Советский квадрат: Сталин–Хрущев–Берия–Горбачев - Рафаэль Гругман

Маленков (1902–1988) – с 1925 года работал под руководством Ежова, с тридцатых годов – под началом Кагановича. С марта 1939 по май 1946 – начальник управления кадров ЦК ВКП(б). С августа 1946 – заместитель председателя Совета министров СССР. В 1939–1946 и 1948–1953 – секретарь ЦК, в 1941–1946 – кандидат, а с 18 марта 1946 – член Политбюро (с 1952 – Президиума) ЦК. В 1946 году он пережил короткую опалу. В связи с «делом авиаторов», обвинявшихся в выпуске недоброкачественной продукции, в марте он был снят с поста заместителя председателя Совнаркома. Шестого мая его отстранили от должности секретаря ЦК и отправили в Казахстан. Только благодаря Берии, развернувшему активнейшую борьбу по возвращению Маленкова, 1 июля он вновь стал секретарём ЦК по кадрам, а 2 августа вернул себе пост заместителя председателя Совнаркома. Вершина его политической карьеры – пост Председателя Совета министров СССР, прежде занимаемый Сталиным, который он занял по предложению Берии.

С 1 июля 1946 Маленков являлся вторым человеком в партии. Он был одним из инициаторов и непосредственным исполнителем «ленинградского дела», после 1937 года самого крупного политического процесса, по которому подверглись репрессиям более двух тысяч партработников.

На совести Маленкова расстрелянные 1 декабря 1950 года: член Политбюро ЦК ВКП(б), заместитель Председателя Совета министров СССР Вознесенский, член Оргбюро, секретарь ЦК Кузнецов, член Оргбюро ЦК, Председатель Совета министров РСФСР Родионов, кандидат в члены ЦК, первый секретарь Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) Попков, второй секретарь Ленинградского горкома Капустин и председатель Ленинградского горисполкома Лазутин.

Как второе лицо в партии и разработчик её идеологической политики, Маленков несет полную ответственность за развязывание борьбы с космополитизмом, разгром ЕАК и «дело врачей».

Молотов (1890–1986) – в 1921–1930 секретарь ЦК ВКП(б). В 1930–1941 – председатель СНК СССР и СТО СССР (до 1937). С 1941 – заместитель председателя, в 1942–1957 – первый заместитель председателя СНК (Совета министров) СССР, одновременно в 1941–1945 – заместитель председателя ГКО. В 1939–1949 и 1953–1956 – нарком, министр иностранных дел СССР. С января 1926 – член Политбюро.

В 1930–1932 во время коллективизации выезжал в различные районы страны и в качестве чрезвычайного уполномоченного по хлебозаготовкам проводил многочисленные репрессии. В декабре 1931 и октябре 1932 он руководил хлебозаготовками на юге Украины, повлёкшими голодомор.

Он активно участвовал в организации «большого террора» 1937–1938 и причастен абсолютно ко всем репрессиям двадцатых-тридцатых годов. Возглавляя советское правительство и будучи членом высшего партийного руководства, он лично санкционировал уничтожение миллионов крестьян, «вредителей» и «классовых врагов». Вместе со Сталиным он подписывал все важнейшие постановления и расстрельные списки. Именно он, с целью экономии времени, предложил чудовищное новшество в мировой юриспруденции – судить обвиняемых не по отдельности, тщательно разбираясь в сути обвинения, а огульно, по «спискам».

Но… Молотов добился реабилитации и прижизненного признания своих заслуг. В 1984 году, при краткосрочном правлении Черненко, скрытно, без объявления в партийной печати, он был восстановлен в рядах КПСС. В советской литературе и в кино он никогда не был осуждаем. Не то что Берия…

На чьей же совести больше пролитой крови? После Сталина безоговорочно следует Молотов, за третью, четвертую и пятую позицию поспорят Каганович, Хрущёв и Ежов. Вплотную приближается к ним Ворошилов, палач Красной Армии. Он замыкает шестёрку лидеров. Хотя, возможно, шестую строчку в рейтинге может оспорить Берия. Он – преступник, его руки обагрены кровью. Но не в большей степени, чем у каждого из его обвинителей – Хрущёва, Маленкова, Молотова, Кагановича, Ворошилова, Микояна. У них не то что руки, кровь по шею. Не говоря уже о Ленине, Троцком, Сталине…

Прекращение «большого террора»

Первые шаги, предпринятые Берией, когда 25 ноября 1938 года он сменил Ежова на посту наркома внутренних дел, аналогичны тем, которые он предпринял в марте 1953, вновь, после восьмилетнего перерыва, возглавив Министерство внутренних дел.

Фактически Берия возглавил комиссариат 22 августа, после назначения первым заместителем Ежова, дни которого были сочтены после принятия секретного постановления ЦК и СНК «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия», с преамбулой «о крупнейших недостатках и извращениях в работе органов НКВД и прокуратуры». «Железный» нарком «отработался».

Каждый, кто возглавлял карательные органы, через два-три года становился следующей жертвой, на которую списывали реки крови. Сталин, используя Организационный отдел ЦК, искусно управлял механизмом репрессий и если решал произвести чистку – стучал кулаком и требовал выжечь врагов народа калёным железом, а когда чувствовал, что пора сделать паузу, – выступал с осуждением перегибов и менял исполнителей. Идеальной кандидатурой был Маленков, курировавший кадровую политику и органы безопасности. По негласной традиции, куратор впоследствии становился наркомом. Так было с Ежовым, с Игнатьевым.

В какой-то момент у Сталина возникла нестандартная идея: вместо наводящего ужас Ежова – усадить в кресло наркома Чкалова, всенародного любимца, кумира миллионов. Напрямую Чкалов отказаться не мог и дипломатично попросил отсрочки до конца испытаний нового самолёта. Тогда Сталин остановил выбор на Берии.

Хрущёв, в мемуарах отзываясь о Берии крайне недоброжелательно, рассказал о беседе, состоявшейся между ними после назначении Берии заместителем Ежова:

«Так как у меня были хорошие отношения с Берией (Выделено мной. – Р. Г.), я подошёл к нему после заседания и полусерьёзно, полушутя поздравил его. Он ответил: „Я не принимаю твоих поздравлений". „Почему?" „Ты же не согласился, когда шёл вопрос о тебе и тебя прочили заместителем к Молотову. Так почему же я должен радоваться, что меня назначили заместителем к Ежову? Мне лучше было бы остаться в Грузии" (Выделено мной. – Р. Г.). Не знаю, насколько искренне он это говорил. А когда Берия перешёл в НКВД, то первое время он не раз адресовался ко мне: „Что такое? Арестовываем всех людей подряд, уже многих видных деятелей пересажали, скоро сажать будет некого, надо кончать с этим"»[179](Выделено мной. – Р. Г.).

Неожиданное признание. Хрущёв, который ненавидел Берию и говорил о его пагубной и зловещей роли, вдруг признался, что у него с Берией были хорошие отношения; Берия с неохотой занял пост наркома внутренних дел, сожалел о переезде в Москву и высказался против массовых арестов. Непонятно, как пропустили это многочисленные редакторы его мемуаров. А ведь прав был Никита Сергеевич!

В 1938 году Берия был единственным из высшего руководства страны, кто не побоялся высказаться отрицательно о репрессивной деятельности НКВД.

Не скрывая, что Берия, в меру своих возможностей, стал тормозить репрессии, Хрущёв начал подыскивать объяснения, способные его опорочить. Он заговорил о личной выгоде (интересно, какой?), о поисках мнимой популярности, объясняя этим радужные надежды, появившиеся в стране после прихода Берии в руководство НКВД осенью 1938 и в МВД – весной 1953. Без вороха лжи рушится образ врага народа, на которого Хрущёв и его соратники свалили собственные преступления.

На следующий день после того, как Берия стал наркомом, он подписал приказ «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия», осуждающий массовые аресты и упрощённый порядок расследования, в котором он объявил порочными прежние методы, при которых следователь ограничивался признанием обвиняемого и не заботился о сборе вещественных доказательств и опросе свидетелей.

НКВД было государством в государстве, с полномочиями совершать любые аресты без согласования с кем-либо, за исключением, разумеется, Сталина. Возникла чудовищная ситуация, при которой личные и бытовые конфликты решались ликвидацией оппонентов. Борьба за власть, за личное благополучие, за обладание любимой женщиной свелась к тому, кто первый разоблачит «врага народа».

Берия предпринял попытку ограничить бесконтрольную власть НКВД. По его инициативе ЦК ВКП(б) принял решение, обязывающее органы НКВД согласовывать репрессии против членов партии с партийными комитетами.

Несколько секретарей обкомов, усердствовавших в проведении репрессий, были сняты со своих постов с непривычной для многих формулировкой – «за избиение честных работников». Так заканчивался 1938 год. 1939 начался с приказов наркома об аресте и предании суду работников НКВД, занимавшихся фальсификацией следственных документов, подлогами и арестами невиновных.

По представлению Берии были репрессированы сто один высший чин НКВД – не только заместители Ежова, но и почти все начальники отделов центрального аппарата НКВД, наркомы внутренних дел союзных и автономных республик, начальники многих краевых, областных и городских управлений. Многие работники НКВД, причастные к необоснованным арестам и к применению незаконных и извращённых методов следствия, были преданы суду. Число арестов резко уменьшилось. Эти действия были восприняты как прекращение массового террора.