших мировоззрений, о которой я никогда не осмеливалась с ним говорить, я любила и уважала отца. Часто в последние месяцы жизни он, мучаясь бессонницей, просил меня спеть что-нибудь. И я пела часами, чтоб успокоить и утешить его. После смерти отца я долго совсем не могла петь. Сердце мое окаменело, и голос мне не повиновался.

Некролог в «Австралийском рудном деле», напечатанный третьего июля 1907 года, рассказал 0б отце многое такое, чего даже я не знала. «Честный и неустрашимый литератор», говорилось в некрологе, он своей «горячей поддержкой» помог добиться «...ряда усовершенствований законов в области горного дела в Виктории, Тасмании и Западной Австралии... среди них — регистрация штатами добычи золота чистым весом в унциях, а не в руде, посредством чего определялся точный валютный доход золотодобывающей промышленности; отмена трудовых соглашений по аренде; полная гарантия прав арендатора и запрещение делать заявки через подставных лиц; тщательная охрана лесов Австралии; использование электрического оборудования на ряде рудников; прогресс науки о горном деле в целом...

Особое внимание он уделял школам рудного дела. Он понимал, что в будущем во главе предприятий должны стать хорошо обученные управляющие, геологи, металлурги, химики и т. п. Их готовили в школах рудного дела. Томас Генри Причард усиленно добивался создания при университетах специальных филиалов — школ рудного дела — и не менее энергично возражал против существования, особенно в штате Виктория, множества так называемых школ в бесчисленных центрах рудной промышленности.

Когда в Налгурли (Западная Австралия) была основана Школа рудного дела, он усердно добивался передачи ее в ведение Министерства горной промышленности на тех же условиях, что и школы в Чартерс Тауэрс (Куинсленд), а не в ведение Министерства образования, как в Виктории, и его усилия принесли плоды. Он написал множество интересных статей о развитии рудного дела в Северных областях и об их связях с Южной Австралией.

Он проявил себя также выдающимся специалистом по политико-экономическим проблемам. Серия его статей «О распространенных в Австралии иллюзиях» была издана отдельной брошюрой