Ночь, безмолвие, покой - Лариса Соболева

Она не дала ему повода стать в позу обиженного ни одной нотой, ни намеком, ни поведением. Алиса проговорила условия мягко и мирно, словно между ними не было утренней стычки. Вместе с тем чувствовалась дистанция, которую определила она же, а Никита вооружился выдержкой и терпением, принял ее правила:

– Тема одна: интриганка. Я проанализировал вашу встречу, и, знаешь, меня насторожили некоторые моменты.

– Какие?

– Ложь, например. Не буду говорить о беспочвенном обвинении меня в убийстве Валерки, сама знаешь, это чушь собачья, но нестыковки, надеюсь, ты заметила. Чем ей повредит серьга? Ничем. Валерки нет, засвидетельствовать измену некому, мужу она может сказать, что потеряла серьгу. В чем же проблема?

– И в чем?

Вдруг Никита примолк, осмысливая свои же слова, вырвавшиеся практически в запале, но запал есть эмоциональная сфера, которая чует сердцем, опережает мозг. А ведь проблемы действительно нет, что же понадобилось вчерашней штучке? Интриганка предполагает, серьга у Никиты, ну и что? Он-то до сих пор не знает, чья это серьга и чем опасна для ее хозяйки. Хорошо, пусть Валерка ему рассказал, Никита что, пойдет к седовласому старцу, раскроет перед ним ладонь и скажет: «Вот доказательство измены вашей молодой жены, будьте добры, дайте дуба, как она обещала, на худой конец прогоните ее»? А на сережке написано, где, когда и в какой позиции брюнетка изменяла? Абсурд полный. Зачем же она пошла на риск, обман, оговор, если проблемы для нее не существует? Наконец он пришел к верной постановке вопроса, от которой зависит успех уже не безнадежного дела.

– Так в чем проблема? – объедаясь приготовленной им курицей и картошечкой, переспросила Алиса.

– А ее нет. Она лепила горбатого, на языке уголовников это означает – врать безбожно. То ли заманивает тебя и меня в ловушку, то ли сама попала в переплет и выворачивается, то ли у нее еще есть какие-то задачи.

– Тебе не приходило в голову, что ей просто жалко сережку?

– Исключи эту мысль.

– Почему?

– Припомни, о чем она говорила с тобой, найди противоречия с ложью, а того и другого достаточно, тогда тебе станет понятно – почему. Единственное, что не могу отрицать, – она хочет получить серьгу.

– Хочешь, чтобы я пошевелила извилинами? У меня их нет, раз я клюнула на тебя. Пойду спать.

– А посуду кто будет мыть?

– Ты.

– Я готовил! – возмутился Никита. – Будет справедливо, если ты…

– Не будет, – ласково, без подтекста сказала Алиса. – Последнее время я сталкиваюсь с одной несправедливостью. С Валеркой нянькалась, а он обманывал меня, кроме этого, влез куда-то, его убили, за ним тянется шлейф, который бьет и по мне. В самый трудный момент ты оказался рядом и настолько приблизился, что стал… – Она проглотила слезы и закончила кратко: – Помой посуду сам.

И помыл, а куда деться? Мыл и думал, что сейчас примирение состоится на кровати, это надежный способ убрать негативную полосу. Но Алиса не раздвинула диван, постелила себе на одной половине и отлично там себя чувствовала, Никита слегка завелся:

– А я где буду спать?

Алиса встала, подставила стул к встроенному шкафу, открыла антресоль, оттуда достала одно одеяло и отдала Никите, затем второе, подушку и постельное белье.

– То есть? – не понял он, что с этим делать.

– Спи на полу, – ответила она.

– Как дворняжке, на коврике? – проворчал Никита, расстилая одеяло.

– Если тебя не устраивает…

– Устраивает. Меня все устраивает, – недовольно бурчал он, через паузу сделал пространный намек: – На данном этапе.

– А у меня все этапы закончились. Спокойной ночи.

Это называется – поставила на место. Никита повертелся на жестком ложе, повздыхал да и уснул.

У воды всегда прохладно, свежесть остужала горячую голову, в которой бешено носились мысли. Неужели опять мимо? Неужели он опоздал или опоздает? Похоже на то, время ведь идет. Половину дня он провел в тягучем времени, которое хотелось ускорить всеми способами. Отчего-то сейчас время несется безумно быстро, будто оно получило то самое ускорение, о котором Никита мечтал еще недавно. Странные перепады. А раньше Никита этого не замечал. Время для него ограничивалось мелкими отрезками: поспеть к определенному часу, что-то сделать к определенному числу, не опоздать на поезд или самолет. Но никогда от времени не зависела жизнь, значит, сейчас в права вступили другие законы.

Он водил фонариком по берегу, водил лихорадочно, а если замечал неясную выпуклость, то бежал туда и освещал. Но это были бугры или брошенные пакеты с мусором, которые превращались колдуньей ночью в нечто похожее на человека.

– Мужик, ты че ищешь? Кошелек? – раздался сзади сиплый, прокуренный и пропитой голос.

Никита даже не обернулся, но ответил, продолжая исследовать лучом фонарика берег:

– Труп ищу.

– Иди ты! А че трупу тут делать?

– Хорошо, если его здесь нет, – проговорил Никита.

– Так нет, – уверенно сказал ханурик.

– Точно нет? – повернулся Никита. – А ты у рощ смотрел?

– Мы ж тут все осмотрели, это наша хавка. Бывает, бабки забывают, вот так и лежат в пакетах кошельки. Не, мы еще перед вечером шарили.

– Спасибо, – сказал Никита, идя к роще, откуда пришел.

– За что? – крикнул ханурик.

– Просто так, – бросил через плечо Никита.

19

Она смилостивилась и приготовила завтрак – яичницу и бутерброды, пока Никита брился в ванной, после бритья пригласила его к столу, во всем остальном это была другая Алиса. Соорудив невидимый барьер из неприступности, она почти не общалась с ним, но и явного недовольства не выказывала, что обнадеживало. В разгар завтрака позвонила Лола, Никита намеренно включил громкую связь, для Алисы включил, пусть слушает. Речь обязательно зайдет о двойнике, это удобный момент обелиться и вернуть чувство вины Алисе.

– Никита, вы не звоните, что случилось? – с тревогой в голосе сказала Лола.

– Не звоню, потому что работаю над вашим делом, – ответил он, взглянув на Алису, та будто не прислушивалась.

– Я тут с ума схожу, мне уже мерещится, что и вас уничтожила негодяйка.

Это Лола удачно ввернула, Алиса должна знать, что его деятельность сопряжена с опасностью, но настало время отчитаться перед Лолой и оправдаться перед Алисой.

– Я сумел к ней подобраться…

– Вы меня пугаете! – перебила Лола.

– Нет-нет, все идет отлично, она ничего не подозревает, – заверил Никита, косясь на Алису.

– Как, как вы это сделали?

– Под видом воздыхателя. Я пригласил Инну в кафе, выпили на брудершафт, перешли на «ты», даже познакомился с бабушкой, но старуха не в курсе ее настоящих дел. Если Инна не захочет сделать меня сообщником, то все равно мы ее выпасем. Думаю, ждать недолго, когда она снова начнет работать под вас.

– Вы не считаете нужным обратиться в милицию за помощью?

– Обратился, помогают.

– Вы меня немного успокоили. Будьте осторожны, Никита. Это же гадина, стоит вам чуточку расслабиться, она сообразит, кто вы, и… боюсь заикаться, что сделает, говорят, мысли материализуются. Она не должна сбежать, Никита.

– Не сбежит, слово даю.

Нажав на кнопку телефона, он поставил локти на стол, скрестил пальцы и упер в них подбородок, глядя с укором на Алису и ликуя про себя. Потрясающая удача – звонок Лолы раздался именно сейчас, а не десятью минутами позже. Отлично, что оправдательный монолог Алиса услышала в диалоге с клиенткой, которая беспокоится за его жизнь, назвала гадиной женщину с фото, что понятно без объяснений. Теперь и оскорбиться не помешает, и претензии высказать по поводу ночевки на полу, и вообще навесить ей комплекс вины, а также заставить извиниться. Понятно, начать ей трудно, он помог:

– Ну? Слышала? Звонила клиентка, делом которой я занимаюсь. Ее обвиняют в убийстве, а убила не она, очень похожая на нее женщина. – Заинтересованности Алиса не проявила. – С ней, женщиной-убийцей, ты видела меня на фотографиях, которые тебе всучила интриганка. Надеюсь, инцидент с ревностью исчерпан?

– Он исчерпался сразу, едва я получила фотографии. Больше ревности не будет, потому что мы с тобой теперь каждый сам по себе.

– Алиса! – взревел Никита, побагровев. – Это вынужденная мера, так надо по работе.

Кажется, убедительнее нельзя найти причину, а она уперлась:

– Я не хочу, чтобы меня целовали губы, которые целуют других женщин. Не важно, по работе или просто так.

– А как же артисты? – нашел он еще один аргумент.

– Ты не артист. Я тоже.

Никита вскочил. Он был в неистовстве, заметался из угла в угол. Подавив гнев, стал возле нее, слегка наклонился и принялся в ее глупую голову вдалбливать:

– Нет, дорогуша, сейчас я артист, разведчик, следопыт и вычислительная машина. Понадобится – надену любую шкуру, но клубок распутаю.